Жорж Сименон - Колебания Мегрэ

— Минутку, — прервал его Мегрэ. — Каким образом она взяла его под руку?

Люка, похоже, не понял вопроса, но влюбленный Лапуэнт догадался, что имеет в виду комиссар.

— Вполне естественно. Так делает женщина, встречающая на улице возлюбленного или мужа.

— Он произнес еще несколько слов, но вроде уже не с таким сердитым видом. Заметив, видно, что спутница его озябла, обнял ее за талию, приблизив немного к себе. И оба пошли по улице в ногу…

Лапуэнт и Мегрэ переглянулись, подумав об одном и том же.

— У моста Сен-Мишель постояли в нерешительности, потом, перейдя улицу, по-прежнему держа друг друга за талию, вошли в бар на углу. У стойки собралось много народу, был час аперитива. Я наблюдал за парочкой сквозь запотевшие стекла, заходить не стал. Оба стояли возле кассы. Официант приготовил грог и поставил стакан на стойку перед молодой женщиной. Она, похоже, отказывалась. Мартон настаивал. В конце концов принялась пить грог, дуя на него. Мартон довольствовался чашкой кофе.

— Кстати, — спросил Мегрэ у Лапуэнта, — а что он пил в обед в ресторане?

— Минеральную воду.

Мегрэ готов был поклясться, что продавец электропоездов не употребляет ни вина, ни водки. Так оно и оказалось.

— Выйдя из бара, — продолжал Люка, — они направились к остановке и стали ждать. Я видел, как оба сели в автобус и поехали в сторону Орлеанских ворот. Я решил, что лучше прийти сюда и обо всем доложить. Я правильно поступил?

Комиссар кивнул. Во время своего рассказа Люка грел руки о батарею, и снег на пальто успел растаять.

— У тебя есть планы на вечер? — спросил комиссар.

— Да нет, никаких особенных планов нет.

— У меня тоже, — поспешил заверить Лапуэнт.

— Не знаю, кого из вас и просить провести ночь на улице. В такую погоду удовольствие это не из приятных…

— Меня! — точно школьник, поднял руку Лапуэнт.

— А почему б нам не поделить дежурство? — предложил Люка. — Позвоню жене, скажу, что ужинать не буду. В баре напротив церкви Монруж возьму бутерброд. А потом меня сможет подменить Лапуэнт…

— Я часам к десяти подойду, — решил Лапуэнт.

— Можно и попозже. Поделим ночь пополам, ты придешь в двенадцать.

— Хорошо. Если я не сплю, мне непременно нужно чем-то заняться.

— Какие будут указания, шеф?

— Никаких, мальчики. Если завтра мне предъявят счета, за это дежурство отчитаться будет трудно. Оба они, и муж, и жена, были у меня. И обоим вздумалось делиться со мной своими заботами. По логике ничего не должно бы произойти. Но именно по этой причине…

Комиссар не закончил фразу. Мысль недостаточно созрела у него в голове, чтобы выразить ее словами.

— Пожалуй, напрасно сообщил я Мартону о том, что жена его побывала у меня. Я сначала колебался. Потом решил… — пожал он плечами, не зная, чем кончится нелепая эта история, затем, открыв стенной шкаф, достал пальто и шляпу.

— Ну что ж! Посмотрим… — проворчал он. — Доброй ночи, ребятки…

— Доброй ночи, шеф.

— Через час буду на месте, — прибавил Люка.

На улице похолодало. Едва различимые в свете уличных фонарей мелкие и жесткие снежинки впивались в лицо, оседая на ресницах, бровях, губах.

Не став дожидаться автобуса, Мегрэ остановил такси и, кутаясь в полы теплого пальто, забился в самый угол.

По сравнению с нынешним делом те расследования, которые он прежде проводил, показались ему чуть ли не детской забавой, и оттого Мегрэ испытывал досаду. Никогда еще он не чувствовал себя настолько неуверенным в себе и был готов позвонить доктору Пардону, пойти к начальнику уголовной полиции, к прокурору. А всего несколько минут назад искал помощи у Лапуэнта.

Комиссару казалось, что он попал впросак. Но затем, когда таксомотор объезжал по кругу площадь Республики, в голову пришла мысль, несколько его успокоившая.

Если данный случай не похож на остальные и не знаешь, с какой стороны к нему подойти, не объясняется ли это тем, что имеешь дело не с преступлением, которое совершено и в котором нужно разобраться, а с таким, которое может произойти с минуты на минуту?

Вполне возможно, что никакого правонарушения не будет совершено. Сколько преступлений, задуманных и разработанных подчас до мельчайших деталей, оказывается невоплощенными! Сколько людей, желая от кого-то избавиться, придумывают всевозможные способы достичь цели, но в последний момент отказываются от своих намерений!

Комиссару вспомнилось многое. Бывало не раз, что разработанные преступные планы не были осуществлены из-за того, что не представился удобный случай, иногда не без вмешательства провидения. А бывало и такое, что ничего бы не произошло, не произнеси жертва определенную фразу или поведи себя иначе.

На сей раз необходимо было не только восстановить в памяти действия и жесты, но и представить себе дальнейшее поведение человека. А это задача не из легких.

И никакие ученые трактаты по психологии, психоанализу или психиатрии тут не помогут.

Комиссар знал пары, где один из супругов желал, по той или иной причине, смерти другого. Разобраться же в нынешнем деле не помогали и прецеденты. Прок от них в том лишь случае, если имеешь дело с профессионалами, да и то если это маньяки. Особенно рецидивисты.

Мегрэ не заметил, как таксомотор остановился у поребрика.

— Приехали, шеф, — проговорил водитель.

Открыв дверь в квартиру, Мегрэ снова оказался в тепле и светле, среди знакомых запахов, обстановки и предметов, в течение стольких лет находящихся на привычных местах. Поймал на себе взгляд жены, которая, если знала, что он чем-то озабочен, как всегда, довольствовалась лишь немым вопросом.

— Как ты смотришь на то, чтобы сходить в кино? — предложил он.

— Снег идет!

— Боишься простудиться?

— Нет. Кино я бы посмотрела с удовольствием.

Госпожа Мегрэ поняла, что мужу не хочется сидеть в кресле, погрузившись в тяжелые думы, как это было накануне. Час спустя оба шли пешком в сторону площади Республики и бульвара Бон-Нувель. Мадам Мегрэ тоже взяла мужа под руку.

Когда Мартон увидел свояченицу, Дженни проделала то же самое. Комиссар пытался вспомнить, сколько же времени прошло после первой их встречи, прежде чем у жены вошло в привычку брать его под руку. Не доходя метров сто до кинотеатра (они даже не знали, какой на экране фильм), он задал ей этот вопрос.

— Я это хорошо помню, — улыбнулась жена. — Через три месяца после нашего знакомства. За неделю до того ты поцеловал меня на лестничной площадке и с тех пор на том же самом месте делал это каждый вечер. Однажды во вторник ты пригласил меня в Комическую оперу, давали «Кармен». На мне было платье из голубой тафты. Я даже духи свои помню. Направляясь к такси, ты меня не поддерживал, лишь руку протянул, чтобы помочь сесть в машину. После представления ты спросил, не голодна ли я. Мы отправились на Большие Бульвары, в таверну Пуссэ, которая тогда еще существовала. Я притворилась, будто мне трудно идти на высоких каблуках, и оперлась о твою руку. Я настолько испугалась собственной смелости, что меня даже в дрожь бросило. А ты догадался сделать вид, что ничего не заметил. Выйдя из ресторана, я снова оперлась о твою руку. С тех пор так у нас и повелось.