Агата Кристи - Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Не имею представления, — подавленно ответил Макхуэртер.

Однако лорд Корнелли не обратил ни малейшего внимания на настроение собеседника, продолжая с удовольствием вспоминать о мыслях, пришедших ему тогда в голову.

— Тогда я сказал себе, — продолжал лорд. — «Вот человек, который мне нужен. Человек, которого нельзя заставить лгать». Со мной вам не придется лгать. Я не привык вести дела таким образом. Я везде и всегда ищу честных людей — но увы, их так мало в этом мире.

Коротышка пэр отпустил леденящий душу смешок, и его сморщенное обезьянье личико скривилось в улыбке. Макхуэртер по-прежнему стоял навытяжку с самым серьезным видом.

Лорд Корнелли пристально посмотрел ему в глаза. Лицо его сделалось настороженным, взгляд пытливым.

— Если вам нужна работа, Макхуэртер, то таковая для вас имеется.

— Я умею работать, — сказал Макхуэртер.

— Это очень ответственная работа. Ее можно доверить только очень грамотному человеку. Я наводил справки, тут вроде бы все в порядке. Но помимо этого, мне нужен человек кристальной честности. Кристальной на все сто.

Лорд Корнелли выжидающе умолк. Макхуэртер не проронил ни слова.

— Хорошо, — снова заговорил лорд. — Так я могу на вас положиться?

— Если я скажу «конечно, можете», вас это разве удовлетворит? — сухо заметил Макхуэртер.

Лорд Корнелли снова засмеялся.

— Прекрасно. Вы именно тот, кого я ищу. Вы бывали в Южной Америке?

И лорд быстро перешел к сути дела. Через полчаса преображенный Макхуэртер уже стоял на улице: теперь у него была работа, причем интересная и на редкость хорошо оплачиваемая, к тому же очень перспективная.

Его вечно насупленная Судьба, соизволила наконец ему улыбнуться. Но ответить на эту улыбку у Макхуэртера не было сил. Он не чувствовал почти никакой радости; хотя только что закончившийся разговор не мог не вызвать у него ироничной усмешки. Была в этом суровая — в духе античных трагедий — справедливость: что именно неправедный гнев бывшего хозяина послужил причиной нынешнего блестящего назначения.

Видимо, он счастливчик. На такое в самых радужных снах рассчитывать не приходилось! Сам он прочил себе жизнь бесцельную и безрадостную — день прошел, и слава Богу. Семь месяцев назад он пытался свести счеты с жизнью; вмешался случай, обыкновенный, банальный случай, и нельзя сказать, чтобы Макхуэртер был особенно ему благодарен. Правда, сейчас ему уже не хотелось отправляться в лучший из миров, эта фаза, слава Богу, миновала. Нельзя ведь, убеждал он себя, кончать жизнь самоубийством, находясь в полном душевном равновесии. Для этого необходим некий всплеск эмоций — горя, страдания, отчаяния или страсти. Нельзя убить себя просто потому, что отчаянно скучна и бессмысленна жизнь.

А в общем, его радовало, что благодаря кардинальным изменениям в собственной судьбе ему придется уехать из Англии. В конце сентября он отплывает в Южную Америку. Ближайшие несколько недель уйдут на закупку некоторых необходимых вещей, на уточнение кое-каких деталей — словом, на подготовку к путешествию.

Но перед отъездом останется как минимум одна свободная неделя. Что делать? Остаться в Лондоне? Поехать куда-нибудь?

Странная мысль родилась в его голове.

А что, если в Солткрик?

— Чертовски заманчивая мысль туда наведаться, — сказал сам себе Макхуэртер.

В этом есть некая мрачная ирония.

— И естественно, не видать мне теперь отпуска, — с раздражением сказал инспектор Баттл.

Миссис Баттл расстроилась, но долгие годы в качестве жены полицейского научили ее относиться к подобным сюрпризам философски.

— Что ж тут поделаешь, — вздохнула она. — Случай-то хоть интересный?

— Ничего особенного, — ответил инспектор. — В Министерстве иностранных дел, правда, как всегда переполох — все эти долговязые юнцы всюду носятся и долдонят о набившей всем оскомину конфиденциальности. Мне же все видится достаточно простым: поедем, уладим, и честь мундира будет спасена. Но это не то дело, о котором я стал бы писать в своих мемуарах, ежели у меня когда-нибудь достанет глупости таковые начать.

— Мы могли бы немножко передвинуть отъезд, — начала было миссис Баттл, но муж решительно прервал ее.

— Ни в коем случае. Ты с девочками едешь в Брайтлингтон. Номер забронирован еще в марте, и было бы жалко его терять. А я… я, когда все закончу, съезжу, пожалуй, на недельку к Джиму.

Старший инспектор Баттл имел в виду своего племянника, тоже инспектора полиции Джеймса Лича.

— Солтингтон совсем недалеко от Истерхэд Бэй и Солткрика, — продолжал рассуждать Баттл. — Подышу свежим воздухом, искупаюсь в море.

Миссис Баттл недоверчиво хмыкнула.

— Скорее всего твой племянничек сбагрит тебе какое-нибудь свое дело!

— В это время года у них там вообще нет никаких дел — разве что какая-нибудь дамочка стащит из «Вулворта» моток ниток за шесть пенсов. И потом, Джим сам не промах, он не нуждается в поводырях.

—, Конечно, все это прекрасно, — вздохнула мисс Баттл. — Только отпуск все же жаль.

— Подобные разочарования небо посылает, чтобы испытать нас, — успокоил жену старший инспектор Баттл.

Когда Томас Ройд сошел с поезда в Солтингтоне, на платформе его встречала Мэри Олдин.

Он помнил ее очень смутно и теперь приятно удивился ее распорядительности.

Она называла его по имени.

— Очень рада видеть вас, Томас. Сколько лет прошло.

— Спасибо, что встретили. Надеюсь, доставил вам не слишком много хлопот.

— Вовсе нет. Напротив. Вы желанный гость. Это ваш носильщик? Скажите, пусть отнесет вещи в конец платформы. Машина ждет там.

Багаж погрузили в «форд». Мэри села за руль, Томас рядом, и они тронулись. Томас отметил про себя, что Мэри хорошо водит машину, ловко и осторожно лавируя в уличном потоке, отлично чувствует пространство и дистанцию.

Солткрик был в семи милях от Солтингтона. Когда они выехали из этого небольшого торгового городка на шоссе, Мэри возобновила разговор.

— Вы знаете, Томас, ваш визит — подарок небес. Обстановка в доме сейчас очень непростая, и человек со стороны — в известной мере, конечно — весьма кстати.

— А в чем дело?

Манера говорить у него была прежняя — никакого любопытства, голос почти равнодушный. Казалось, звучала в его вопросе скорее обычная вежливость, чем желание узнать, что на самом деле происходит. Как раз то, что сейчас требовалось Мэри Олдин. Ей страшно хотелось выговориться, но уж если с кем и откровенничать, то с человеком, так сказать, беспристрастным.

— Понимаете, — сказала она, — у нас сложилась непростая ситуация. Может, вы знаете, Одри сейчас здесь.