Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Как ты думаешь, что такое счастье, сынок?

И сама же ответила:

– Это когда дня не проходит, чтобы тебе не хотелось сказать своему родному человеку: «Я люблю тебя». И когда и недели не пройдет, чтобы тебе не ответили: «Ты лучшее, что было в моей жизни».

18 декабря 2004 г., полдень

Столовой городского УВД с недавнего времени заправлял бывший марсельский ресторатор месье Саргис. Благодаря ему задрипанный ментовский общепит с его облезлой стойкой, тарелками с разномастными каемками и штампованными пузатыми стаканами быстро прослыл замечательным рестораном с изысканной западноармянской кухней.

Новые западные штучки попадают в Армению поздно и в несколько изувеченном состоянии. А главное – не приживаются, так как созданы для других типов народов с этикой, исключающей стыд, и законопослушностью, исключающей смекалку. Вот если бы новинкой социологии подуло в МВД, то спецы от этой заморочки резво подсчитали бы, что кривая раскрываемости преступлений резко взмыла вверх с момента воцарения Саргиса в неудобоваримой ментовской харчевне. Попросту менты передают коллегам: «У Саргиса можно очень вкусно и дешево перекусить, добить «дело» по всем статьям, а уж потом тащиться домой поспать, если повезет!»

Лет 5–6 тому назад Саргис перебрался из Марселя в Ереван, открыл маленький уютный ресторанчик, который моментально обрел славу модного заведения бомонда. Ограниченность мест и потрясающий уровень подзабытой здесь западноармянской кулинарии привели к тому, что даже завсегдатаям приходилось записываться за несколько дней вперед. А чего-чего, но упорядоченности и заданности, диктуемой со стороны, армяне в своей жизни не любят. Тем более что вкусно поесть здесь можно и дома. Тогда Саргис решил расширить дело и в пае с лучшим учеником открыл большой ресторан на соседней улице. И прогорел. Тогда он вернулся в маленький ресторанчик. Но любимый ученик увел уже всю клиентуру в свой собственный. Так Саргис оказался в столовой ГУВД и стал потрясать кулинарное воображение своего нового и малоизбалованного этим делом контингента.

Если вы встретите не испорченного русским фольклором армянского мента и рискнете задать нехитрую загадку «А какое это слово из трех букв начинается на «х»?», то не спешите готовиться к задержанию. Потому что ответ будет прост и прекрасен, как и сама его суть:

– Это хаш, – ответит мент, – а если букв побольше, то, может, хоровац. Или хинкали. Или хашлама из хорошего ягненка…

Вот хаш, хоровац, хинкали, хашлама и даже кебаб, который совсем на другую букву, и являлись вечно востребованными и изредка предлагаемыми блюдами, над которыми ни шатко ни валко трудились прежде повара ментовского общепита. А тут – Саргис со своей толмой из устриц и тающим во рту уммусом! Так что его меню было для них откровением и чудодейством.

В отличие от армян советской выпечки, Саргис не увязывал размеры прибыли с собственными потребностями. Вот почему в его заведениях и цены были удобоваримыми. Будучи настоящим ресторатором, Саргис подсаживался к обедающей клиентуре в погонах, выслушивал комплименты, делился тонкостями приготовления поедаемого ими блюда, рассказывал исторические анекдоты, случаи из жизни своих прежних заведений и стран, и вообще нёс всякую интересную всячину. Саргис был кладезью кулинарной и кулуарной информации. Но кроме того, сам того не ведая, он стал замечательным информатором.

– Что, поймали убийцу Арама? Известный был в городе парень, – спросил он Дядю Вову.

Начальник городского управления вызвал Дядю Вову в воскресный день, сам опаздывал, так как был у министра, и это было нормально. Министр устроил всем превентивный нагоняй за систематическое нарушение правил дорожного движения членами коллегии министерства и их сынками. Поводом стала трагическая смерть на дороге начальника тюрьмы Гагика Погосяна, который сгорел вместе с сыном в собственной машине, успев угробить таксиста с пассажирами. Такие нагоняи здорово действовали на сотрудников. В особенности в течение первой недели. Потом забывались, и все начинало раскручиваться до следующего безобразия. Но, раздумывая об этом, Дядя Вова учитывал и возможные кадровые перестановки, в результате которых прокурорские опять получат новые портфели в МВД и их влияние усилится. Что-то они в последнее время затевают козни и против него. Полковник, хоть и не был в курсе подробностей, но пытался выстроить линию защиты. А тут еще и Саргис с его информированностью. И Дядя Вова в сердцах отбросил вилку:

– Ты-то откуда знаешь?

– Хлебом-солью кормил, хорошие столы накрывал для него и его друзей. Он мне еще свою картину подарил, висела в моем ресторане. «Подружки» называлась. Женщины его любили, а?

– Слушай, Саргис, ну не могу я о нем слышать. И мы – мужчины, а мужчины последние две тысячи лет святыми бывают редко. Но быть таким бабником и иметь их столько сразу и по очереди – это ж с ума сойти можно! У меня начальник угрозыска майор Шаваршян – опытный следователь, тысячу дел расследовал, но список женщин преставленного составлял – пачку сигарет выкурил!

– Это который? Тот, что вы Шварцем называете? Вот этот действительно хороший парень – выдержанный такой, лишнего слова не скажет никому, даже если недоволен. На него посмотришь – все семь предыдущих колен представишь. Он наших, настоящих западных армянских кровей. Ты, говорит, Саргис, чкмех-кюфту совсем как моя бабушка готовишь. Каждый раз, как у тебя ем, её вспоминаю. А Арамис – тот тоже был хороший по-своему, но Шварц другой, совсем другой. Бедный Арамис, упокой Господь душу. Жизнь, а? Гулял-гулял, еще вчера толму кушал, хаш и всё такое, а ушел в один миг…

– А ты говоришь…

1885–1978 гг.

Бабка у Шварца была классная. Почти до самой смерти её пытались клеить по телефону неправильно набравшие номер юные бездельники: такой у неё был молодой и красивый голос и столько неизбывной женственности сквозило в его модуляциях. Умерла она в 93 года, успев в последний месяц наобщаться с обоими мужьями, пятью сыновьями и даже Кавором [106] Кавор – посаженый отец, которого женихи Армении выбирают из числа наиболеё уважаемых знакомых, а вслед за свадьбой причисляют к ближайшим родственникам (прим. авт.). . Они приходили за ней из потустороннего мира, обеспечивая плавный переход отсюда туда в состоянии душевного комфорта. При этом она удивлялась тупоумию окружающих, не способных разглядеть желанных для неё гостей.

Выросла бабуля в зажиточной семье владельца коньячного завода в большом и богатом армянском городе Ван, который некогда был столицей древнего Армянского царства, а сейчас находился в центре Османской империи. Их было восемь братьев и сестер, и это нормально вписывалось в среднестатистические данные тогдашних армянских семей точно так же, как сейчас по ребенку на родительскую душу. Что-то, видимо, углядели в глазенках новорожденной, раз назвали Ермоньей – «Сверкающей». Девочка действительно была лучезарной красавицей, мечтавшей о карьере пианистки.