Мэри Райнхарт - Дверь [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Мэри Райнхарт - Дверь [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классический детектив. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Дверь [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Мэри Райнхарт
Жанр:

Классический детектив
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Мэри Райнхарт - Дверь [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Дверь [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Мэри Райнхарт, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

empty-line
1

Дверь [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Дверь [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно, автор Мэри Райнхарт

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

I don't know what I had expected to find.	Не знаю, что мы там ожидали найти.
The sword-stick, perhaps.	Трость, наверное.
It was on Wednesday that I determined to see Jim.	В среду я, наконец, решила повидать Джима.
I had not seen him for over a week, not indeed since the day of Sarah's funeral, and if Wallie's state had bewildered me Jim's frankly shocked me.	Я не видела его больше недели, со дня похорон Сары, и если состояние Уолли удивляло меня, то вид Джима просто поразил.
I had been fond of Jim, but with no particular approval.	Мне нравился Джим, хотя, должна сказать, я многого в нем не одобряла.
The very fact that he was still idling through his late forties; that he was content to live modestly because extravagance meant work; that he could still put in weeks of preparation on the Bachelors' Ball, given each year for the d?butantes; that his food and drink were important to him, and his clothes-all these things had annoyed me.	Его нежелание, несмотря на то, что ему было почти пятьдесят, заняться каким-нибудь серьезным делом, полная удовлетворенность более чем скромным существованием, так как изменение его требовало усилий, значение, которое он придавал еде и одежде, - все это меня раздражало.
Nor had I ever quite believed in his feeble health; certainly he was a stronger man than Howard, who had always worked and who was still working in the very shadow of death.	Не верила я также и в его слабое здоровье. Конечно, он был более крепким человеком, чем Говард, который работал всю свою жизнь, даже сейчас, когда смерть стояла у него за плечами.
Certainly Jim was able to play golf, to sit up all night at bridge, to eat and drink what he wanted, and to dance with a young generation which liked his cocktails and the flowers he sent them.	Во всяком случае, у Джима хватало сил, чтобы играть в гольф, просиживать ночами за бриджем, есть и пить, чтобы хотелось танцевать с юными девушками, которым нравились устраиваемые им вечеринки и присылаемые цветы.
But this was the surface of Jim Blake.	Но все это было только на поверхности.
Of the real man, buried under that slightly bulging waistline, that air of frivolity, those impeccable garments, I doubt if even Katherine knew anything.	Что же касается настоящего Джима Блейка, то я сомневаюсь, что даже Кэтрин знала его.
He went his way, apparently a cheerful idler, with his present assured, and his future undoubtedly cared for in the case of Howard's death.	Внешне веселый, легкомысленный бездельник, он шел по жизни своим путем, не испытывая ни в чем недостатка сейчас и хорошо обеспеченный, благодаря завещанию Говарда, в будущем.
There was, however, nothing cheerful about the Jim I found on Wednesday night, lying in his handsome bed and nursed and valeted by Amos.	В тот вечер, однако, вид у него был не самый лучший. Он лежал мрачный в своей роскошной постели, а рядом, прислуживая и ухаживая за ним, суетился Амос.
I have often wondered since just what were his thoughts as he lay there day after day, watching Amos moving deftly about the room; Amos who knew so much and yet not enough.	Интересно, о чем он думал, когда лежал здесь день за днем, наблюдая за проворными, ловкими движениями Амоса, который знал так много, но не все?
The two watching each other, the black man and the white, and yet all serene between them on the surface.	Два человека, белый и черный, следящие друг за другом с утра до вечера. Однако внешне отношения между ними были просто прекрасными.
"I've ordered sweetbreads for luncheon, sir."	- Я думаю заказать на ужин мясо, сэр.
"That's right.	- Хорошо.
Put them on a little ham, Amos."	Закажи еще немного ветчины, Амос.

