Анатолий Ковалев - Кровавый источник

Зал разогрелся и подхватывал всякую чушь.

Из третьей песни запомнилась строчка припева: «Любовь почуяв — к любви лечу я!» Песню пришлось исполнять на «бис», и все, как ненормальные, вопили: «Любовь почуяв — к любви лечу я!»

Музыкантов не отпускали. Многое приходилось петь по второму разу, а в конце — снова «Маму».

После концерта их можно было выжимать. Светка помогала убрать аппаратуру. Публика разбрелась по своим классам на танцевальные вечера.

— Нет, мужики, я сегодня уже ни на что не годен! — заявил Стар. — Пойду домой.

Андрей шепнул Светке:

— А мы еще потанцуем!

— Я сегодня не могу остаться.

— Почему?

— Какая тебе разница? Не могу, и все, голова болит! — придумала она на ходу. — А ты можешь развлечься. Не запрещаю.

— Без тебя? — нахмурился он.

— Да, без меня! Хоть раз — без меня!

Он видел, как она раздражена, и не проронил больше ни слова.

— Ты тоже домой? — спросил ее Дима.

— Проводишь? — улыбнулась ему Света.

Стар в растерянности посмотрел на Андрея. Тот отвернулся и бросил Вальке со смешком, не замечая их присутствия:

— А Стар в последней песне такую околесицу понес — все слова перепутал! И ничего — сошло. Им уже было все равно.

— Пойдем! — согласился Дима. — Ты где живешь? Мило воркуя, они выпорхнули из зала. Андрей сел на край сцены, свесив ноги, и закурил. От резкого наклона головы дым под острым углом струился в пол, а потом поднимался вверх, обволакивая мертвеннозеленую мешковину декораций. Валька в глубине возился со скелетом.

— Я на самом дне морском под девизом: «Обломись!» — сказал себе Андрей и больно ущипнул руку, чтобы не расплакаться, — опять получились стихи. Они естественно лились из него каждый день. Только в последние дни этот процесс сопровождался обильным потоком слез.

Он вздрогнул от того, что холодная Валькина рука легла ему на плечо.

— За-за-зачем же он так? — сочувственно спросил друг.

Андрей развел руками и процитировал себя:

— Любовь почуяв — к любви лечу я!

В новогоднюю ночь собрались у Светки дома. Двенадцать человек из класса: шесть девочек и шесть мальчиков для равновесия. Светина мама уехала праздновать Новый год к бабушке, и никто не стеснял их.

Стоял сорокаградусный мороз, имелись жертвы. Больше всех не повезло Кулибину. Он отморозил самый кончик носа и ходил с красным пятнышком, приводя всех в умиление.

Зачем он пришел сюда? На этот вопрос не было ответа. «Из чувства долга», — сказал он Вальке. «Я— мазохист», — шепнул он Светке. На самом деле просто хотел видеть ее — вот и все.

Ее отношения с Димой представляли пока тайну для всех, но не для него. Она ответила коротко по телефону: «Не звони». Этого было достаточно. А потом сама позвонила и пригласила сюда. Может, из вежливости? По старой дружбе? В расчете на то, что он все равно не придет, а он вот явился: я — мазохист. Кому это надо? Он видел, как она помрачнела. Хотел тут же уйти, да Валька не дал. Сгреб его в охапку и пошел заикаться о новом безобразном концерте «Слейда» — ни одной приличной песни! Кому это теперь надо?

Дима опаздывал. Уже пришли все. Видел, как она нервничает. Пошла на кухню варить пельмени.

— Я помогу! — вызвался он.

— Чего там помогать? — усмехнулась Света. И все-таки он плотно прикрыл за собой дверь.

— У тебя с ним серьезно?

— Не твое дело!

— Вижу, что серьезно. Но знай — он тебя не любит!

— Не твое дело!

Вода закипала.

— Неужели ты не видишь, что ему наплевать на тебя?

