Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс.

— Предупреждаю: усыплять ее я не буду.

— Знаю! — сказала она оскорбительным тоном. — Я найду кого-нибудь посмелее! И немедленно!

Она откинула одеяло и спустила ноги на пол. Но стоило ей встать, как она вскрикнула от боли и повалилась обратно на постель.

— Дурочка! — сказал я. — Ты не можешь полежать спокойно, а? Ну-ка покажи, что там у тебя с щиколоткой?

Ей было слишком больно, чтобы сопротивляться. Я снял повязку. На своем веку я повидал немало укусов, но этот был особенно скверный. Щиколотка распухла, налилась кровью, почернела. Клыки гепарда прорвали кожу и глубоко вошли в мышцу. Если бы Том так укусил меня, я бы не секунды не колебался, что его нужно усыпить. Теперь мне была понятнее реакция Мириам. Но я никогда бы не стал провоцировать гнев Тома. Мириам сейчас была мне так неприятна, что я почти одобрял Ньетэ. Я снова наложил повязку, сделав ее посвободнее, Мург забинтовал ногу слишком туго. Вот я и увидел то, что хотел. Я убедился, что Мириам ходить не может.

— Гепардов я знаю лучше тебя, — продолжала Мириам. — Больше Ньетэ не будет слушаться. При первой возможности она снова укусит. Я никогда не буду с ней в безопасности.

Последний аргумент поколебал мою уверенность.

— Попробуй относиться к ней как к животному, а не как к человеку, и все будет в порядке!

— Дикое животное — всегда личность, — прошептала Мириам. — Я уронила себя в ее глазах.

Слова Мириам прозвучали для меня откровением — так прямо она никогда еще не говорила. Все мои подозрения вмиг превратились в уверенность. Ньетэ ее укусила — она убирает Ньетэ! Элиана оскорбляет ее самим фактом своего существования, тем, что стоит между нами, — значит, она должна исчезнуть! А я должен быть ее покорным орудием. А если выйду из повиновения, то меня ждет судьба несчастного Хеллера. Почему бы нет?

Мириам внимательно смотрела на меня. В ее власти было проникнуть в меня, будто тень, так почему бы ей не проникнуть в мой мозг, в мои мысли и понять, что она стала для меня чужой? Именно сейчас я понял это. Даже воспоминание о нашей близости не имело больше значения. Я стараюсь как можно точнее передать свои ощущения, это очень важно для дальнейших событий, но, поверьте, это не легко. Если хотите, я начал отходить от Мириам, потому что ее ревность, ее гордыня, бесцеремонность, с которой она обходилась с моей независимостью, делали невозможной искреннюю нежность, но вместе с тем она оставалась желанной женщиной, человеческим существом. Однако с минуты, когда я должен был признать, что она способна пускать в ход какие-то таинственные и отвратительные силы, она перестала быть для меня даже человеческим существом. Она сделалась другой. Между нами вдруг не стало ничего общего. Как нет общего между человеком и, например, змеей. И если бы речь не шла о жизни Элианы, я бы сбежал — что я тогда думал, то и говорю — и никогда больше не заглянул бы туда, словно место это стало проклятым. Я снова говорю непонятно, я это чувствую. Но что поделаешь? Вы должны знать, что я чувствовал, даже если чувства мои покажутся вам необычными, чрезмерными, неестественными. В моем страхе было что-то священное, какой-то священный ужас, какой наверняка переживали, столкнувшись с чем-то из ряда вон выходящим, с каким слушали в древности странников, повествующих о циклопах и чудищах. Конечно, я преувеличиваю! Но тем не менее думаю, что природу своего страха я определил правильно. И Мириам, такая, какой я ее видел, — лежащая на кровати с печатью страдания на лице — наводила на меня страх.

— Подождем немного, — предложил я. — Ньетэ заперта в прачечной. Вреда она причинить никому не может.

— Ждать! — повторила Мириам. — Ждать! Но знаешь, время ведь не развязывает узлов… Скорее наоборот!

