Микки Спиллейн - Большая резня

— Нет, — сказала она. — Сначала я это выясню.

Прощались мы при зыбком утреннем свете, и я ушел, не оглядываясь, потому что все, что она говорила, было правдой, и я не хотел опять возвращаться к этому, глядя ей в глаза. Я сел в машину, поехал к Центральному парку и покружил там немного в поисках стоянки. Потом вышел из машины, прошел по тротуарам к траве, сел на пригорке и смотрел, как солнце поднимается над крышами домов.

Земля еще хранила ночную сырость, отдавая ее понемногу в виде полупрозрачной дымки, висящей в воздухе и поднимающейся все выше под лучами солнца. Ранний собачник вышел на прогулку. Была видна только верхняя половина его туловища; поводок в его руке исчезал в тумане, и только подергивание наводило на мысль о невидимом существе, привязанном к концу.

Ветер поднял серый занавес и разорвал его на куски, улетающие вверх и тающие в воздухе. Появились люди, бредущие в мире мечты; актеры, погруженные в собственные мысли по ту сторону прозрачной стены, глушившей звуки.

Я сидел, пока не сообразил, что все вокруг совсем как в моем сне, вплоть до цвета и искусственной тишины. Мне стало так неуютно, что я повернулся назад, ожидая увидеть женщину в черном, не имеющую лица.

Она была там.

Она была не в черном, у нее было лицо, но она остановилась, увидев меня, и поспешно повернула назад, точно так же, как та, другая. Эта казалась несколько раздраженной, потому что я перегородил ее любимую тропинку.

И я понял, кто была та женщина в моем сне. У нее было имя и лицо, которого я еще не видел.

Я дождался, пока солнце не развеяло туман и не вернуло все вокруг в реальный мир. Я начал день с поисков коротышки с большими ушами и парой крашеных блондинок по бокам. Солнце перевалило через зенит и начало опускаться, а я еще не нашел его.

В половине четвертого я позвонил. Я пробился через трех личных секретарей и одного типа с громоподобным голосом. Он был последним человеком перед самим Гарри Бейленом, знаменитым журналистом, и дальше мне было уже не пробиться.

Я сказал:

— Это приятель Куки Харкина. У меня есть для него кое-что, не терпящее отлагательства, а я не могу его найти.

Если у вас есть, я хотел бы узнать его адрес.

Адрес у него был, но давать его он не собирался.

— Очень жаль, что это частная информация.

— У меня тоже частная. Куки может получить ее для босса бесплатно, или я продам ее кому-нибудь другому. Так что выбирайте.

— Если у вас что-то ценное, я буду рад передать это мистеру Бейлену.

— Конечно, будете рады, только, видите ли, Куки мой приятель; или он сам получит информацию, или вашего босса опередят, а ему это вряд ли понравится.

Он прикрыл рукой микрофон. Его голос все-таки прорывался; слышно было, как он разговаривает с кем-то в кабинете; потом он опять обратился ко мне:

— Куки Харкин живет в отеле «Мапуа», «Ма-пу-а». Знаете, где это?

— Найду, — сказал я. — Спасибо.

Он швырнул трубку.

Я обнаружил отель «Мапуа» в жалкой местности в районе Восьмой авеню. Он был как раз таким, как я ожидал. Единственным требованием было вовремя вносить плату. В вестибюле стояли пара старых кожаных кресел и разномастная плетеная мебель. Здесь дежурил лысый субъект, склонившийся над журналом.

— Где я могу найти Куки Харкина?

— Триста девятый. — Он не поднял головы и не сделал ни малейшей попытки сообщить о моем приходе.

Единственной данью модернизации был автоматический лифт.

Я закрыл дверь, нажал кнопку и стоял, считая этажи, пока лифт не остановился.

Куки выбрал неплохое местечко. Окна выходили на юго-запад, во внутренний дворик, где было достаточно тихо, и ветерок, залетавший туда, не был загрязнен пылью и выхлопными газами.

Я дважды постучал, услышал скрип пружин и затем голос Куки:

— Да?

— Это Майк, Куки. Вылезай.

— Подожди минутку.

Ключ повернулся в замке, и я увидел Куки в пижамной куртке; он тер глаза, пытаясь прогнать сон.

— Неплохо вставать в такое время, — сказал я.

— Я поздно лег.

Я взглянул на вторую подушку на постели, еще носившую свежий отпечаток головы, потом на закрытую дверь.

— Конечно. Она не услышит?

Он сразу проснулся.

— Нет. Что у тебя, Майк?

— А чего бы тебе хотелось?

— Многого. Ты газеты видел?

Я ответил отрицательно.

— Я не такой идиот, Майк. Окружной прокурор поет и пляшет от радости после тройного убийства в Ислипе. Что до меня, я знаю, что случилось, — мерзавцам заткнули рот, потому что не упоминаются никакие имена.

Я сел и вытащил сигарету.

— Предлагаю обмен, — сказал я. — Сделай для меня кое-что и получишь всю историю.

— Договорились.

Я рассказал ему все, ничего не пропуская, и он бросился к телефону. Долларовые бумажки так и светились у него в глазах, и дело было достаточно крупным, чтобы пробиться к самому Гарри Бейлену.

Я велел ему не преуменьшать роль полиции, и, когда он закончил намеком, что последует продолжение, если все будет сделано правильно, босс согласился, возбужденно хрипя в трубку.

Куки вернулся, потирая руки.

— Теперь проси, Майк. Я постараюсь все узнать.

— Дело старое, Куки. Помнишь, когда умер Чарли Фаллон?

— Конечно. Он сыграл в ящик прямо в кинотеатре на Бродвее, сердечный приступ. Он практически жил в кинотеатрах. Найти его можно было и в первоклассном зале, и где-нибудь на задворках.

— Он был женат? Не помнишь?

Он потянул себя за ухо и уселся на край кровати.

— Нет, женат он не был. Скорее всего, просто жил с кем-то.

— С кем?

— Откуда мне знать? Это было давно. Этот тип пользовался успехом у женщин.

— Если он жил с ней, она должна была быть особенной.

Он пристально посмотрел на меня.

— Она нужна тебе?

— Да. Как можно скорее.

— Не знаю, Майк. Может быть, она больше здесь не живет.

— Живет. Женщины такого типа не уезжают из города.

Куки напустил на себя хитрый вид и ухмыльнулся.

— Я закину удочку. А если мне придется выложить деньги?

— Я все оплачу. Трать столько, сколько понадобится. — Я встал и нацарапал номер на спичечном коробке. — Я буду ждать твоего звонка. В любое время. Если кто-то начнет приставать к тебе по поводу того, что собирается печатать твой босс, скажи, что ты собирал слухи. Меня ты не видел уже несколько месяцев.

— Понял, Майк. Я с тобой свяжусь.

Я знал, что он найдет ее, если она в городе. Мне оставалось только ждать.

Я вернулся к Марше и приготовил себе выпить. Она все еще спала.

Я позвонил Пэту, но, как оказалось, опоздал на несколько минут. Я не стал разыскивать его. Спиртное согрело мне желудок и прочистило мозги; радиоприемник тихо наигрывал, а я лежал, вытянувшись, и смотрел, как дым кольцами поднимается к потолку.

Без четверти восемь я открыл дверь спальни и зажег свет. Марша лежала, откинув одеяло и положив руку под голову, похожая на мечту в нейлоне медного цвета, и улыбалась во сне.