And Amos going out, efficient and potentially dangerous, to order sweetbreads.	И Амос вышел, чтобы сделать заказ. Отличный слуга - и потенциально опасный.
Jim must have had his bad hours, his own temptations.	Думаю, Джим, понимая ситуацию, много размышлял над тем, как ему поступить.
He could have escaped even then; could have slipped out the rear door to his car and gone somewhere, anywhere, for his illness was certainly not acute.	Он мог бы еще спастись, мог бы выскользнуть через заднюю дверь, сесть в машину и уехать куда угодно, так как его болезнь была явно несерьезной.
But he did not. He lay there in his bed and waited for the inevitable.	Но он этого не сделал, а продолжал лежать в постели, ожидая неизбежного.
He was glad to see me, I thought.	Мне показалось, Джим был рад моему визиту.
He was propped up in bed in a pair of mauve silk pyjamas, and with a dressing gown of dark brocade hanging over a chair beside him.	Он лежал в лиловой шелковой пижаме, обложенный подушками, а рядом на спинке кресла висел домашний халат из темной парчи.
The room was masculine enough, but a trifle too carefully done, as though Jim had taken pains to place the jewel which was himself in a perfect setting.	Комната была явно обиталищем мужчины, хотя и немного излишне роскошным. Похоже, Джим решил, что такому бриллианту, как он, нужна достойная оправа.
There was something incongruous in the contrast between that soft interior, shaded and carefully lighted, with Jim as the central figure, the star of its stage, and the man I had seen across the street as I walked to the house. I had walked. I felt that it was not necessary to take my household into my confidence in this particular matter.	Было какое-то странное несоответствие между этим интерьером с его мягкими, приглушенными красками, этой искусно отделанной сценой с Джимом в качестве центральной фигуры и тем человеком, которого я видела на улице у дома, когда шла сюда пешком.
"Well," he said, "this is a kindly and Christian act!	- Итак, - произнес он, - ты пришла навестить меня. Добрый и по-настоящему христианский поступок!
Sit down.	Садись.
That's a good chair."	Вон на том стуле тебе будет удобно.
He was nervous.	Он явно нервничал.
I saw for the first time, that night, the slight twitching about the mouth which was never afterwards to leave him, and as I told him my story it grew more and more marked.	В тот вечер я впервые заметила, что уголок его рта слегка подергивается, и этот нервный тик, который становился все более заметным по мере моего рассказа, так и остался у него с тех пор навсегда.
Yet save for that twitching he heard me through quietly enough.	Однако, если не считать этого тика, он выслушал меня довольно спокойно.
"What do you want me to say?" he said.	- Что ты хочешь от меня услышать? - проговорил Джим.
"Or to do?	- Или какого поступка ждешь?
If the police want a scapegoat-innocent men have been arrested before this for the sake of the sensational press-what am I to do about it?	Если полиции нужен козел отпущения - известно, что невинных людей и раньше арестовывали, чтобы утихомирить прессу, - то что я могу сделать?
Run away?"	Убежать? Скрыться?

"You can tell them the truth."	- Ты можешь рассказать им правду.
"What truth?" he said irritably.	- Какую правду? - спросил он раздраженно.
"Tell them where you were the night Sarah was killed.	- Скажи им, где ты был в ту ночь, когда убили Сару.
Surely you can do that, Jim."	Уж это-то можешь сделать.
"I have already told them.	- Я уже все сказал.
I live the usual life of a bachelor. I'm neither better nor worse than others.	Я холостяк, ничем не лучше и не хуже остальных.
I decline to drag a woman into this; any woman.	И не хочу впутывать в это дело женщину.
They can all go to hell first."	Пошли они все к черту.
I felt my heart sink.	У меня упало сердце.
His indignation was not real.	Его негодование было неискренним.
He spoke like a man who has rehearsed a speech.	Он говорил, как человек, заранее отрепетировавший свою речь.
And from under his eyebrows he was watching me, intently, furtively.	И из-под нависших бровей он внимательно, украдкой наблюдал за мной.
For the first time I realized how badly frightened he was.	В первый раз я поняла, как он, должно быть, был напуган.
"I see," I said, quietly.	- Понимаю, - проговорила я спокойно.
"And I daresay that's where you left the cane.	- И, вероятно, там-то и оставил трость.
Naturally you would not care to speak about it."	Вполне естественно, что ты не хочешь об этом говорить.
"The cane?	- Трость?
What cane?"	Какую трость?
"The one I gave you, Jim.	- Ту, которую я тебе подарила.
It's missing, apparently."	Судя по всему, она пропала.
He said nothing for a full minute.	Он молчал целую минуту.
It must have been a terrible shock to him.	Должно быть, находясь в настоящем шоке.
Perhaps he was going back, in his mind; who knew about the cane?	Возможно, он мысленно проверял, кто мог знать о трости?
Amos, of course.	Конечно же, Амос.
And Amos had been talking.	И Амос проболтался!
His distrust and anger at Amos must have been a devastating thing just then. But he rallied himself.	Гнев на Амоса, вспыхнувший в эту минуты в душе Джима, был, вероятно, ужасным, однако он быстро взял себя в руки.
"What's that got to do with it?	- При чем здесь она?
Anybody can lose a stick.	Любой может потерять трость.
I've lost dozens, hundreds."	Я сам потерял их дюжины, сотни.