Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 1. Ворожба. Белая горячка. В очарованном лесу. Пёс.

— Чего, например?

— О, вы знаете, в наших маленьких городках… Женщина, которая живет с негритянкой и гепардом… и которая к тому же рисует.

Он рассмеялся и наполнил мою рюмку.

— И когда же она вас позвала? — спросил я безразличным тоном.

— Позавчера, в первой половине дня. Вчера я менял ей повязку.

— Но ходить-то она может?

— О ходьбе не может быть и речи! Даже если бы она захотела, то не смогла бы сделать ни шагу. Посудите сами, Рошель, вы же понимаете в укусах больше меня. Нога у нее распухла и болит. Я даже давал ей снотворное. В таких случаях чем больше спят, тем лучше.

— Вы в этом уверены?

— В чем именно?

— В том, что госпожа Хеллер не может выходить из спальни?

— Знаете что, — отвечал Мург уже с некоторым нетерпением. — Попросите мадам показать вам свою щиколотку, и вы все поймете сами. У меня и тени сомнения нет! Госпожа Хеллер упадет через два шага, если будет столь опрометчива и соберется куда-нибудь пойти.

Я почувствовал, что должен дать хоть какое-то объяснение своей настойчивости, иначе меня неправильно поймут.

— Дело в том, — сказал я, — что соседка сказала мне вчера, что к нам приходила какая-то женщина, и я решил…

— Ошибка, безусловно ошибка.

Я допил свою рюмку, глядя на Мурга. Он пользовался безупречной репутацией, и раз он утверждает, что Мириам не может двигаться, мне остается только соглашаться. Я и сам по опыту знал, что укус собаки может на несколько дней парализовать ногу. А тут гепард! В общем, все это было очевидно. И эта очевидность делала меня больным от тоски.

— Вы собираетесь к госпоже Хеллер?

— Да, — отвечал я. — Мне нужно принять решение относительно гепарда.

— Мне кажется, лучше его усыпить. Представьте себе, что в один прекрасный день он сбежит. Какая на вас ляжет ответственность!

— Это очень ласковое животное.

— Что не мешает ему кусаться. В Африке люди привыкли к диким зверям. Я читал, что там приручают и львов, и они живут в домах как ручные животные. Но в Нуармутье!..

Я протянул на прощание руку, желая прервать поток советов. Он шел за мной до машины и все никак не унимался:

— Попросите ее показать вам щиколотку! Тогда вы сами все поймете!

Я обидел его, беднягу. Но он меня уничтожил. Я взглянул на часы, не зная, что предпринять. Бедная Ньетэ, о ней я и не думал. Значит, Мириам не выходила из комнаты, а тем временем матушка Капитан видела Мириам. Значит? Значит, все, что я читал, — правда? Я тут же сделал вывод: Элиана в смертельной опасности до тех пор, пока Мириам мечтает ее уничтожить. И защитить ее я никак не могу. Поймите, я соприкоснулся с областью, совершенно мне чуждой. Только вы, посвятивший столько времени и таланта изучению всех этих таинственных явлений, можете понять мое состояние. Я действительно был вне себя. Мое здравомыслие, мой разум, я сам, в конце концов, — все было поставлено под вопрос. Я страдал ощутимо, физически — болела голова, шалили нервы. Любое размышление заводило меня в тупик. Стоило мне решить, что я буду бдительно охранять Элиану, как я вдруг понимал, что бессилен против того, чем воздействовала Мириам, видимая и невидимая. Элиана не видела, кто толкнул ее в колодец. Но то, что ее в него толкнули, теперь более чем ясно. И сколько бы ни лаял Том, все бесполезно.» Он не помешал фигуре в синем, двойнику Мириам, пройти». Что я говорю? Я что, с ума сошел? Да, то нервозное состояние, в каком я находился на протяжении вот уже получаса, можно было назвать только сумасшествием. Я ехал куда глаза глядят и вдруг обратил внимание, что блуждаю по лесу. Пришлось остановиться, чтобы сориентироваться: я решил вернуться на виллу. Мое внезапное решение только подтвердило мне могущество Мириам. Когда-то я улыбнулся ее словам: «Мне достаточно настойчиво подумать о тебе, и ты ко мне потянешься». Но сейчас я ощущал реальную силу этих незримых нитей. Мне было просто необходимо повидать Мириам. Мне казалось, что после того, как мои глаза открылись, я смогу различить в повороте ее головы, в ее движениях те тайные флюиды, которые она использует для колдовства. Я уже должен был распознавать их — я, чьи руки так искусно умеют извлекать на свет все самые тайные хвори. Я хотел еще раз убедиться». Я ни в чем не был уверен до конца.

