Жорж Сименон - Колебания Мегрэ

— Липовый цвет? Отвар из ромашки?

— Нет. Анисовый отвар. У сестры больная печень. С тех пор, как она приехала из Штатов, сестра каждый вечер пьет анисовый настой. Муж тоже приохотился, следом за ним и я. Знаете, как это бывает…

— Она принесла чашки на подносе?

— Да.

— Вместе с чайником?

— Нет. Налила в чашки на кухне, а потом поставила поднос на стол.

— Что делал в это время ваш муж?

— Настраивал на нужную станцию приемник.

— То есть, насколько я помню расположение комнат, сидел к вам спиной?

— Да.

— А вы чем были заняты?

— Только что раскрыла журнал.

— Возле стола?

— Да.

— А ваша сестра?

— Пошла на кухню мыть посуду. Я понимаю, куда вы клоните, но все равно скажу правду. В чашки я ничего не подсыпала — ни в мужнину, ни в остальные. Довольствовалась лишь тем, что приняла меры предосторожности. Я делаю это всякий раз, как появляется такая возможность.

— Какие именно меры?

— Незаметно повернула поднос таким образом, чтобы чашка, предназначавшаяся мне, оказалась напротив мужа или сестры.

— И вчера вечером ваша чашка оказалась…

— Напротив мужа.

— Он ее взял?

— Да. Унес с собой и поставил на приемник…

— Хотя бы ненадолго вы из комнаты не выходили? Не могло ли произойти еще одной подмены?

— Я сама вот уже два часа ломаю голову.

— И к какому выводу пришли?

— Перед тем как сестра унесла посуду, на кухню заходил муж. Очевидно, Дженни станет это отрицать, но было именно так, как я говорю.

— Зачем он туда ходил?

— Якобы посмотреть, не там ли оставил очки. Он читает в очках. И для того, чтобы видеть шкалу настройки, они ему нужны. В мастерской слышно все, что происходит на кухне. С сестрой он не разговаривал и почти сразу вернулся назад. Очки были возле электровоза.

— Вы переставили чашки из-за того, что он сходил на кухню?

— Возможно, хотя не обязательно. Я уже вам говорила, я это часто делаю.

— Вы делали это, опасаясь отравления?

Госпожа Мартон взглянула на комиссара, ничего не ответив.

— Что произошло потом?

— Ничего особенного. Все было как обычно. Придя с кухни, сестра выпила свой отвар, потом вернулась назад. Ксавье слушал радио, ремонтируя электромоторчик, неизвестно для чего предназначавшийся.

— А вы читали?

— Час или два. Часов в десять я поднялась наверх.

— Первой?

— Да.

— Чем была в эту минуту занята сестра?

— Стелила мужу постель.

— Вы их часто оставляете вдвоем?

— Почему бы и нет? Что это могло изменить?

— А вы не думаете, что они могли в это время заняться любовью?

— Мне это безразлично.

— У вас есть основания полагать, что ваш муж был любовником Дженни?

— Были ли они любовниками, я не знаю. Сомневаюсь. По отношению к ней он вел себя точно влюблённый подросток.

— Почему вы сказали: сомневаюсь?

Собеседница Мегрэ ответила не сразу. Комиссар настойчиво смотрел на нее. Госпожа Мартон наконец ответила. Вопросом на вопрос.

— Как вы полагаете, почему мы бездетны?

— Потому что вы не хотели иметь детей.

— Это он вам так сказал, не так ли? Наверное, и своим сослуживцам то же самое твердил. Разве мужчина признается, что он фактически импотент?

— Дело обстояло именно так?

Мадам Мартон нехотя кивнула.

— Видите ли, господин комиссар, вы многого не знаете. Ксавье рассказал вам собственный вариант нашей жизни. Когда приходила я, то не стала вдаваться в подробности. Минувшей ночью произошли события, которых не могу понять, и, если я вам расскажу о них, вы наверняка мне не поверите.

