Жорж Сименон - Колебания Мегрэ

— У вас не было здесь знакомого?

— Понимаю, к чему вы клоните. Поскольку я сама попросила задавать мне вопросы, у меня нет причин вам не отвечать. Действительно, в Париже у меня был знакомый молодой адвокат. Несколько месяцев мы жили вместе. Но из этого у нас ничего не вышло, и я стала искать работу. Я убедилась, что от свидетельства об образовании, которому придавал такое значение отец, ради него мучивший меня столько лет, проку никакого. Все, чего мне удалось добиться в Париже, — это место продавщицы в Луврских галереях.

— И там вы встретили Мартона.

— Не сразу. Наши отделы находились на разных этажах. Познакомились мы в метро.

— Уже тогда он был старшим продавцом?

— Разумеется, нет.

— И вы поженились?

— Это он захотел. Я бы довольствовалась и сожительством…

— Вы его любите?

— Иначе зачем бы я сюда пришла?

— Когда вы уволились из универмага?

— Дайте вспомнить… В следующем месяце исполнится пять лет.

— То есть, спустя семь лет после замужества.

— Около того.

— К этому времени ваш муж стал заведовать отделом?

— Да.

— Но вы были всего лишь простой продавщицей.

— Не понимаю, куда вы клоните.

Комиссар задумчиво произнес:

— Я пока и сам не понимаю. Выходит, вы стали работать у Гарриса.

— Все произошло несколько иначе. Прежде всего, Гаррис — это название фирмы. Настоящее имя моего шефа Морис Швоб. Он работал в Луврском универмаге приемщиком белья.

— Возраст?

— Нынешний?

— Да.

— Ему сорок восемь лет. Но вы напрасно так думаете. У нас чисто деловые отношения. Он всегда мечтал открыть собственное дело. Ему нужна была модистка, знающая торговлю. Клиентки, покупающие бюстгальтеры и корсеты, не любят, когда их обслуживает мужчина. Он заметил меня еще в универмаге. Вот и вся история.

— Значит, вы, по существу, компаньоны?

— В известном смысле. Ведь моя доля прибыли гораздо меньше, чем у него. И это естественно, ведь Гаррис вложил в дело капитал, и именно он конструирует образцы изделий.

— Словом, лет пять назад ваш муж занимал более высокую должность, чем вы. И жалованье его было выше. Но затем произошло обратное. Я прав?

— Правы, но, уверяю вас, мне это и в голову не приходило.

— Вашему мужу тоже?

— Сначала, — ответила она, помолчав, — это ему было неприятно, как и любому мужчине. Потом он примирился. Живем мы все так же скромно.

— Автомобиль у вас есть?

— Да, но мы им обычно пользуемся лишь в выходные дни и во время отпуска.

— В отпуск ездите вместе с сестрой?

— Почему бы нет?

— Действительно, почему бы нет?

Наступило довольно продолжительное молчание. Мегрэ с озадаченным видом смотрел на гостью.

— Теперь, когда вопросов у меня к вам больше нет, скажите, госпожа Мартон, каких действии вы от меня ждете?

Этого оказалось достаточно, чтобы заставить посетительницу перейти к обороне.

— Я вас по-прежнему не понимаю, — пробормотала она.

— Хотите, чтобы мы установили наблюдение за вашим супругом?

— А зачем за ним наблюдать?

— Не угодно ли вам будет написать соответствующее заявление по форме, которое позволило бы нам подвергнуть его медицинскому обследованию?

— Разумеется, нет.

— Тогда все?

— Все… Мне так кажется…

— В таком случае не вижу причин вас далее задерживать…

Мегрэ поднялся. Выпрямив спину, гостья последовала его примеру. Уже проводив посетительницу до двери, комиссар словно бы спохватился:

— Вы применяете фосфид цинка?

Госпожа Мартон, казалось, давно ждала этого вопроса. Уж не затем ли она пришла, чтобы дать на него ответ?

— Да, применяю.

— Для какой надобности?

— Улица Сент-Онорэ одна из самых старых в Париже, и дома, прячущиеся за роскошными магазинами, большей частью в плачевном состоянии. Там множество двориков, закоулков, о существовании которых многие даже не подозревают. Соседство с рынком — еще одна причина, привлекающая целые полчища крыс, которые портят наши изделия. Мы испробовали все средства, но безуспешно. Кто-то порекомендовал господину Швобу применить фосфид цинка. Результат превзошел все ожидания. Да и у нас дома, на авеню Шатийон, полно было крыс, Ксавье все жаловался. Вот я и принесла немного из магазина…

— Ничего не сказав мужу?

— Я уж и не помню, говорила ему об этом или нет.

Госпожа Мартон широко раскрыла глаза, словно осененная внезапной мыслью.

— Неужели он вообразил себе?..

Фразу за нее Мегрэ не закончил, и гостья продолжила:

— Боже мой! А я-то ломала голову, что же его мучит… Сегодня же вечером я ему все объясню… Вернее… Если я начну этот разговор, муж догадается, что я была у вас…

— Вы намерены скрыть от него этот факт?

— Не знаю, теперь не знаю, господин Мегрэ. Я пришла к вам… как бы это объяснить… Пришла с чистой душой, наивно полагая довериться вам всецело. Поведал всю правду о Ксавье, о своих тревогах. Вы же вместо того, чтобы помочь мне, начинаете задавать вопросы. По всему видно, вы мне не верите и подозреваете Бог знает в чем…

Госпожа Мартон не заплакала, но, тем не менее, казалась несколько расстроенной.

— Что ж, тем хуже!.. А я-то надеялась… Остается одно — рассчитывать на свои силы…

Затянутой в перчатку рукой она открыла дверь и, уже из коридора, кинула:

— До свиданья, господин комиссар… Спасибо, что соблаговолили принять меня…

С высокомерным видом госпожа Мартон зацокала по коридору. Проводив ее взглядом, Мегрэ пожал плечами и вернулся в кабинет. Четверть часа спустя отправился к начальнику, на ходу спросив у Жозефа:

— Шеф у себя?

— Нет. На совещании у префекта. Сказал, что с обеда, по-видимому, не вернется.

Комиссар все-таки вошел в кабинет начальника уголовной полиции, включил свет и стал читать названия на корешках книг, которыми были забиты два книжных шкафа из красного дерева. Тут были труды по статистике, куда никто ни разу не заглянул, технические книги на разных языках, регулярно присылаемые авторами или издателями. Много работ по криминалистике, трудов по профилактике преступлений, трактатов по судебной медицине.

Наконец комиссар отыскал полку, на которой стояло несколько работ по психиатрии. Перелистав три или четыре, нашел книгу, написанную, как показалось ему, проще и доходчивее, чем остальные.

Вечером он унес ее домой. Поужинав, сунул ноги в шлепанцы, уселся у камина и, вполуха слушая музыку, принялся за чтение. Госпожа Мегрэ сидела рядом и чинила обшлага мужниных сорочек.

Комиссар не собирался читать этот талмуд от корки до корки, тем более что, несмотря на некоторые познания в области медицины, он обнаружил целые страницы, совершенно ему непонятные.

Пробежав оглавление, отыскал термины, которые утром услышал от доктора Пардона, — те слова, что на первый взгляд понятны каждому, но для специалистов имеют особый смысл.