Я толкнул калитку. Дом был, как всегда, молчалив и показался мне неприветливым — до этого я неприветливости не замечал. Я обошел его кругом. Дверь в прачечную была приоткрытой. Неужели гепард сбежал? Я пустился к прачечной со всех ног, в ужасе осознавая, как прав был Мург, когда предостерегал меня. И застыл на пороге. Ронга, наклонившись к Ньетэ, гладила ее, напевая тягучую монотонную мелодию. Увидев меня, она не шевельнулась и только удержала готовую вскочить Ньетэ. К ним вошел враг.

— Отпустите ее, — сказал я.

— Я запрещаю вам ее убивать.

— Я не собираюсь причинять ей никакого зла.

Ронга вглядывалась в меня тревожно и недоверчиво. Наблюдала за мной и Ньетэ. Я показал, что в руках у меня ничего нет.

— Вот, вы же видите.

— А потом вы ее послушаетесь, — сказала Ронга. — Вы ее всегда слушаетесь.

Я присел с другой стороны от гепарда и стал осторожно ощупывать его бок.

— Убивать — не моя профессия, и госпожа Хеллер мне не указ.

Но Ронга все еще была настороже. Пожав плечами, я продолжил осмотр Ньетэ. Когда я прикоснулся к ее животу, она напряглась и зрачки у нее расширились. Знакомые симптомы: расстройство пищеварения, газы, боли в желудке. Классика.

— Она много пьет?

— Много, — ответила Ронга.

— На вас злится?

— Никогда.

Кончиком пальца я прикоснулся к носу гепарда — горячий, температура повышена. Ронга следила за моими движениями с тем же вниманием, что и Ньетэ. Она понемногу успокаивалась, но тревога готова была появиться каждую секунду в ее настороженных глазах.

— Ньетэ необходим режим, и ничего больше, сказал я. — Животное деликатное, ухаживать нужно, как за борзой.

— Попробуйте ей это объяснить! — Ронга указала подбородком в сторону дома. — Стоит мне раскрыть рот, как она меня выгоняет. Она — плохая женщина.

Ронга смотрела на меня с вызовом, но я промолчал. Вдруг Ронга схватила меня за руку и потянула к себе над лежащей Ньетэ, она плакала, широкое ее лицо исказила гримаса боли.

— Спасите ее, господин Рошель, — умоляла она. — Я не хочу, чтобы она умерла. Что со мной будет без Ньетэ?

— Обещаю сделать все, что в моих силах, — сказал я. — Но если госпожа Хеллер заупрямится…

— Знаю. Вот уже два дня к ней и близко не подойдешь.

Ронга искала платок, чтобы вытереть лицо, и улыбалась сквозь слезы Ньетэ.

— Спи, спи, — шептала она. — Ничего с тобой не сделают, мое сокровище!

Она встала, прислушалась и пошла закрыть дверь. Как же несправедливо я судил о ней! Она добрая, сердечная, жестокость Мириам ее возмущает. Я почувствовал, что она неожиданно обрадовалась, когда я назвал Мириам госпожой Хеллер. Мое поведение она не одобряла, но теперь готова была мне поверить. Я пощекотал шею Ньетэ под тяжелыми челюстями. Я тоже любил это животное, но ситуация представлялась мне безысходной. Мириам была вправе пригласить моего коллегу из Порника и на свой лад объяснить происшедшее. Если она заупрямится, Ньетэ обречена.