Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

— Если честно, эти приезжие к нам, местным, относятся весьма неприветливо. — на всякий случай добавила она вслух. — Никогда не зайдут, делают вид, что ужасно заняты. То в гримерку попросят передать конвертик, то с посыльным что-то пришлют.

Кстати, Бронштейн тоже оказался гением. Этот — уже по утверждению самого хозяина кабинета. А Морской, по своей странной привычке всех со всеми связывать и запоминать фамилии, тут же построил довольно глупую, но забавную, цепочку: «Послушайте! Да вы ведь тот Бронштейн, который муж Лидии Корнеевны Чуковской, великого отца которой моя дочь в детстве так обожала, что я даже ревновал. Вот удивительная встреча!»

— Иностранцы передают что-то с посыльным, и мы про это не знаем? Ирина Санна, так не бывает, — начал было Коля, но осекся, осознав, что нужный отдел, может, и знает, а угрозыск такими вещами не занимается. — Впрочем, сейчас это не важно. На следствии вам все равно придется назвать фамилии, но я тут ни при чем. И, вот что, — он вдруг как-то очень странно обернулся, словно проверяя, нет ли в подвале посторонних. — Если среди ваших почтальонов был Гарет Джонс, британский журналюга, то… лучше про него не говорите. Всех, кто с ним связан, хорошо бы вообще стереть с лица земли. — Коля грозно нахмурился, вспоминая рассказ Игната Павловича. — Этот бессовестный вредитель в прошлом году воспользовался нашим гостеприимством, чтобы втоптать Советский Союз в грязь. Взял билет до Харькова, а сам сошел на полустанке и шлялся по колхозам, вынюхивая, что там происходит. Увидеть голод и разруху каждый может, ты, гнида, лучше разглядел бы успехи пятилетки или сколько стало школ! А он давай писать в свои газетенки: «Убийство тысяч людей, преднамеренный мор, катастрофа». И все в таком же духе. Я понимаю, вы могли не знать, поэтому, коль с ним пересекались, молчите в тряпочку. Его вам наши точно не простят.

— Мы не пересекались, — хором заявили Ирина и Морской, хотя уверенности в этом у них не было. За время длительной подпольной переписки однажды они встречались с каким-то британцем, бывшим в Харькове проездом и обмолвившимся, что передаст письмо по дипломатической почте, и, стало быть, цензуры можно не бояться. Имени своего он не называл. Каналы связи всякий раз подыскивала мама Ирины, а разбираться, кто есть кто, Морскому не всегда было с руки.

— Вернемся к вашему плану, — призвала всех к порядку Света. — Итак, ваша мама разыскала Милену.

— Дальше вы все знаете, — покорно переключилась Ирина. — Анита Бувье говорила правду про Милену и Союз Возвращения на Родину. С той лишь разницей, что к мадам Бувье никто не обращался, а она сама нашла Милену и предложила кругленькую сумму за то, что та согласится поехать в СССР и поменяться со мной местами.

— Вы, душа моя, упустили целую главу, — Морской тоже вышел из клетки и вступил в разговор. — Перед этим мать Ирины узнала, что Луи Арагон собирается в СССР и пришла к мадам Аните Бувье. Знаменитая романистка, внезапно увлекшаяся авангардом, — ну кто еще мог попроситься в группу к Арагонам? Мадам, конечно, раскритиковала идею на корню. Ей не нравился ни сам план, ни, главное, его цель. «Эмиграция — дело интимное! Мы в свое время уезжали сами, никто нас не тащил! А так вы мне потом заявите, что раз я поспособствовала ее переезду, то теперь виновата и должна, чего доброго, нести ответственность за всю ее жизнь. Или, не дай бог, за жизнь оставленной на растерзание коммунистам официантки!» Да что там! Само существование внучки-балерины приводило мадам Бувье в бешенство: «Я видела таких танцовщиц, бывших русских балерин, неоднократно в таких заведениях, где приличной женщине и кофе выпить стыдно!» кричала она, отказываясь верить, что ее внучка столь талантлива, что в Париже сможет найти работу на приличной сцене. Мадам Бувье «все это крайне не нравилось», но отказаться она тоже не могла, потому что «не каждый день такие приключения, я перестала бы сама себя любить, когда бы струсила и не пошла на дело». Я знаю это все со слов мадам Бувье. Приехав в Харьков, она действовала по плану: якобы случайно из всех предложенных экскурсоводов выбрала меня, а потом отстала от экскурсии и потерялась. Я кинулся ее искать, и мы получили возможность поговорить наедине и без прослушки.

