Мэрибет Мэйхью Уален - Всегда лишь она [litres]

Лорел настолько благодарна Тайсону Барнсу, что готова обнять его, просто потому, что он обратил на нее внимание.

– Я могу присесть? – спрашивает он. Лавка свободна по обе стороны от нее, так что у него есть возможность выбора.

Она не знает, насколько ее присутствие здесь уместно. Слухи о шокирующем признании ее бабушки все еще будоражат город. Тайсон садится на скамью, чтобы прикрыть ее от любопытных взглядов. Она понимает, что ищет в толпе лицо Деймона. Ей интересно, будет ли он держать дистанцию сейчас, когда всплыла правда, и она не будет винить его, если так. На добром имени ее семьи теперь поставлен большой жирный крест. Если верить бабушке, ее дедушка убил мать Энни, и Лорел до сих пор едва может поверить в это.

– Как держитесь? – спрашивает Тайсон Барнс шепотом. Тем временем другие скорбящие тихо заходят в церковь, головы опущены. Она видит, как некоторые из них смотрят на нее, затем отводят взгляд. Новости имеют свойства распространяться молниеносно. Особенно плохие новости.

Она пожимает плечами.

– Думаю, я все еще в шоке, – шепчет она.

Он качает головой.

– Я знал, что Корделл Льюис этого не делал. Но я не имел ни малейшего понятия, кто это может быть, – говорит он. – И хочу, чтобы вы это понимали.

Лорел кивает, глядя себе под ноги.

– Эй, – говорит Тайсон, и она поднимает глаза. – Вам не следует переживать из-за того, что случилось. Вы ни в чем не виноваты.

Она заставляет свои губы растянуться в благодарной улыбке.

– Я знаю, – говорит она.

– Тогда держите голову выше. Не извиняйтесь ни перед кем из этих людей за то, кто вы есть. Да, ваш дедушка сделал нечто ужасное. Но это были не вы.

– Тогда почему я чувствую себя так, будто я? – спрашивает она.

– Потому что вы из одной семьи. Думаю, дело в коллективном чувстве вины. Этот город провел годы, презирая невинного человека, и все мы невольно оказались причастны.

– Я даже думала написать об этом книгу, – говорит она, и ее слова звучат неожиданно громко. Испугавшись, она прикрывает рот рукой и понижает голос до шепота: – Я хотела прославиться на чужой трагедии.

Тайсон Барнс смотрит на нее.

– Вы хотите сказать, что теперь этого не сделаете, так как трагедия коснулась вас лично?

Его слова застают ее врасплох. Она поднимает голову.

– Что вы имеете в виду?

Он улыбается ей, словно она ребенок, с которым просто нужно проявить терпение.

– Раньше от вас требовалось всего-навсего сообщить о трагедии. Это несложно. Совсем другое – когда вы сами переживаете ее. Хотя, возможно, именно в этот момент в сердце приходит по-настоящему стоящая история. Может быть, когда вы переживаете искренне – полностью погружены в происходящее, вместо того чтобы наблюдать за ним со стороны, – вы лучше понимаете, как именно вам стоит об этом написать. – Он пожимает плечами. – Но что я знаю? Я всего лишь адвокат. И помогаю подонкам.

Она собирается сказать ему, что Корделл Льюис не подонок. Что подонком был ее дедушка – тот самый, что носил для нее ириски в кармане и помог выучить наизусть все слова из песни «Держи ритм» Джонни Кэша. Но затем она слышит, как кто-то спрашивает: «Здесь занято?», поднимает голову и видит рядом Деймона: руки в карманах, на лице – надежда.

Она двигается и, когда он садится рядом, чувствует, как волна облегчения накрывает ее. Она боялась, что Деймон отвернется от нее теперь, когда она оказалась внучкой убийцы. Она даже боялась, что он ее уволит, что отец заставит его сделать это, дабы избежать негативных ассоциаций. Признание бабушки перевернуло ее мир. Но, сидя здесь, в церкви, она понимает, что иногда перевороты нужны, а история должна принять совсем иное направление, чтобы все встало на свои места.

Шериф подходит к Тайсону, и тот поворачивается спиной к Лорел и Деймону, чтобы поговорить с ним. Деймон использует эту возможность, чтобы податься вперед и приблизить губы к ее уху.

– Теперь он мой конкурент? – шепотом спрашивает он, указывая на спину Тайсона.

Она ошарашенно отстраняется и смотрит на него.

– Конкурент? – шепчет она.

Он закатывает глаза и вздыхает.

– Я уже признался, что влюблен. Разве для тебя это новость?

– Ты говорил, что был влюблен, когда мы были детьми, – говорит Лорел. – Но… сейчас? – Она в полном замешательстве, и это заметно.

Деймон улыбается и кивает.

– Сейчас.

– Что ж… Для меня это новость.

Деймон с расслабленным видом откидывается на спинку скамьи.

– Хорошо, что мы с тобой специалисты по новостям, верно?

– Да, – соглашается Лорел и впервые за долгое время чувствует облегчение. Она размышляет о словах Тайсона – о том, что история пишется лучше, когда ты – ее часть. Может быть, как раз это она и упустила – ту часть, что затрагивает сердце, берет за душу, часть, которую все время держала про запас. – Да, – соглашается она. – Хорошо. – Вступает орган, и, нота за нотой, музыка распространяется, заполняя величественными звуками все пространство вокруг.

Когда Трэвис заканчивает проповедь, она выскальзывает из церкви в боковую дверь. Она идет к клетке, где голуби – четыре птицы, сбившиеся в кучу в маленьком пространстве и тихо воркующие, – ждут освобождения. Осторожно, одного за другим, Клэри пересаживает их в корзину, из которой потом выпустит. Крышка будет закрыта, пока не придет время открыть ее и позволить им улететь.

Мика все еще слишком слаб, поэтому Клэри оставила его в голубятне. Ему нужно время, чтобы набраться сил. Есть время ползать и время парить в небесах, время оставаться и время отпускать. Всему свое время. Она поднимает голову к небу, к пушистым белым облакам, к яркому, слепящему солнцу. Она вдыхает горячий июньский воздух, чувствует, как тот влажным потоком заполняет ее легкие, ловит запах гортензий, цветущих поблизости, чувствует, как твердо ее ноги стоят на родной земле. У Клэри есть то, чего нет у Энни. У нее еще есть время.

Уже десятки раз она выпускала голубей на похоронах, но никогда еще ее птица не символизировала душу человека, которого она любила. Прихожане начинают понемногу выходить из церковных дверей, но Клэри продолжает смотреть на небо, думая о тете Лидии, ожидающей на небесах встречи с Энни, радостного воссоединения, которое наконец-то наступит для них. В конечном счете, Энни всегда стремилась только к ней, к своей матери. И Клэри утешает эта мысль – маленькая девочка и ее мама снова рядом, и больше не нужно гадать по звездам – можно жить среди них. Сейчас Клэри пытается обрести утешение во всем – только так она сможет справиться с произошедшим.

Служба заканчивается, и Клэри стоит, тихо и спокойно, держа корзину и ожидая скорбящих, чтобы собраться на заросшей травой полянке, где она будет выпускать птиц. Она кивает людям в ответ, но никто не улыбается, никто не окликает ее. Все мрачны и серьезны, как и должны быть. Есть времена, когда благоговение необходимо, закономерно и естественно. Клэри не религиозный человек, и все-таки она верует.