Жорж Сименон - Колебания Мегрэ

Тщательно подыскивая слова, госпожа Мартон продолжала говорить без малейшей эмоции, словно рассказывая историю о ком-то постороннем:

— Вдруг я услышала грохот, словно от падения на пол тяжелого предмета. Охваченная страхом, я не решилась подняться с постели. Напрягла слух, и мне послышался хрип. Тогда я встала, надела халат и бесшумно пошла к лестнице.

— Сестру свою не встретили?

— Нет.

— И шума в ее комнате не слышали? Свет из-под двери не пробивался?

— Нет. Чтобы увидеть, что происходит внизу, следовало спуститься на несколько ступенек, но я все не решалась. Но потом как назло вздумала спуститься.

— На сколько ступенек вы спустились?

— На шесть или семь. Не помню. В мастерской горел свет, включен был лишь ночник. Ксавье лежал на полу примерно на полпути от винтовой лестницы до его постели. Видно, прополз это расстояние. Приподнявшись на левом локте, он пытался дотянуться до револьвера, находившегося сантиметрах в тридцати от кончиков его пальцев.

— Он вас видел?

— Да. Приподняв голову, Ксавье глядел на меня взглядом, полным ненависти. На губах выступила пена. Я поняла: когда он, уже вконец ослабев, почти добрался до лестницы, держа в руке револьвер, чтобы убить меня, силы его оставили, он рухнул на пол и выронил оружие.

Полузакрыв глаза, комиссар мысленно представил себе комнату, винтовую лестницу, уходящую вверх, и труп Мартона в той позе, в какой его обнаружили.

— Вы продолжали спускаться?

— Не зная, много ли у Ксавье осталось сил, я, как зачарованная, лишь смотрела на него.

— Долго ли он умирал?

— Не представляю себе. Он все порывался дотянуться до оружия, выкрикивая полные ненависти слова или угрозы. В то же время он опасался, что, спустившись вниз, я раньше его завладею револьвером и выстрелю. Отчасти и по этой причине я дальше не шла. Я ни о чем не думала. Он стал задыхаться. Я подумала, что и его стошнит. Потом из груди у него вырвался вопль. Заламывая руки, он несколько раз содрогнулся всем телом. И замер неподвижно. — Не отворачиваясь от Мегрэ, Жизель добавила: — Я поняла, что это конец.

— И тогда вы спустились вниз убедиться, что он действительно мертв?

— Нет. Я это знала. Не понимаю, откуда у меня была такая уверенность. Поднявшись к себе в комнату, я присела на край постели. Мне было холодно. Я накинула на плечи одеяло.

— Ваша сестра из комнаты не выходила?

— Нет.

— Но вы же сами сию минуту сказали, что у него вырвался вопль.

— Совершенно верно. Она наверняка слышала этот крик. Не могла не слышать. Но с постели не встала.

— А вам не пришло в голову вызвать врача? Или в полицию позвонить?

— Будь у нас во флигеле телефон, я, может, и позвонила бы. Хотя и не уверена.

— В котором часу это произошло?

— Не знаю. Я не догадалась взглянуть на часы. Все пыталась осознать происшедшее.

— Если бы у вас был телефон, вы бы известили о случившемся своего приятеля Гарриса?

— Разумеется, нет. Он женат.

— Не помните ли вы хотя бы приблизительно, сколько времени прошло с момента смерти вашего мужа до того, как около шести вы позвонили от консьержки? Час? Два? Три?

— Больше часа, я в этом уверена. Но меньше трех.

— Вы не полагали, что вам будет предъявлено обвинение?

— Никаких иллюзий на этот счет у меня не было.

— Вы подумали о том, что именно будете отвечать на вопросы, которые вам зададут?

— Возможно. Не отдавая себе отчета. Я много размышляла. Потом услышала знакомый стук мусорных бачков в соседнем дворе и спустилась вниз.

— Так и не встретив сестру?

— Да. Проходя мимо, я коснулась руки мужа. Она была уже холодна. Поискала в адресной книге номер вашего телефона. Не найдя его, позвонила в полицию и попросила сообщить вам о случившемся.

— После этого вернулись домой?

— С улицы в окне сестры я увидела свет. Когда я открыла дверь, Дженни спускалась по лестнице.

— Труп она уже видела?

— Да.

— Ничего не сказала?

— Возможно, она что-нибудь и сказала бы, но тут постучали в дверь. Это был ваш инспектор. — Помолчав, Жизель спросила: — Не осталось ли еще кофе?

— Он уже остыл.

— Ничего.

Комиссар налил чашку госпоже Мартон, затем себе.

Там, по ту сторону двери, за окном, шла своим чередом жизнь — будничная, размеренная жизнь, организованная людьми таким образом, чтобы чувствовать себя в безопасности. Здесь же, в стенах кабинета, существовал иной мир, и дыхание его ощущалось в каждой фразе, в каждом слове — мир непонятный и тревожный. Но Жизель Мартон, казалось, чувствовала себя в нем как рыба в воде.

— Вы любили Мартона? — вырвалось у комиссара.

— Нет. Не думаю.

— Однако вы за него вышли замуж.

— Мне было двадцать восемь. Я устала от бесплодных попыток устроить свою жизнь.

— Вам нужно было уважение окружающих?

— Во всяком случае, покой, — ответила она, ничуть не обидевшись.

— И вы остановили выбор на Мартоне, потому что он был податливее других?

— Возможно, хотя я и не отдавала себе в том отчета.

— Вы уже знали, что он фактически импотентен?

— Да. Но я искала иное.

— Первое время вы с ним были счастливы?

— Слишком громко сказано. Просто мы находили общий язык.

— Потому что он делал то, что было угодно вам?

Госпожа Мартон сделала вид, что не заметила ни вызова, прозвучавшего в словах комиссара, ни выражения его лица.

— Такого вопроса я себе не задавала.

Ничто не могло вывести ее из себя, хотя и было видно, что она несколько утомлена.

— Когда вы встретились с Гаррисом или, если вам угодно, Морисом Швобом, вы любили его?

Поразмыслив, видно для того, чтобы придать больше веса своему ответу, Жизель произнесла:

— Вы все время произносите это слово. Прежде всего Морис мог изменить мое положение. Я никогда не считала, что пригодна лишь на то, чтобы целый день стоять за прилавком.

— Он сразу стал вашим любовником?

— Смотря что вы подразумеваете под словом «сразу». Спустя несколько дней после знакомства, если мне не изменяет память. Мы этому не придавали значения.

— Ваши отношения носили скорее деловой характер?

— Да, если вам угодно. Я так и знала, что из двух мотивировок вы выберете наиболее низменную. Я бы выразилась иначе: мы с Морисом почувствовали себя сродни…

— Потому что вы оба честолюбивы. А вам не приходило в голову развестись, чтобы выйти за него замуж?

— Зачем? Морис женат на женщине гораздо старше него, обладающей состоянием. Благодаря ей он смог открыть салон на улице Сент-Онорэ. Что же касается остального…

Фразу эту она произнесла с таким видом, словно остальное имеет так мало значения!

— Когда вы заподозрили, что ваш муж не вполне здоров психически? Ведь у вас было такое впечатление, не так ли?

— То было не впечатление, а уверенность. С самого начала я поняла, что он не таков, как остальные. Были периоды, когда он взахлеб рассказывал о своей работе, воображая себя гением. А бывало и так, что он называл себя неудачником, над которым все смеются.