Какие двусмысленные фразы. Она говорила о гепарде, но я был уверен: и о Элиане тоже; Ньетэ и Элиана для нее, как и для меня, были одной проблемой, одним случаем, одной задачей.

— Мы все решим, когда я вернусь, — сказал я. — Сейчас уже поздно. Боюсь, как бы не начался прилив.

Мне недостало сил поцеловать ее. С трудом я взял ее на прощанье за руку. Только в машине ко мне вернулось самообладание. Я хочу сказать, что только захлопнув дверцу почувствовал себя под защитой маленькой металлической раковины. Под защитой чего? Просто под защитой, и все. Мир вокруг меня был благожелателен и почти что сердечно расположен ко мне. Гуа я едва-едва пересек, море поспевало за мной по пятам. Я, что называется, испытывал судьбу. И однажды мог поплатиться. Я пообещал себе быть впредь осторожнее, ведь я должен был теперь защищать Элиану. О защите я и раздумывал целый вечер. Мне хотелось уехать и поселиться где-нибудь в Оверни, но прошло бы немало времени, прежде чем я отыскал бы городок, нуждающийся в ветеринаре. Так что проект мой был химерой. И никаких средств, чтобы защититься от вражды, я пока не видел. За ужином я предложил Элиане приглашать себе в помощь днем матушку Капитан. Элиана ответила, что она прекрасно себя чувствует, что нечего бросать деньги на ветер, что старуха неопрятна и бестолкова. Я не стал настаивать. Да и на чем я мог настаивать? До сих пор в разговорах с Элианой я не совершил ни единого промаха, зачем же мне возбуждать ее подозрения, убеждая в необходимости прислуги? Через два месяца, когда летний сезон доставит мне многочисленную клиентуру, у меня будет серьезное основание проводить первую половину дня дома. Но средства защитить Элиану нужны мне были немедленно, а я не мог придумать ничего толкового и чувствовал себя жалким и бессильным. После ужина я отправился к себе в кабинет, закурил трубку и принялся методично изучать книги, к которым поклялся не притрагиваться. На этот раз я внутренне не восставал, не ужасался и был готов принять самые необычайные откровения. Разве не видел я собственными глазами то, что описывали путешественники? Когда они описывают, как выглядит человек, дух которого витает где-то в другом месте, разве не совпадало их описание с описанием Ронги? А раз так, то почему я не должен им верить и в других случаях, когда, например, они рассказывают, что посвященный может использовать на расстоянии яды каких-нибудь растений или фармацевтики? Кем я был, как не невеждой, полным рационалистических предрассудков, по сравнению с этими этнографами, врачами, профессорами? К тому же и они поначалу восставали против очевидного. Как я, они отрицали факты. Но что толку отрицать то, что подтверждается опытом? В некоторых случаях воздействие на расстоянии вполне возможно. Существует оно в самых различных формах. Иногда без материализации воздействующего лица — невидимо. Свидетели приводят множество примеров. Могу привести и я: колодец. Часто воздействующее лицо появляется. Пример: люк. Но чаще всего воздействие на расстоянии весьма утонченно, почти незаметно. Жертва хиреет непонятно почему, и спасти ее невозможно до тех пор, пока не обессилишь наводящего порчу. При этом приводилось присловье Суто, который говорил: «Пришить кожу покойника живому». И рассказчик поясняет, что нужно найти и наказать колдуна, «прошить ему кожу», как он прошивает кожу жертвы. По существу, мое чтение не подало никакого совета, только укрепило опасения. К счастью, у Мириам не было ни одной из тех трав и растений, которые авторы называют опасными. Но она могла достать их через Виаля! Я чуть было не сел за стол за письмо доктору. Время от времени я испытывал искушение поговорить с ним откровенно. Разве он не сказал мне: «Я ставлю эксперимент»? Думаю, этот загадочный человек отлично понял бы мои страхи. Но как ему признаться, что я стал любовником Мириам? Я так и видел его улыбку. Нет, Виаль ничем не мог мне помочь…