Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 2 ФЕВРАЛЬ

А поход был нешуточный - семьсот километров поездом до Горького. Четыре дня побыли в Горьком - походили, посмотрели, где жил Алексей Максимович, где работал, какие там ещё памятные, интересные места, устроили экскурсию на автозавод. Потом вниз по Волге. Плыли не спеша, останавливались в каждом городе. И Антон Семёнович понемногу стал раздавать ребятам деньги - с таким расчётом, чтоб и на Кавказ хватило. При каждой раздаче составлялся список, и ребята расписывались. Списки были в другом чемодане, где помещалась вся наша канцелярия, - этот чемодан тоже был в ведении комсомольцев, но его не носили с собой, а клали в обоз.

И вот за десять дней плаванья раздал Антон Семёнович восемнадцать тысяч пятьсот сорок один рубль двадцать пять копеек, до сих пор помню. А почему так до копейки запомнил, вы сейчас поймёте.

В Сталинграде пересели мы с парохода на поезд и покатили в Новороссийск. Поезд попался очень плохой, без света, а выезжали мы ночью и в темноте погрузились. Антон Семёнович проверил караулы в каждом вагоне и пошёл в первый взвод - спать. А утром, едва рассвело, толкают меня: просыпайся скорей! Едва разобрал, в чём дело, да так и ахнул. Оказалось, когда поезд отходил от последней станции, какой-то. человек вскочил в вагон и хвать чемодан! Потом кинулся к другой двери и выпрыгнул на ходу.

У меня в мыслях, конечно, одно: чемодан-то с деньгами! Тут старшие ребята и я с ними, недолго думая, повыскакивали из вагона и давай прочёсывать всё вокруг. Но вор как сквозь землю провалился. Мы были на последнем перегоне к Новороссийску и знали, что там коммунары пробудут два дня перед посадкой на пароход. Стало быть, нагоним. Что вам долго рассказывать! Два дня мы рыскали по округе, устали, конечно, замучились, а хуже всего - пришли к своим в Новороссийск с пустыми руками. Тут оказалось - спросонок я не понял, а потом не спрашивал, - что вор-то схватил не тот чемодан, который с деньгами, а другой - со всякой нашей канцелярией. Так что горевать особенно не о чем было, кроме как о собственной нерасторопности. И очень совестно было перед Антоном Семёновичем. Но потом выяснилось ещё одно обстоятельство. Собирает Антон Семёнович совет командиров и говорит: «В чемодане лежали расписки ребят в получении денег. Значит, я теперь не могу отчитаться в расходе восемнадцати с половиной тысяч рублей. Как быть?»

Тогда секретарь совета командир Шурка Жевелий говорит:

«Надо взять новые расписки».

Мы слушаем и думаем про себя: это верно, расписки надо взять, другого выхода нет. Но ведь, может, кто и забудет, спутает. А может быть и хуже: получил пятнадцать, а напишет десять - вот что плохо. У нас ведь ребята разные, есть такие, что пришли совсем недавно прямо из тюрьмы…

И вот на общем собрании Антон Семёнович сказал ребятам, чтобы каждый написал на отдельной бумажке расписку па все деньги, сколько получил в дороге. Каждый сел, припомнил, написал. Вечером в совете стали приводить эти расписки в порядок - как ни говорите, четыреста штук! Разложили мы их по взводам, и каждый взвод отдельно подсчитывает.

«Подведут… Ой, подведут, черти!» - шепчет мне Шурка.

И я тоже сижу, считаю, а сам думаю, как бы не подвели!

Шурка положил перед собой тетрадку и крупно так вывел: «18.541 р. 25 к,». И вот приходит минута: по взводам всё проверено и записано, надо подводить общий итог. Шурка берёт карандаш и начинает считать. Считал, считал, потом как бросит карандаш. «Не могу, - говорит. - Считай ты, Колька!»

Колька сел и начал вслух: «Три, да четыре, да пять, да один, да девять…» И пишет первую цифру итога: «5». Мы все закричали:

«Правильно!»

А Шурка шипит:

«Подумаешь, правильно! Рано обрадовались. В копейках никто врать не будет».

Так мы считали. Когда дошло до десятков, Колька ошибся в подсчёте; его тут же стукнули по затылку, и никто за него не заступился. А под окном столпились коммунары и ждут.

Наконец подсчитали. Объявляет Колька общую цифру: «18.506 рублей 25 копеек». Стало быть, недочёт тридцати пяти рублей всего-навсего! Ну, это ещё не беда. Тут только мы почувствовали, до чего устали от волнения; кажется, легче было вагон дров переколоть. Но всё-таки противно: есть кто-то подлый среди нас. Хоть мы и думали про себя, как бы не подвели, а всё-таки надеялись, что всё сойдётся… Шурка высунулся в окошко и говорит:

«Подсчитали. Тридцать пять целковых не хватает».

Там тоже молчат, не радуются. Шурка и говорит:

«А все отдали бумажки?»

«Все», - отвечают ему.

И тут Шурка как хлопнет себя по лбу.

«Ах, я старый чурбан! - кричит. - Ах, собака! Нате!»

Выхватил из кармана бумажку и бросил на стол, а на ней расписка, что Александр Жевелий получил в счёт заработка тридцать пять рублен. Мы все и хохочем и ругаем его, - дескать, вот голова дырявая, из-за тебя зря расстраивались. А Колька подскочил к окну и кричит: «Правильно! Тютелька в тютельку! Копейка в копейку!» За окном все, как один: «Ур-ра!» А Антон Семёнович спокойно так говорит:

«А по-моему, иначе просто быть не могло».

Вот вам и вся история. Так-то!

- Ух ты! - сказал Петька.

Другие тоже как-то облегчённо зашевелились вокруг меня. И тут я перехватываю странный, напряжённый взгляд Репина. Он сразу отводит глаза и с наигранным безразличием произносит:

- Король, а горн ты что, загнал?

- Чего? - Король недоуменно подымает брови.

Всплеснулся шум и тотчас замер. Всё стихло, как перед грозой. Удивительно: никто, никто, даже Петька не только не начал разговора о горне, но, казалось, и не вспоминал о нём. А вот Репин помнил, всё время помнил.

- Горн, говорю, спустил по дешёвке?

- Да какой горн? Про что ты?

- В то утро, как вы ушли, пропал горн. Ты, что ж, не знаешь?

- Да ты что, спятил?! - Король вскочил; голос у него был сиплый, неузнаваемый. - Ты что? Ты… чтоб я… чтоб я взял?! Ах ты!…

Он рванулся к Репину, я едва успел схватить его за плечи:

- Погоди, Дмитрии!

- Нет, я ему сейчас морду… Я ему… Я… Репин встал, побледневший, но спокойный.

- Все так думают, не я один, - сказал он с вызовом.

- Не ври! - громко и зло сказал Жуков. - Никто и не вспомнил, один ты.

- Мы не брали, - растерянно заговорил Разумов. - Что вы, ребята? Мы и не знали…

- Можно подумать, что вы вообще никогда ничего не брали, - усмехнулся Репин.

И тут Разумов как-то неуверенно, неумело замахнулся и ударил Андрея но лицу. Ни я, никто другой не успел помешать ему: мы давно вскочили и стояли настороже, готовые разнять, развести, готовые удержать Короля, но мы меньше всего ждали, что в драку полезет Разумов.

Чьи-то руки схватили Разумова, кто-то оттащил Андрея. Всё это долго рассказывать и описывать, а в действительности промелькнули какие-то доли секунды, мы не успели ни вздохнуть, ни опомниться, ни сообразить, что такое уродливое и отвратительное произошло сейчас у нас на глазах.