Жорж Сименон - Колебания Мегрэ

Не сказав ни слова, госпожа Мартон пошла следом за инспектором. Оставшись один, Мегрэ открыл шкафчик, достал бутылку коньяка, которую держал там не столько для себя, сколько для клиентов, и плеснул в чайный стакан.

Когда в дверь постучали, Мегрэ, едва успев обтереть губы, закрыл шкаф.

— Войдите!

В комнату привели Дженни. Бледное распухшее лицо, красные пятна на щеках, заплаканные глаза.

— Садитесь!

Стул, на который она села, еще сохранял тепло тела ее сестры. Дженни оглянулась. От того, что она оказалась наедине с комиссаром, ей было не по себе.

Мегрэ продолжал расхаживать взад и вперед, не зная, как приступить к делу. Наконец, остановившись перед молодой женщиной, он произнес:

— Кого из адвокатов вы себе возьмете?

Дженни вскинула к нему расширенные увлажненные глаза. Не в силах произнести ни слова, она лишь шевелила губами.

— Мне хотелось бы допросить вас в присутствии адвоката, чтобы у вас не создалось впечатления, что я вас ловлю на слове.

Вся в слезах, Дженни пробормотала:

— Я не знаю ни одного адвоката.

Достав из книжного шкафа справочник, он протянул его молодой женщине.

— Выберите сами.

— Зачем? — покачала она головой.

Как бы ему хотелось, чтобы на месте Дженни была ее сестра!

— Вы признаётесь?

Кивнув головой, Дженни достала из сумочки платок и без всякого кокетства высморкалась, отчего носик ее покраснел еще больше.

— Вы признаёте, что намеревались отравить свою сестру?

— Я больше ничего не знаю… — разрыдалась она. — Не мучьте меня… Поскорее бы все осталось позади…

Рыдания сотрясали все ее тело. Дженни даже не пришло в голову спрятать свое мокрое от слез лицо.

— Вы любили зятя?

— Не знаю. Я больше ничего не знаю. Наверное, да…

Глаза ее умоляли о пощаде.

— Заканчивайте скорее, комиссар!.. Не могу я больше…

Все было ясно, и Мегрэ шел к цели прямиком. Проходя мимо Дженни, он несколько раз коснулся ее плеч, понимая, что ей необходимо человеческое участие.

— Вы понимали, что Ксавье не таков, как другие?

Она кивнула головой. Потом покачала. Вопросы, которые приходилось решать, были слишком трудны для нее. Дженни воскликнула:

— Она его не понимала, она сводила его с ума…

— Преднамеренно?

— Не знаю. Он нуждался… — Дженни замолчала, не находя слов. — Я пыталась…

— Придать ему уверенности?

— Вы представить себе не можете, в какой обстановке мы жили… Лишь когда мы оставались с ним вдвоем… Ведь со мной ему было хорошо, он был уверен в своих силах…

— Вчера вечером на набережной зять сообщил вам, что утром ему предстоит обследование?

Удивленная тем, что Мегрэ все известно, Дженни умолкла…

— Отвечайте… Я постараюсь как можно скорее освободить вас…

Дженни поняла, что имел в виду комиссар. Она и представить себе не могла, чтобы он отпустил ее на свободу. Речь шла лишь о том, чтобы освободить ее каким-то образом от себя самой.

— Он мне об этом сказал, — проронила она нехотя.

— Он боялся обследования?

Дженни ответила утвердительно. Шмыгая носом, готовая вот-вот снова разреветься, прибавила:

— Он вообразил себе, что она добилась своего…

Дженни говорила сбивчиво, путаясь в мыслях.

— Ведь это она довела его до такого состояния… Она знала, что он найдет порошок и начнет строить всякие предположения…

— Ксавье ненавидел ее?

Молодая женщина в страхе глядела на комиссара, не смея ответить.

— И вы тоже стали ненавидеть сестру, не так ли?

Дженни покачала головой. Это не означало ни «да», ни «нет». Просто она пыталась отогнать от себя кошмарные воспоминания.

— Выйдя отсюда вчера вечером, — продолжал Мегрэ, — Мартон решил, что после медицинского обследования его поместят в лечебницу… Выходит, в его распоряжении оставался лишь один вечер… То была последняя его возможность…

Поведение продавца игрушек могло показаться непоследовательным, но, тем не менее, определенная логика в нем была. Комиссару Мегрэ стали понятны некоторые абзацы из ученого труда по психиатрии. Хотя автор трактата и облекал свои мысли в замысловатые фразы, речь в конечном счете шла о человеческой судьбе.

— Когда он вошел в кухню, вы уже были там…

Дженни вздрогнула. Ах, как ей хотелось, чтобы Мегрэ замолчал.

— Отвар был уже налит в чашки?

Комиссар знал, что дело обстояло именно так, но хотел услышать ответ.

— Вы не видели, как он сыпал порошок?

— Я от него отвернулась. Открыв ящик, он достал нож. Я поняла это по звону металла…

— И вы подумали, что он не посмеет насыпать яд в чашку?

Мегрэ вспомнил нож с темной деревянной ручкой возле приемника, на котором лежал каталог.

Не выдержав тяжелого взгляда Мегрэ, Дженни наконец пролепетала:

— Мне было жаль…

Комиссар едва сдержался, чтобы не проронить: «Во всяком случае, не сестру!»

— Я была уверена, что его отправят в лечебницу, — продолжала Дженни, — что Жизель взяла верх… Тогда…

— И тогда, взяв пузырек с фосфидом цинка, вы высыпали немалую толику в чашку вашей сестры. У вас даже хватило присутствия духа обтереть его.

— В руке у меня была влажная салфетка.

— Вы убедились, что чашка, предназначенная вашей сестре, находится там, где нужно.

— Умоляю вас, господин комиссар!.. Если бы вы знали, какую ночь я провела…

— Вы все слышали?

Как могла она не слышать, что произошло?

— Но вы не спустились вниз?

— Я очень испугалась.

Вспомнив события минувшей ночи, Дженни задрожала всем телом. Мегрэ снова открыл секретер, на этот раз для нее.

— Выпейте.

Она повиновалась, но тут же поперхнулась, едва не выплюнув обжигающий горло коньяк.

Комиссар угадал, что Дженни готова упасть на пол, заткнув уши, лишь бы ничего больше не слышать.

— Если бы ваш зять вам все рассказал…

Не зная, что ей еще сообщат, Дженни сжалась в комок. Вспомнив откровения Ксавье Мартона в этом же кабинете накануне, комиссар продолжал:

— Он вовсе не собирался применять яд, чтобы расправиться с женой или отомстить. Он хотел воспользоваться револьвером…

И ведь Мартону почти удалось осуществить задуманное! Разве не правы психиатры, которые говорят о железной логике некоторых душевнобольных?

Возясь с ножами, Ксавье всыпал порошок в свою собственную чашку так быстро, что свояченица, стоявшая к нему спиной, могла подумать, что в последний момент он от своего намерения отказался. Доза, которую он отмерил, была достаточной для того лишь, чтобы вызвать недомогание, но не смерть, и послужить поводом для последующих действий. Не зря же он целыми месяцами пропадал в публичных библиотеках и штудировал труды по медицине и химии.

После того как Жизель повернула поднос, доза, предназначенная Ксавье, попала к ней, вызвав лишь недомогание. Должно быть, все это Дженни поняла в течение долгой, как вечность, ночи, которую провела у себя в комнате, прислушиваясь к происходящему в доме.