Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс.

Несколько минут я стоял совершенно раздавленный. Так значит, это правда! Все мои дурные мысли, за которые я так горько упрекал себя, оказались правдой! Мириам хотела убить Элиану. По-другому все происшедшее истолковать было невозможно. Женщина в синем была Мириам. Том облаивал ее точно так же, как лаял на меня, когда я возвращался из Нуармутье. Она открыла люк, поставив все на карту и веря, что я не взбунтуюсь и приму свершившееся. По сути я предоставил ей право действовать, отказавшись действовать сам. Теперь мы стали сообщниками. А Элиана едва не стала жертвой. Элиана! Моя милая Элиана!

Я уронил голову на край кровати. Сил подняться у меня не было. Теперь я понимал, почему Мириам заставили уехать из Африки, но не сердился на нее. Все произошло по моей вине. Я счел себя сильнее Виаля, хотел помериться силами с Мириам. Я проиграл и должен расплатиться». Эта мысль, пока еще очень смутная, принесла мне хоть какое-то успокоение. Мне больше не нужны объяснения Мириам. Я все понял. Остается только потихоньку уйти. С трудом я поднялся на ноги. Колени у меня болели. Я был уже у двери, когда Мириам проснулась.

— Франсуа… Как хорошо, что ты пришел, Франсуа…

Она приподнялась и застонала.

— Я даже двинуться не могу… А ты иди, сядь…

— Я только вошел, — сказал я. — Что с тобой?

Она показала на щиколотку.

— Видишь… Позавчера меня укусила Ньетэ. Я играла с ней, и вдруг она вцепилась в меня зубами. И довольно глубоко.

— Почему ты не сообщила мне?

— Тебе? А как? Если бы к телефону подошла твоя жена, что бы ей сказала Ронга? Нет, Франсуа, не будем к этому возвращаться… Я предпочту умереть, чем тревожить тебя дома.

— Но погоди, ты можешь ходить?

— Доктор мне не разрешил. Я сразу пригласила доктора Мурга…

— Я знаком с ним…

— Он очень славный, очень деликатный. Он забинтовал мне ногу… И я должна лежать — дня четыре или больше. Поцелуй меня, Франсуа. Вид у тебя не слишком счастливый!

Я чмокнул ее в щеку.

— Очень огорчительно видеть тебя в таком состоянии. Неужели ты совсем не можешь ходить?

— Похрамываю кое-как по комнате. Поверь, ничего веселого.

— А температура?

— Температуры нет, но я чувствую себя разбитой — перепугалась, наверное.

— А она где?

— Ньетэ? В старой прачечной. Ронга ее заперла. Знаешь, Франсуа, придется мне от нее избавиться.

— Я могу поговорить с кем-нибудь в Париже…

— Нет, я не о том, чтобы отдать ее…

— Ты хочешь сказать, что ты…

— Да… Так надо…

Мириам совсем не сердилась. И это было самое худшее. Она пристально смотрела на меня, как бы оценивая во мне не только мужчину, но и врача, который занимается животными.

— Я была добра к Ньетэ, — вновь заговорила она, — я хотела, чтобы она была счастливой. Но она меня не любит.

— Ну вот еще!

— Правда. Я знаю, когда меня любят. Я это интуитивно чувствую. У нас с ней ничего не получится. А поскольку я не хочу ей несчастья… неужели ты бы мог отдать свою собаку?

— Не знаю.

— А если бы она тебя укусила, ты бы ее оставил?

— Меня кусали, и не раз…

— Отвечай, — крикнула она. — Не увиливай, как всегда…

Взгляд ее серых глаз пронизывал меня насквозь. Она приподнялась на локте, голову наклонила вперед, губы подобрала узкой ниточкой, и в ней было столько воли, что, признаюсь, я почувствовал себя побежденным.

— Ты хотела бы от нее только изъявлений благодарности? — спросил я.

— Я не желаю, чтобы она меня кусала, вот и все.

— И рассчитываешь на меня?

— Могу позвать и кого-то другого. Это мой гепард, я считаю, что он болен и опасен.

— И собираешься покончить с животным просто так, ради своего спокойствия? То ты позволяешь Ньетэ есть из своей тарелки, то обрекаешь на смерть. Это же ужасно!

— Как хочешь, я приглашу ветеринара из Порника.

— Подожди. Я ничего еще не сказал… Можно мне осмотреть Ньетэ? Потом я решу.

— Все уже решено!

Мне захотелось уйти немедленно. Еще секунда — и я взорвусь, брошу ей в лицо всю правду. Больше я уже ни в чем не сомневался. Я своими глазами вижу лицо преступницы — откровенное безумие, превратившее ее лицо в маску ненависти. И все, что она сказала мне о своей ноге, — тоже ложь! Она может ходить! Нашла какое-то средство и добралась до Бовуара — села в машину или на велосипед. С холодной головой она осуществляла свой план и точно так же приговорила к смерти Ньетэ! Я искал Ронгу, чтобы уточнить у нее кое-какие детали, но не мог найти. Впрочем, и не нужно! Она, без сомнения, сообщница Мириам. И тогда я подумал о докторе Мурге. Вот кто даст мне необходимые сведения. Я вскочил в машину и поехал обратно в город: моя тоска, мое отчаяние только росли. Никогда я не убью животное. Никогда! Во-первых, Мириам ошибается, предполагая, что гепарду можно сделать укол и усыпить, как усыпляют кошку. Нужно принять серьезные меры предосторожности. Его нужно сначала успокоить. У меня все оборудовано. Делать операцию у них в прачечной куда сложнее. И потом, этот вопрос вообще не стоит. Если бы Мириам не обидела Ньетэ!.. Любопытно, как быстро умеет эта женщина вызвать к себе ненависть. Поначалу даешь ей себя завоевать. Затем начинаешь вырываться из ее плена. И дело не в том, что она впрямую деспотична или агрессивна. Нет, все обстоит куда тоньше. Она влияет. Более точного слова я не могу найти. Разве не говорила она, что верит в телепатию, поскольку верит в любовь. Разумеется, телепатия мало что объясняет. Но то подспудное присутствие Мириам, которое я ощущал, когда был от нее далеко, присутствие сродни приступам перемежающейся лихорадки, эта власть, которую она имела надо мной, несмотря на все мои бунты, — были реальностью. Должно быть, именно это ощущал и Хеллер, и потому погиб от ее ворожбы. Ощущал его и Виаль. Мне вспомнились его слова — завораживающая женщина»! Ронга, кроткая Ронга, тоже подчинялась ей, но и она закусывала удила — я не раз замечал это. Все, с меня довольно, и я начну с разоблачения ее лжи, поговорив с доктором Мургом!

Мург был дома. Апрель месяц для него в некотором смысле мертвый сезон, и мой визит его обрадовал. Мы выпили по рюмочке и стали болтать. Через несколько минут я перевел разговор на Мириам.

— Нога у нее крепко задета, — сказал он. — Через неделю она будет бегать как прежде, но ей повезло! Сожми зверюга челюсти чуть крепче, и она раздробила бы ей щиколотку.

— Ньетэ совсем не злая, — заволновался я. — Она просто не соразмеряет своих сил.

— И тем не менее! Укус был явно агрессивен. Видели бы вы этот кровоподтек! Я полагаю, вы часто их навещаете?

Тон его был любезен, но, может быть, с каплей иронии.

— Я наблюдаю за Ньетэ, — ответил я. — Животное здорово, но трудно акклиматизируется.

— Странная идея — завести себе гепарда! И она показалась мне… несколько странной, эта госпожа Хеллер. Я видел ее впервые. Но наслышался о ней немало.