Из комнаты кричали голодные гости:

— Света! Андрей! Где вы там? Давайте к столу!

— Все ты врешь, потому что тебе обидно! Сам же знаешь, что в подметки ему не годишься! Вот и наговариваешь на Димку! А он, между прочим, считает тебя своим лучшим другом! Тебя и Вальку.

Вода бурлила в кастрюле. Она небрежно принялась кидать пельмени, обдавая кипящими брызгами его и себя. Но было почему-то не больно.

— Ха-арош друг! — ухмыльнулся Андрей и язвительно добавил: — Увидела Диму с микрофоном и растаяла! Все вы, девки, дуры! Ни хрена не понимаете! Да без нас с Валькой он ничто, пустое место! Ни одной песни не смог написать! Играет посредственно! И голос, прямо скажем, — не Меркюри!

— Слушай, ты мне надоел! Если хочешь знать, это Дима просил, чтобы я тебя пригласила! «Он — мой друг!» Ха-арош друг! — передразнила она Андрея.

Он выскочил из кухни как ошпаренный.

— Наконец-то наворковались, голубки! — бросил кто-то, и все засмеялись.

В коридоре долго не мог раскопать свой тулуп. На него навалили груду одежды. Он же прибежал одним из первых!

Дурак! А вот Дима не торопится! И правильно делает! Пусть подождет, помается!

Когда тулуп был найден и вытащен на Божий свет, его вдруг вырвали из рук Андрея.

— Не-не дури!

— Отдай!

— Осталось пятнадцать минут! — донеслось из комнаты.

— Где же он ходит? — волновалась Света.

— Отдай, заика чертов! — Лучше бы он выматерился. Валька легче перенес бы любой мат. Его васильковые глаза наполнились влагой.

— Не-не уходи, — ошеломленно прошептал он, словно не понимал смысла только что услышанных слов, — Но-новый год н-на носу…

Раздался оглушительный и продолжительный звонок.

— Открыто! — закричало сразу несколько голосов.

Но и в этом хоре, и в этом звоне Валька расслышал тихое «Прости», схватил Андрея за руку и поволок в комнату. Тот уже ничего не понимал. Ворвался красный с мороза Стар.

— Где тебя черти носят?

— Автобусы не ходят, зараза! Пришлось топать несколько километров пешком! — Родители Димы переехали в другой район, и он ездил в школу на автобусе.

— Наверно, обморозился? — снимая с него пальто и заиндевевший шарф, беспокоилась Света.

— Ни фига меня не возьмет! — расхохотался он, растирая ладони перед жарким ртом. Потом вдруг встрепенулся. — А Людмилку поздравили?

— Не додумались, — признался кто-то.

— Эх, вы! — махнул рукой Стародубцев и твердым шагом направился в соседнюю комнату, где был телефон. Вскоре оттуда донеслось: — Людмила Ивановна? Это Дима Стародубцев. С Новым годом вас! Желаю вам…

— Во Димыч дает! — удивился кто-то из ребят. — Совсем подхалимом стал! — И тут же крикнул ему в соседнюю комнату: — От нас тоже поздравь! Не забудь!

Потом ели что-то, все хвалили Светкины кулинарные способности. Пили шампанское и водку. Танцевали, играли в какие-то детские игры, смотрели телевизор…

Андрей напился. Он смутно помнил эту ночь. Кажется, выплясывал с парнями медленный шейк под «Назарет» — девчонки обычно не принимают участия в подобном шаманстве.

Потом Валька пытался втянуть его в какую-то игру, но он, как баран, уставился в телевизор. Там пела Зыкина. И Дима выключил телевизор — «Еще мы эту корову не слушали!» Вообще Дима старался острить всю дорогу. В сторону Андрея он не глядел и не заговаривал с ним. Зачем, спрашивается, просил Светку пригласить Кулибина? Потом был провал.