— Но это было позже! — перебила Ирина. — А пока наш план казался просто идеальным. Милена, готовая уже уехать в СССР без копейки денег и полностью отдать себя во власть кураторов из Союза Возвращения, получила возможность переехать с большими деньгами и полной свободой. Она не сомневалась, что все будет хорошо. Анита получала приключение. Я — возможность воссоединиться с семьей и развиваться в профессиональном плане, как хочу. Мы обо всем договорились. Милена должна была приехать в Харьков и остаться, а я — уехать по ее документам.

— Постойте! — не удержался Коля. — Но как же так? Предположим, Арагона, Эльзу Юрьевну и Гавриловского с Шанье вы обманули этим капюшоном и севшим голосом. Но как быть с нашими ребятами на границе?

— Вот тут, мой друг, не надо сомневаться. Вглядитесь при случае в любой современный документ. При должных актерских способностях каждый человек может стать похожим на любое фото. Тем более, тщательно изучать фотографию никто не будет. Возраст похож, прическа совпадает, глаза — две штуки и на нужных местах. Тем более, компания, с которой Милена въезжала в СССР, держится спокойно и подозрений не вызывает. Группа была приглашена кем-то практически на правительственном уровне. Поверьте, в том, что я Милена Иссен, никто б не усомнился.

Коля задумался. Про иностранные документы и подготовку ребят на границе он ничего не знал, а вот с неразберихой, царящей вокруг недавно введенных советских паспортов, сталкивался лично. Предписывалось, конечно, «тщательно сличать» фото и гражданина, но на что именно обращать внимание, еще никого не учили, потому неоднократно ребята ошибались, принимая настоящие документы за обман и наоборот. Лично Коля каждый раз, когда надо было проверить паспорт, долго и серьезно смотрел на фотографию и на человека, надеясь, что у того не выдержат нервы, если он что-то скрывает.

— Умея уверенно обращаться с документами и аббревиатурами, в нашем обществе можно творить чудеса! — не унималась Ирина. — Помашите красной корочкой перед носом любого вахтера, уверенно скажите какую-нибудь чушь из грозных букв, вроде «Я из АИУК! Вас что, не предупредили?», и можете пройти куда угодно. — Под строгим взглядом Морского Ирина стушевалась. — Нет, я сама не пробовала. Мне рассказывали. У многих получалось.

— Итак, вы разработали свой план и стали ждать приезда Арагонов, — снова вмешалась Света.

— И тут нам все испортило решение руководства театра отправить Ирину в Киев не общим порядком, а в правительственном поезде, — вздохнул Морской. — Мы полагали, что, поменявшись местами с Ириной, Милена передаст через меня в театр заявление об уходе и ни в какой Киев не поедет. Но тут получалось, что отъезд будут полностью контролировать. Ни просьбы Ирины оставить ее в покое, ни требование предоставить ей, как капризной приме, отдельное купе планы начальства не поменяли. Ирина обязана была сесть в этот, будь он неладен, правительственный поезд. Как, спрашивается, она потом из Киева сможет попасть в Харьков, чтобы поменяться местами с Миленой перед отъездом Арагонов? К тому же Арагонам на нашем съезде было скучно, и они решили уезжать. Пришлось импровизировать. Решили заменять Ирину на Милену буквально в последнюю секунду отъезда. До этого мы решили порепетировать перевоплощение, чтобы проверить реакцию компании Арагона.