Подгонять ее Мегрэ не стал. Напротив, он постарался дать собеседнице возможность собраться с мыслями. Более того, взвесить все, что она намерена сообщить.

— Я слышала, врач заявил, будто Ксавье отравлен. Возможно. Но ведь и меня пытались отравить.

Невольно вздрогнув, комиссар впился взглядом в женщину.

— Вас пытались отравить?

Вспомнив про засохшие пятна на унитазе и кафеле, Мегрэ решил, что это правда.

— Среди ночи я проснулась от ужасной рези в желудке. Когда я встала с постели, то убедилась, что едва стою на ногах, голова кружится. Я бросилась в ванную и сунула два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту. Прошу прощения за такие подробности. Во рту жгло как огнем, на языке остался привкус, который я узнаю из тысячи.

— Сестру, мужа вы разбудили?

— Нет. Он, наверное, слышал, что я встала, потому что несколько раз спускала воду. После двух попыток мне удалось очистить желудок. Всякий раз я сплёвывала какую-то жидкость все с тем же послевкусием.

— Вызвать врача вы не догадались?

— К чему? Сколько бы времени было потеряно напрасно…

— Вы снова легли в постель?

— Да.

— А вы не попытались спуститься вниз?

— Я только прислушивалась. Слышала, как ворочается в постели Ксавье, словно в тревожном сне.

— Вы поняли, что выпили его чашку?

— Очевидно.

— Вы по-прежнему утверждаете, что поменяли местами чашки на подносе?

— Да.

— А после этого вы за подносом наблюдали? Ваш муж или сестра не могли предпринять еще одну замену?

— Сестра находилась на кухне.

— Значит, муж ваш выпил чашку, приготовленную для вас?

— Надо полагать.

— Следовательно, сестра пыталась отравить вашего супруга?

— Не знаю.

— А поскольку ваш муж отравлен, то выходит, она намеревалась отравить вас обоих?

— Не знаю, — повторила Жизель.

Оба долго смотрели друг на друга, ни слова не говоря. Наконец Мегрэ поднялся со стула и, подойдя к заливаемому потоками дождя окну, принялся набивать новую трубку, глядя на воды Сены.

Словно в детстве, когда он стоял в такой позе до тех пор, пока не белел лоб и в голове начинало покалывать, прижавшись к холодному стеклу, Мегрэ наблюдал за работой двух каменщиков на лесах, возведенных вокруг здания на противоположном берегу Сены.

Когда он отвернулся от окна, на лице его застыло выражение усталости. Подойдя к столу, комиссар спросил, отводя взгляд от госпожи Мартон:

— Что еще можете добавить?

Жизель не заставила себя долго ждать. При звуках ее голоса Мегрэ удивленно вскинул голову. Речь госпожи Мартон была спокойной и размеренной , без вызова и подавленности.

— Ксавье умер у меня на глазах.

Представляла ли себе Жизель Мартон, какое впечатление произведут ее слова. Понимала ли, что вызовет у Мегрэ невольное восхищение? Такого ясного ума и хладнокровия, такой выдержки комиссару еще не приходилось встречать ни у кого из тех, кто переступил порог этого кабинета.

Всякая слабость, свойственная человеку, этой женщине была чужда. Это был цельный, без единого изъяна характер.

Скрестив руки на груди, комиссар вздохнул:

— Рассказывайте.

— Я вновь легла в постель, но уснуть не могла. Пыталась понять, что же произошло, но тщетно. Я потеряла счет времени. Знаете, как это бывает. Тебе кажется, будто логично развиваешь мысль, но тут и там обнаруживаешь пробелы. Несколько раз засыпала. Раза два снизу доносились какие-то звуки. Я решила, что это муж во сне ворочается. Во всяком случае, так подумала. Однажды я отчетливо услышала стон и решила, что Ксавье мучают кошмары. С ним это случалось и прежде. По его словам, в детстве он страдал сомнамбулизмом. Он при мне несколько раз ходил во сне по комнате.