Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 2 ФЕВРАЛЬ

- Как ты думаешь, где он сейчас?

- Он на нас совсем разозлился. Махнул на юг. Но он вернётся. Он с Королём очень дружит.

- А с тобой?

- Со мной?

Пауза. Должно быть, Разумов впервые в жизни задумался: дружба ли то, что связывает его с Плетнёвым?

- Знаете, мы с Арсением с пяти лет знакомы. В одном дворе жили. У него бабушка была очень хорошая. А потом она умерла. А дед… Ну, с дедом Сеньке плохо было…

Я снова взглядываю в окно. Галя сосредоточенно шьёт. Она замечательно умеет слушать, это я и по себе знаю, и Разумову, видно, приятно при ней вслух разбираться в своих мыслях, в своём прошлом: давно я не видел его таким спокойным.

- Он обо мне всегда заботился, Сенька. Он никогда один куска не съест, всегда поделится. И он очень смелый. Даже отчаянный. Сколько раз его забирали в милицию! Ох, я боялся! А он всегда приходил назад. Соврёт что-нибудь, уж не знаю, и отпускают его. Он… вы ещё не знаете, какой! Он не хотел, чтоб я, воровал. Он говорил: «Тебе нельзя!» Вот хотите верьте, хотите нет, а я ни разу ничего не украл. Сенька не велел…

Галя перекусила нитку.

- Но ты говоришь, он всем с тобой делился?

- Да.

- Ты меня извини, Володя, но, по-моему, это одно и то же, если ты даже своими руками и не брал ничего.

Пауза.

- Вот видите, вы сами говорите… - угасшим голосом произнёс Разумов.

- Что ж я говорю? Всё это было прежде. А о прошлом тут никто не вспоминает. Я тебе и в тот раз сказала: все знают, что ты и Король не имеете никакого отношения к пропаже горна. Ребята у нас очень прямые, они не стали бы притворяться, если б действительно думали на вас.

- Они просто слушаются Семёна Афанасьевича. А Семён Афанасьевич просто для воспитания… Разве я не понимаю?

Галя смеётся:

- Плохо же ты знаешь Семёна Афанасьевича! Он если и хочет что скрыть, так не умеет…

Ну нет, выслушивать рассуждения насчёт своего характера я не намерен. Закрываю папку с бумагами, выхожу на крыльцо и, не торопясь, шагаю мимо Гали и Разумова. Застигнутые врасплох, они умолкают. Выглядят они при этом довольно забавно…

…Вечер. Галя укладывает ребят. Костик прыгает в кровати и хохочет, когда ему удаётся вывернуться из галиных рук. Леночка молча, пыхтя и отдуваясь, стаскивает с себя платье, но когда я пытаюсь ей помочь, она заявляет:

- Сама! Я сама!

- Мне кажется, - говорит вдруг Галя, - он не успокоится, пока не разъяснится эта проклятая история…

И хотя перед этим мы говорили о том, что башмаки у Костика в Леночки окончательно развалились и надо же наконец, выбрать время и купить новые, я тотчас понимаю, о ком и о чём идёт речь.

Было около пяти часов вечера, и почтальон принёс почту. Обычно её перехватывали ребята, на ходу просматривали газеты и являлись ко мне с самыми свежими новостями.

На этот раз они бежали ко мне с криком:

- Смотрите, Семён Афанасьевич, смотрите скорей!

Ко мне протянулось сразу несколько рук с газетами. Я не сразу понял, в чём дело. В СССР приехал Эдуард Эррио? Ну и что же? А, вот оно: «Под Харьковом Эррио посетил детскую трудовую коммуну имени Дзержинского… Он внимательно знакомился с бытом коммунаров, бывших беспризорников. и малолетних преступников, - читаю я. - Он был поражён чистотой и порядком в коммуне, обилием цветов и свежего воздуха».

