Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

С соседями по этажу инженер был во вполне нормальных и даже теплых отношениях. В первый месяц своего пребывания в Харькове Найман никак не мог разобраться с бытовыми вопросами. Не желал питаться в столовой, требовал в мясных лавках какие-то определенные сорта мяса, отказываясь считать продукцией то, что лежало на прилавке. Получив первую зарплату, он радостно побежал на базар, купил то мясо, которое хотел, приготовил, съел и… уже через неделю остался совершенно без средств к существованию. Если бы не доброе семейство Горленок, по мере сил подкармливавшее в тот месяц бедного инженера домашней едой, он, пожалуй, умер бы с голоду, потому что в столовой хоть и отпускали работникам в долг, но готовить так, чтобы немецкий инженер мог есть, не умели. В последние два года Найман, конечно, научился есть в столовых и распределять зарплату. Кроме того, иногда он получал посылки от родственников и даже угощал Свету и Колину маму заграничными печенюшками. Всем было ясно, что в голодные годы обычной почтой посылка с печеньем, не говоря уже обо всей остальной продуктовой помощи, к товарищу Найману не дошли бы. Раньше соседей происхождение этих сказочных угощений не интересовало, но сейчас…

— Он все рассказал, — закончила свой коридорный доклад Света. — Это действительно не агентурная сеть, а случайные передачки через приезжающих в Харьков иностранных журналистов или участников международных конференций. Ирину наш Найман не знает, но не сомневается, что, если барышня получала посылки из-за границы, значит, попадали они к ней точно таким же путем.

— Хорошо, — растерянно проговорил Коля и как бы между прочим сообщил то, о чем думал последние полчаса: — Пришел ответ по Силио. — Он постарался улыбнуться. — Жив, курилка! И даже работает по специальности. Нет, не дворником. По образованию он инженер, как оказалось. Вот и прилагает свои профессиональные силы на благо Родины. В каком-то ОТБ в Казани. Заведение закрытое, поэтому расспросить его ни о чем не удастся. Но нам и без него достаточно данных про неудавшиеся контакты Милены с парижским Союзом Возвращения на Родину. Точнее, нам достаточно данных о том, что роль его в нашем деле несущественна.

— Что значит ОТБ? — Света, конечно же, не дала сбить себя с толку.

— Тюрьма такая, — вынужден был признаться Николай. — Особое Техническое Бюро. Номер не скажу. В простонародье это называется «шарашка». Ты не переживай, я поинтересовался, там отличные условия, они даже какие-то газеты выпускают…

О том, что несколько недель назад от «шарашек» решили отказаться и, ликвидируя их, часть арестантов отпустили, а часть перевели в трудовые лагеря, Коля решил умолчать. Как и о том, что Силио был задержан по ошибке. В запутанном процессе покушения на товарища Постышева — в том самом, где фигурантом был и давний приятель Морского литератор Яловой, — фигурировал некий грек, Филио Константин Паскалевич. Имени, отчества и созвучия фамилий оказалось достаточно. Силио арестовали, чтобы приписать к отчету, что упомянутый в допросе преступник взят под стражу. Ребята непременно б разобрались, и невиновного, конечно, отпустил бы, но Силио зачем-то нет, чтоб объясниться, все подписал и с ходу признал вину. Тем самым узаконив задержание. И это было выше Колиного понимания — почему люди так часто признаются в том, чего не совершали? Понятно, ты напуган и растерян, ты знаешь, что ты классово чуждый элемент, и опасаешься, что если что случится, то первым попадешь под подозрение. Но можно же хотя бы в очевидном — в том, что на самом деле ты вовсе и не ты — не признаваться? Почему-то признавались…

— Троцкистские? — расстроенно спросила Света.

— Что? А, газеты? Ну не знаю… Наверное, нет. Про троцкистов — это та злая тетка все сама придумала. На самом деле Силио был обвинен в шпионской деятельности, и вроде как-то косвенно участвовал в том громком деле с подготовкой покушения на товарища Постышева. Но я уверен, он не знал, что делает. Возможно, кому-то что-то передал, потом втянулся… Потом, небось, ему задурили голову…

— Ну хорошо хоть не троцкисты, — неуверенно пожала плечами Света.

— С троцкистами — кошмар! Сейчас газеты ими так всех запугали, что люди помешались, вот чесс-слово! Недавно к нам в органы заявление поступило от коллектива уважаемых товарищей, мол, в пламени огня на коробке спичек отчетливо видна бородка Троцкого, и, дескать, это вражеские происки, и все вредители, кто это допускает.

— Смешно! — улыбнулась Света.

— Ага, но только не ребятам. Они обязаны ведь дело завести, обращение рассмотреть, виновных наказать.

— А если нет виновных?

— Так не бывает. Если нет виновных, то виноваты те, кто обратился.

Тут дверь Колиного кабинета распахнулась и на пороге, нарочито глядя куда-то в сторону и громко кашляя, появился оперативник Дядя Доця.

— Товарищ Малой! — крикнул он в глубь коридора, делая вид, что не замечает стоящих в обнимку Свету с Колей. — Тебя дежурный вызывает! Пришли к тебе!

Увидев на проходной Морского и Ирину, Коля обрадовался. Хорошо, что не сбежали.

— Сейчас, я пропуска оформлю, подождите.

— А может, лучше там поговорим? — Морской кивнул на выход. — Ну, чтобы все же на свободе?

— Да бросьте! — засуетился Коля. — Там Света ждет. У нас очень удобно. Коллеги как раз сейчас уедут по делам, мы сможем все спокойно обсудить. Мой кабинет, считайте, ваш кабинет.

И Коля, сам того от себя не ожидая, сплошным потоком шуток-прибауток, словно порывом озорного, но уверенного ветра, сумел собрать следственную группу, как положено, в рабочем кабинете.

— Я буду собирать передачку для товарища Силио, — заявила Света, едва завидев Морского и Ирину. — Что посоветуете положить из книг?

— Для Силио? А что с ним? — удивился Морской.

— Работает в «шарашке», — пояснила Света и тут же сама додумала массу подробностей: — Толковым инженером оказался, вот и взяли. Не сосны же валить с таким образованием. А как для ссылки — слишком провинился. С его происхождением так нельзя! — Света выражала искреннее сочувствие, но даже Коля понимал, что все это звучит, словно издевка. Он строил за спиной Ирины Свете страшные рожи и подавал сигналы замолчать, но та не унималась. — Но, думаю, мы все равно должны его немного поддержать! Каждый имеет право оступиться. Тем паче, как мы считаем, он не знал, что делает. Поддался обаянию вашего Ялового…

Вместо ожидаемых от осторожного Морского протестов, вроде «Яловой — не мой», раздалось:

— Кто чему поддался, что за глупость? Ручаюсь, они не были знакомы… — Тут Морской осекся, осознав, что точно быть уверенным не может.

— Владимир, как же так… — Ирина посмотрела с таким упреком, будто бы Морской был виноват в случившемся с Константином Паскалевичем. — Да, он необычный человек, но никаких постов не занимал. Для показухи дворник явно не годился. Вы говорили «меньше атома»… Выходит, это неправда? Стало быть, у нас умеют атом расщеплять не только в этом вашем научном смысле?