Юлия Врубель - Волшебник Летнего сада

Он посмотрел на Николая Устрялова. Профессор подтверждающе кивнул.

– Николай Герасимович, – продолжал Муханов, – я с большим вниманием изучал часть вашего труда, так называемый «Дневник Марины Мнишек»…

Павел Александрович покачал головой.

– Извините, коллега, я не принял так называемый «Дневник» слишком серьёзно. Написан он не самой Мариной, а человеком из её свиты, и, как вы сами признаёте, – неизвестным человеком. Путь, которым сей документ попал в коллекцию некоего собирателя весьма туманен, да и сам собиратель – фигура сомнительная.

– Но позвольте! – возмутился профессор Устрялов, – я досконально сопоставил факты и сделал выводы! Описания событий в «Дневнике» не расходятся с другими источниками, разве что в мелочах.

– Допустим, – согласился Павел Муханов. – Но даже если эти записки, а по сути – хроники – подделка, то автор их, отдадим ему должное, проделал большую работу. Очевидно, что человек знаком с историей и подлинными документами. По сути дела, он облегчил нам задачу, сведя всё в одно целое. Пожалуй, согласимся с этим. Того, что сохранилось или получилось…

Устрялов только покладисто махнул рукой.

– …для составления образа царицы Марины Юрьевны достаточно. Тогда поставим непростой вопрос – а были ли этой женщины другие чувства, помимо только честолюбия?

Павел Александрович снова вопросительно оглядел слушателей. И сам же себе и ответил:

– Конечно, были. Ещё как. А теперь – в самых общих чертах, ради того, чтобы выделить главное… Итак, отец Марины воевода Ежи Мнишек, на русский лад Юрий, был приближённым короля Сигизмунда, причем влиятельным. Это особенно важно, ибо его ходатайство перед королём за будущего зятя сыграло решающую роль. Сигизмунд признаёт Самозванца, доверившись более Мнишеку, чем «царевичу».

Муханов выдержал многозначительную паузу.

– Пан Мнишек сделал опасный ход. Впрочем, тогда он рисковал ещё не слишком многим. В случае успеха – он близкий родственник царя Московии, в случае неудачи – возможная опала, но не неизбежная. И в самом деле – заблуждаться может всякий, а про злой умысел на лбу не писано.

Муханов обвёл глазами стол и, обратившись к Барановскому: «Вы позволите, ваша светлость?» – взял вазу с завёрнутыми в яркую фольгу конфектами. Одну конфекту положил в центре стола.

– Ставка сыграла! Ход оказался удачным. И вот отец с дочкой в Москве, где приняты с почестями. Да тут же венчание и коронация в заглавном храме, Марина Юрьевна объявлена царицей. Что ещё душеньке твоей угодно?

Павел Александрович развёл руками.

– А душеньке угодно праздновать, а душенька жаждет триумфа, господа! Красавица не хочет поступиться маленькой толикой всевластия и славы. Всего-то и надобно – облачиться в русское платье, принять православие. Ну хоть не затевать чуждые русским европейские балы. Немного скромности и здравомыслия. Куда там! Чай не в тереме сидеть приехали! Красотка в декольтированном платье и в корсете пляшет ночи напролёт, а в столице зреет возмущение. Не проплясала и недели. Мужа убили заговорщики. Сама с отцом чудом остались живы. Игра закончена. Только и остаётся – бежать при первой же возможности на родину. Покуда живы, хоть и биты… Однако! Не успели и добраться до границы, как судьба предоставляет следующий ход!

Полковник эффектно бросил на стол вторую конфекту.

– На сцену выходит новый завидный жених!

Михаил Павлович поймал себя на том, что увлёкся рассказом Муханова.

«Ай да историки, занятный народец! Однако не зря сюда пришёл, не зря. Знал, куда звал, прохиндей Барановский».

А полковник Муханов продолжил.

– О втором Самозванце известно гораздо меньше, чем о первом. Кто он таков, Тушинский вор? – рассказчик театрально пожал плечами и ответил с весёлой простотой: – А пёс его знает! Так, коллега Устрялов?

Николай Герасимович энергичным кивком коллегу поддержал.

– Все сведения противоречат друг другу. То ли он попович, то ли стрелецкий сын, то ли из семейства польского еврея. Уж какой есть – загадочный царевич…

Слушатели, кивая, рассмеялись.

– Но, по всей видимости, внешне второй Дмитрий был похож на первого. Этот факт и сыграл решающую роль. Поскольку сам-то паренёк, судя по делам его, был не высокого полёта птица. Не боец! Но в Тушинский лагерь, где он обосновался, стекались серьёзные силы. А значит, шанс был. И милейшие Мнишеки подзадержались в России. Уж очень не хотелось возвращаться к королю банкротами. У пана воеводы снова зачесались белы ручки!

Павел Андреевич изобразил красноречивый жест.

– И началась торговля безо всякой скромности. А взять захотелось не мало. «Тесть» затребовал от самозванца круглую сумму и северское княжество! Ставка пана Юрия всё та же – дочка-царица. В итоге сделка состоялась, и Марина отправилась в Тушино, где и признала «чудом спасённого мужа». Да только риски всё больше, а дело всё менее верное.

Муханов бросил на стол очередную конфету.

– И вот Марина Юрьевна беременна, а Тушинский лагерь разгромлен. Они бегут, бегут уже к Калуге, к казакам, где, как мы знаем, «Дмитрия» жестоко убивают.

Рассказчик сделал небольшую паузу…

– И эта карта бита!

Павел Александрович выпил немного воды и продолжил.

– А между тем Марина Юрьевна производит на свет сына. Иванушку.

Муханов, как бы задумавшись, оглядел собравшихся. А затем резко взял целую горсть блестящих конфект и эффектным движением швырнул на стол.

– И молодая мать делает ставку на своего ребёнка. Она ставит всё! Она объявляет младенца законным наследником и претендентом на престол. В этом её поддерживает и новый союзник, он же любовник, отважный, хитрый и не приемлющий поражений красавец атаман Заруцкий. Они рассылают послания к Земкому собору и во все города, в которых можно найти хоть сколько-нибудь сочувствия. Но положение становится только опаснее. Начинается время скитаний, поиски новых покровителей, клятвы и предательства, кратковременные победы и тяжёлые поражения. В конце концов судьба приводит скитальцев на Яик, в отряды казаков. А те, рассудив разумно, сдают всех троих войскам нового московского царя Михаила Федоровича. В кандалах, без всяких почестей, в потертом платьишке Марина возвращается в Москву.

Муханов, нагнувшись к столу, быстрыми движениями разложил сверкающие фантики по кругу.

– Круг замыкается. Как видите – петля готова, господа. Заруцкого сажают на кол. Марина брошена в темницу. А четырёхлетнего Ивана, буквально вырвав из рук матери, тащат на виселицу. И согласно легенде, мать видит из окошка своей каморки, как надевают петлю на шею отчаянно кричащего мальчонки. И как болтается в петле тщедушное детское тельце в одной исподней рубашечке, коченея на морозе… Да, господа, есть ещё одно предание, что, дескать, петля для тоненькой шейке затянулась слабовато, и дитё умирало от холода – мучительной смертью. Мальцу было четыре года, господа…