Агата Кристи - Ночь без конца

– Ты грязная сука, – проговорил я. – Ты – ненавистная, прекрасная, золотоволосая сука! Для тебя здесь нет безопасности, Грета. Нет безопасности от меня . Ты понимаешь? Я научился наслаждаться – наслаждаться, убивая людей. Я был радостно возбужден в тот день, когда знал, что Элли поехала верхом на той лошади прямо к своей смерти. Я наслаждался убийством все утро, но ведь я до сих пор так и не приблизился к самому убийству. А это совсем другое дело. Мне нужно больше, чем просто знать, что кто-то умрет из-за капсулы, проглоченной во время завтрака. Мне нужно больше, чем просто столкнуть старуху в карьер. Я хочу воспользоваться собственными руками.

Теперь Грета испугалась. Грета, кому я принадлежал с первой минуты нашей встречи в тот день, в Гамбурге, когда я встретил ее и решил сказаться больным, бросить работу и остаться там с ней. Да, тогда я принадлежал ей душой и телом. Но теперь я ей больше не принадлежал. Теперь я стал самим собой. Теперь я входил в совсем иное царство, по сравнению с тем, о котором раньше мечтал.

Грета была испугана. Как мне нравилось видеть ее испуганной! И я сжал руками ее шею. Да, даже теперь, когда я сижу здесь и пишу все это о себе (что, учтите, очень радостное занятие) – писать все о себе и через что вам пришлось пройти, и что вы чувствовали и думали, и как вам удалось всех провести… да, это просто чудесно делать такое… да, я был замечательно счастлив, когда убил Грету…

После этого мне на самом деле остается не очень много сказать. Я имею в виду, что все тут же дошло до высшей точки. Думаю, человек забывает о том, что всё не может стать еще лучше, если ты уже получил всё . Я долго сидел там, в библиотеке, – просто сидел. Я не знаю, когда Они пришли. Не знаю, все ли Они пришли одновременно… Они ведь не могли быть там всё это время, иначе Они не дали бы мне убить Грету. Но я заметил, что первым из них был Бог. Я не хочу сказать, что это был настоящий Бог. Я немного путаюсь. Я говорю про майора Филпота. Он мне всегда нравился, всегда был со мною хорош. Думаю, в чем-то он был и вправду вроде Бога. То есть если бы Бог был не сверхъестественным существом где-то наверху, на Небесах, а человеческим существом. Он ведь человек справедливый, майор Филпот, очень справедливый и добрый. Он заботился о разных вещах и о людях тоже. Очень старался все, что может, для людей сделать.

Не знаю, много ли ему было известно обо мне. Мне помнилось, с каким любопытством он смотрел на меня в аукционном зале, когда сказал, что у меня, возможно, «морок». Интересно, отчего он в тот день подумал, что у меня мог случиться морок?

И потом, когда мы вместе стояли над той кучкой смятой одежды, лежавшей на земле, которая была – Элли в своей чудесной амазонке… Интересно, знал ли он уже или хотя бы мог вообразить, что я имел к этому какое-то отношение?

После смерти Греты, как я уже сказал, я просто сидел в своем кресле, уставившись на бокал из-под шампанского. Он был пуст. И все было очень пусто, страшно пусто – по-настоящему пусто . Горел только один светильник, который зажгли мы, Грета и я, но он был в углу комнаты. Он давал мало света, а солнце… мне кажется, солнце, должно быть, село уже давно. Так я просто сидел там и задавал себе вопрос о том, что же случится дальше… Задавал его себе с каким-то тупым интересом.

Потом, как мне представляется, стали появляться люди. Вероятно, сразу появилось много людей. Они входили очень тихо, или, пожалуй, я просто никого не слышал и не видел.

Наверное, если б со мною был Сантоникс, он подсказал бы мне, что надо делать. А Сантоникс умер. Он не пошел той дорогой, которой пошел я. Так что он не смог бы мне помочь. На самом-то деле мне помочь не мог никто .

Чуть погодя я заметил доктора Шоу. Он подошел так тихо, я сперва едва понял, что он тут. Он сидел совсем близко ко мне и вроде бы чего-то ждал. Через какое-то время я подумал, что он ждет, когда я заговорю. И я сказал ему:

– Я вернулся домой.

Там, позади него, ходили еще какие-то люди, двое или трое. Казалось, они тоже ждут, ждут чего-то, что он собирается делать.

– Грета умерла, – сказал я. – Я ее убил. Думаю, вам лучше убрать отсюда труп, как вы считаете?

Кто-то где-то вдруг включил вспышку. Должно быть, полицейский фотограф фотографировал труп. Доктор Шоу обернулся и резко сказал:

– Рано еще.

Он снова повернулся ко мне. Я наклонился поближе к нему и сказал:

– Я видел Элли. Сегодня вечером.

– Неужели? Где же?

– У дороги, она стояла под елью. В том месте, знаете, где я впервые ее увидел. – Я на миг умолк, потом добавил: – Она-то меня не видела, потому что меня там не было. – Чуть погодя я пожаловался: – Это меня расстроило. Расстроило очень сильно.

А доктор Шоу спросил:

– Он находился в капсуле, да? Цианид – в капсуле? Вы это дали Элли в то утро?

– Капсула была от ее сенной лихорадки, – объяснил я. – Она всегда принимала одну утром, от аллергии, если выезжала верхом. Мы с Гретой открыли одну или две штуки, набили порошком от ос из садовой кладовки и снова соединили половинки. Мы в Беседке с нею это сделали. Ловко, верно? – Тут я вдруг рассмеялся. Только смех получился какой-то странный. Я сам это расслышал. Он был похож на удивительное писклявое хихиканье. Я продолжал: – Вы ведь проверили все те штуки, что она принимала, помните? Когда она лодыжку растянула. Снотворные таблетки, капсулы от аллергии. Сказали, что все они безопасны. Никакого вреда не причиняют.

– Никакого вреда, – сказал доктор Шоу. – Они были совершенно безвредны.

– Это было сделано довольно умно, вы не находите? – спросил я.

– Вы очень умно придумали, да. Но оказались недостаточно умны.

– Все равно, я не понимаю, как вы это обнаружили.

– Мы это обнаружили, когда произошла вторая смерть, смерть, которая не должна была случиться – вы ее не планировали.

– Смерть Клаудии Хардкастл?

– Да. Она умерла так же, как Элли. Упала с лошади на охотничьем поле. Клаудиа тоже была здоровой девушкой, но упала с лошади и умерла. Видите ли, времени в этом случае прошло совсем немного. Ее подняли почти сразу, и запах цианида был достаточно ощутим, чтобы можно было судить об этом. Если б она пролежала на открытом воздухе часа два, как Элли, там ничего не осталось бы – ничем бы не пахло, нечего было бы обнаруживать. Впрочем, я не вижу, каким образом Клаудиа получила эту капсулу. Если только вы не оставили ее в Беседке. Клаудиа ведь бывала там, заезжала туда время от времени. Там нашли отпечатки ее пальцев.

– Наверное, мы были довольно небрежны. Набивать капсулы – не такое уж нехитрое дело. – Потом я добавил: – Вы подозревали, что я имел какое-то отношение к смерти Элли, да? Вы все? – Я поглядел вокруг, на расплывчатые в полутьме фигуры людей. – Наверное, вы все.