Десять раз кряду я перечитал эти скупые строчки, словно надеялся вычитать из них больше - хоть одну подробность, хоть одно имя. «…поражён чистотой, обилием цветов и свежего воздуха». Да, это поражало и изумляло всех, кто бывал там, но не всякий умел понять по-настоящему, что произошло в коммуне имени Дзержинского, - как дети снова становились детьми, как толпа бездомных подростков обрела счастливый дом…

Эти несколько строк о коммуне были для меня приветом издалека, точно я получил письмо от друга. Я никогда не забывал о своём доме, всегда помнил коммуну, но в тот день я уж до самой ночи ни о чём другом думать не мог. И так хотелось мне попасть туда ну хоть на час - другой, посмотреть на всех, пожать руку Антону Семёновичу - и назад, домой, в Берёзовую. И ещё долго после отбоя мы с Галей вспоминали разные разности.

- А помнишь, как пришёл в коммуну Ваня Гальченко?

- Ну, как же! Дождь, слякоть. Идёт совет командиров, а Бегунок то и дело выскакивает на улицу, поджидает. Они познакомились в городе, и Бегунок обещал ему, что примут.

- А помнишь, как он объяснял про родителей? Выходило, что и отец у него не родной, и мать не родная…

- А ты помнишь, как Мизяк разбил стекло и…

И тут-то, словно продолжение нашего разговора, раздалось: бац! Дзинь! Звон стекла, чей-то вопль и потом отчётливо:

- Лови! В коридоре!

Я выскочил на крыльцо. Здесь уже толпились разбуженные шумом ребята.

- Поймали? Где? Кто? - слышалось со всех сторон.

И почти тотчас от будки закричали:

- Есть! Ведём!

Из густой, вязкой осенней тьмы вынырнули Алексей Саввич и старший Стеклов, между ними маячила какая-то неясная фигура.

- Говорят, старый знакомый, - сказал Алексей Саввич, легонько подталкивая ко мне пойманного.

Я взял его за плечи, вгляделся, но не сразу понял, где я прежде видел это лицо. И вдруг сразу два голоса крикнули:

- Да это Юрка!

- Глядите, Нарышкин!

И верно, Нарышкин. Это его испуганное насмерть, перекошенное -и бледное под слоем грязи лицо, узкие, щёлками глаза.

- Насилу поймали! - ещё не отдышавшись как следует, объяснил Стеклов.

- Если бы он не споткнулся о попаленную берёзу - знаете, за дорогой? - и не поймали бы, - подтвердил Алексей Саввич, утирая разгорячённое лицо. - А второй так и сгинул. Их ведь двое было.

Вдруг Нарышкин рванулся у меня из рук, но останавливать его не пришлось: он застонал, скрипнул зубами и сел на землю.

- Я всё-таки не пойму: как это получилось? - спросил я.

Ребята наперебой стали рассказывать.

В полночь Алексей Саввич - дежурный воспитатель - шёл от столовой к дому, а Сергей Стеклов - командир сторожевого отряда - сидел на подоконнике нижнего этажа. Вдруг крик в спальнях наверху: «Держи! Лови!», - и кто-то стремглав летит с лестницы. Сергей расставил руки, но тот слёту сбил его с ног и выпрыгнул в окно. Тут путь ему преградил Алексей Саввич, но сбоку подскочил ещё кто-то, сильно ударил Алексея Саввича палкой по плечу (наверно, хотел по голове, да промахнулся) и, не останавливаясь, промчался вслед за первым прочь, в парк. Алексей Саввич бросился за ними, Стеклов обогнал его. Они бежали в темноте,- не разбирая дороги, почти не надеясь настигнуть непрошенных гостей.

- Так как-то, знаете, сгоряча, - пояснил Алексей Саввич.

Но тут впереди раздался треск, шум падения, и Сергей почти наткнулся на упавшего. Подоспел Алексей Саввич, и они повели пленного к дому. Он хромал, спотыкался, упирался - ничего не помогло.