Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 2 ФЕВРАЛЬ

И вот он сидит на земле, скрипя зубами от били и держась обеими руками за ногу. Видно, здорово расшибся.

- Вот чёртов сын! Воровать пришёл! Воровать явился! - шумят кругом. - Что на него смотреть! Дать по зубам! Чего надумал! Где ворует!

- Отпустили тебя по-хорошему, - слышу я рассудительную, неторопливую речь Павлуши Стеклова. - А ты чего?!

- Погодите! - сказал вдруг, наклонясь к Нарышкину, Алексей Саввич. - Тут что-то липкое. У него нога в крови!

- Да что с ним нянчиться?! - с отвращением крикнул Король. - Ну его к чертям в болото!

- Как хочешь, Король, а ногу ему перевязать надо, - спокойно возразил Алексей Саввич.

Новый вопль возмущения прервал его на полуслове, никто не хотел слышать ни о каком снисхождении.

- Ну-ка, Сергей, помоги, - распорядился я. - Бери его подмышки.

Как ни осторожно я взял Нарышкина за ноги, боль, видимо, была сильна - он всхлипнул, но тотчас испуганно умолк, наверно, ему хотелось бы сделаться как можно меньше и незаметнее.

- Не перелом ли?… - озабоченно подумал вслух Алексей Саввич.

- Ему бы все кости переломать! - пробурчал кто-то.

- Ладно, полегче, - осадил Сергей.

И мы понесли незадачливого налётчика в нашу больничку - маленькую комнатку во флигеле, которая всегда пустовала: болеть у нас никто не желал.

Мы положили Нарышкина на кровать, и здесь, когда его уже не окружали рассерженные ребята, он глубоко вздохнул, как вздыхают дети после долгого плача, и сказал робко:

- Болит…

Я осторожно тронул его ногу, но в ответ раздался нечеловеческий вопль.

- Пожалуй, перелом. Хирурга надо, и как можно скорее. Сейчас уложим его поспокойнее, а чуть свет надо послать за Поповым, - тревожно сказал Алексей Саввич.

- Пошлём, - ответил я. - Пока суд да дело, попроси, Сергей, сюда Галину Константиновну. Что-нибудь сообразим.

Нарышкин лежал перед нами, глядя то на одного, то на другого, иссиня-бледный и напуганный.

- Ой, Семён Афанасьевич, не уходите! - сказал он умоляюще, когда я направился к двери.

- Лежи. Ничего с тобой не сделают, понял? И Галина Константиновна остаётся.

Мы с Сергеем выходим. У. крыльца всё ещё толпа, шум, говор, должно быть, в доме никто не спит.

- Стукнули вы его? - с надеждой в голосе спрашивает кто-то у Стеклова.

- Ты что, ошалел?

- А чего он орёт?

- Ногу сломал, вот и орёт.

- А-а-а! - разочарованно тянет собеседник Сергея.

Я велел немедленно разойтись по спальням, но спали в эту ночь плохо. Рано утром Галю около Нарышкина сменила Екатерина Ивановна, а Жуков пошёл за хирургом, который жил неподалёку.

С хирургом нам пришлось познакомиться давно. Однажды Коршунов подавился рыбьей костью. Он кидался, мотал головой, и совершенно выбившаяся из сил Галя с помощью Короля и Стеклова отвела его к Евгению Николаевичу Попову. Как уверяли наши, доктор только заставил Коршунова раскрыть рог и сразу вытащил кость, точно она сама прыгнула ему в руки.

Но теперь предстояло вызвать доктора к нам, да ещё в такой ранний час. Вдруг он не сможет придти! А Нарышкину было худо: всю ночь он маялся, стонал и не сомкнул глаз ни на минуту. Евгений Николаевич скоро появился и высоко поднял брови, поняв, что мы мало надеялись на его приход:

- Где же это вы видели врача, который бы не пришёл туда, где его ждёт больной? Непростительно, что вы не прислали за мной ночью!

Он был высокий, толстый, совсем седой, даже брови белые. Вася Лобов с полотенцем через плечо, задрав голову (доктор был почти вдвое выше), проводил его к умывальнику. Вымыв руки, Евгений Николаевич подсел к кровати Нарышкина, с минуту молча, внимательно смотрел на него, потом обернулся к нам:

- Что это он у вас в таком виде?

Вид был плачевный. Правда, рубашку удалось сменить, но штанину весьма сомнительной чистоты Галя просто разрезала. И всем своим видом Нарышкин, хотя и умытый, совсем не походил на остальных ребят.

- Он не наш! - не вытерпел Лобов и тут же исчез, словно ожёгся о строгий взгляд Екатерины Ивановны.

- Не ваш?

- Он действительно… по ошибке… попал сюда по ошибке, - не слишком уверенно объяснила Екатерина Ивановна.

- По ошибке? Гм… так… А это вы ему пристроили? - спросил Евгений Николаевич, убирая дощечку, которая лежала под ногами Нарышкина. - Галина Константиновна - ваш специалист по первой помощи? Умно, правильно сделали. Не кричи, не кричи, пожалуйста. Будь мужчиной. Так, так, так…

Пальцы его - сильные, умные пальцы хирурга - двигались легко, ловко, он, не глядя, ощупывал ногу и спокойно разговаривал с нами.

- Ну, что ж…

Мы не успели понять, что произошло: молниеносное, энергичное движение врача, отчаянный вопль Нарышкина - и снова спокойный голос Евгения Николаевича:

- Вот и вправили. Всё в порядке. Полежишь ещё немного, а там понемногу и ходить начинай. А царапины пустяковые, вон уже всё подсохло.

- Беспризорные, говорите? - спрашивал он меня немного спустя. - И этот, что за мной приходил, тоже беспризорный? И вон тот? Как-то не вяж-ется, знаете ли… А с вывихнутой ногой - но ошибке? Что значит «по ошибке», если не секрет? А, вот оно что. Ну-ну… Очень, очень любопытно!

Настал час занятий. Екатерина Ивановна должна была идти в свою группу. Нарышкин уцепился за неё:

- Но останусь один! Изобьют…

- Никто не тронет, уверяю тебя, - успокаивала Екатерина Ивановна.

Но Нарышкин даже зажмурился от страха и только мотал головой: нет, нет, он ни за что не останется один!

- Давайте я опять с ним посижу, - предложила Галя. - Хочешь, Костик, к Нарышкину?

Костик и Лена давно уже топтались возле больнички, стараясь заглянуть в дверь. Ясно, им хотелось поглядеть, кто это устроил такой переполох, из-за кого шумят ребята, кого лечил огромный седой доктор. На том и порешили. Галя с детьми отправилась к Нарышкину, я в школу, где изо дня в день сидел на уроках, наблюдал, смотрел, слушал.

- В прошлый раз мы начали говорить о том, что называется окружностью, не так ли? - Владимир Михайлович стоит у стола, внимательно оглядывая класс. - И вы, Репин, попытались сделать определение. Повторите его, пожалуйста.

Репин встаёт и произносит отчётливо:

- Окружность - это линия, все точки которой равно удалены от одной.

- Равно удалены от одной… - задумчиво повторяет Владимир Михайлович и чертит на доске дугу. - Взгляните, вот линия, все точки её равно удалены от одной. Следовательно, это окружность?

Репин прикусывает губу, и, прежде чем он успевает сказать слово, Король говорит с места не очень уверенно, зато очень громко:

- Со всех сторон закрытая!

- Погодите, Митя. Так как же, Андрей?