Герда Грау - Форма звука

— Косвенное доказательство, — Бен разочарованно отставил свою тарелку, откинулся на стуле назад. — Прямым доказательством является пение, а его вы не слышали. Значит, вероятность, что вам показали настоящую сирену, равна нулю.

— Возможно, — Уиллард постарался сделать вид, что слова Бена его нисколько не задели, но обратился уже только к капитану. — В любом случае, я сделал несколько снимков для моих друзей, которые не так искушены в биологии, как молодой мистер Шепард.

Капитан вежливо посмеялся, генерал тоже усмехнулся.

— Покажите и нам, — сказал он. — Возможно, Бен, как знаток фауны, даже определит ее класс и вид.

Бен покраснел и закусил губу. Уиллард с готовностью засветил свой пад и передал его в руки генерала. Тот рассмотрел изображение и вернул пад владельцу, после чего Уиллард положил его перед Беном. На фотографиях люди склонились над светло-серым скользким телом, и съемка производилась в просвет между голов, часть из них были в фуражках полицейских вип-зоны, другие принадлежали гражданским лицам. В участке было довольно тесно и грязно, а от Уилларда в кадре оказался только белый рукав кителя.

— Скорее всего, это действительно не сирена, — принял участие в разговоре капитан. — Сирены, по местным поверьям, все еще существуют, но на Мумбаи за них обычно выдают сайренов-альбиносов. Отличить легко, у сирены глаза посажены прямо, а у сайренов они по расположению ближе к дельфинам или действительно акулам. Если бы тушу вскрыли, уверен, строение горла и трахеи только отдаленно напоминали бы устройство людей, а объем легких превышал бы средний человеческий только вдвое.

Гелбрейт и Карл Иванович появились вместе, тихо заняли свои места за столом, прислушиваясь к разговору.

— Сайрены действительно способны воздействовать на некрепкую психику звуком, — продолжал капитан, — но и только, тогда как истинные сирены воспроизводят звуки человеческой речи, обладают широким спектром модуляций, а легкие у них огромны. Кроме того, сирены немного телепаты и общаются образами.

— Однако, — засмеялся генерал, — вы основательно изучили вопрос. Не знал, что существуют монографии, посвященные мумбайским сиренам.

— Их не существует, — охотно отозвался капитан. — Это мне вчера рассказал в порту один местный паренек, из тех, кто за пару кредитов сочинит роман на ходу, язык у него хорошо подвешен. Его интересовали порт приписки и технические характеристики нашего «Алькора», а меня — сирены, и мы неплохо провели время в уличном кафе… вот черт, позабыл название. Забавный мальчик, ровесник Бену или чуть старше. Имя его я тоже не запомнил.

— Надо было позвать его сюда! — возмутился Бен. — Я тоже послушал бы про сирен. Почему все самое интересное происходит без меня? Почему не позвали?

Капитан и его помощник натянуто засмеялись.

— Не лучшая идея, мистер Шепард, — вежливо заметил Бену капитан. — Местные аборигены — плохая компания. Бог знает что у них в головах, не считая того, что половина из них от рождения уголовники.

— Дикари, — добавил Уиллард. — Представьте, им даже имена не всегда дают, не говоря уж о паспортах. Многие из них живут всю жизнь с кличкой или прозвищем, без всякой надежды покинуть планету.

— Да, печально, — подвел итог генерал. — Будем надеяться, что судьба когда-нибудь подарит кому-то из них шанс изменить свою жизнь к лучшему.

Он встал, а за ним поднялись и все остальные. Бен оставил на столе пад, с которого незаметно скопировал фотографии сирены в свое устройство — его другу- полицейскому Джону Катлеру будет интересно посмотреть на мумбайский полицейский участок и сравнить его с собственным местом работы. За все время поездки с дедом на Мумбаи его ни разу не выпустили с корабля, но признаваться в этом он не собирался.

Патрик Чейз не любил такие внезапности, но отказать не мог — молодой Рассел был фигурой заметной и, что немаловажно, политически перспективной, сенатор одной из крупнейших планет Новой Виктории. Его законное право доставить скоропостижно умершего отца домой не оспорил бы ни один адвокат, да таких и не нашлось.

Фамильное судно Расселов, огромная махина, отделанная в футуристическом стиле, приняло катер с телом и сопровождающими так же легко, как швейная машина принимает челнок. Почетный караул отсалютовал и удалился.

— Наши соболезнования, Ричард, — прочувствованно произнес Чейз, похлопав по спине младшего Рассела на правах старого друга и почти родственника. — Ужасная, ужасная трагедия, тяжелейшая утрата для всех нас. Врачи сделали все что могли, но возраст…

Клинт слушал это со смешанным чувством жалости и неловкости. Ричард Рассел выглядел постаревшим и тусклым, отчего его сходство с отцом только усиливалось, хотя разница в возрасте была у них огромна, сыну было чуть больше тридцати.

— Я понимаю, — сказал он. — И все-таки мне хотелось бы подробностей. Мы с отцом были очень близки, я его единственный ребенок.

Чейз оглушительно высморкался в платок и посмотрел на Клинта.

— Ваш отец пожертвовал здоровьем ради долга, — пафосно заявил он. — Мистер Клинт расскажет вам всю горестную историю, он в курсе всех этих ужасных событий. Разумеется, если здоровье ему позволит.

Ричард Рассел резко развернулся в его сторону.

— Мистер Клинт, предлагаю проделать обратный путь на родину вместе со мной, чтобы не терять времени. Понимаю, что вы сами пострадали и нуждаетесь в отдыхе, но здесь есть удобные каюты, уже завтра мы будем в столице, так что надеюсь, вас не слишком обременит нетерпение сына, только что потерявшего отца.

Взгляд Рассела был ожидающим, и Клинту ничего не оставалось, как принять предложение. Хитрый Чейз тут же заторопился в обратный путь — временное исполнение обязанностей президента он собирался максимально набить нужной деятельностью, каждая минута этого бесценного должностного рая была на счету.

Когда челнок Чейза отбыл в шлюз, Ричард Рассел приглашающим жестом позвал Клинта за собой. Маленький кар на гравиподушке поднял вверх дверцу и подстроил под их тела сиденья. Управлялся кар просто, молодой Рассел даже не глядел на панель, пока за окнами мелькали коридоры и повороты корабля. Он думал о чем-то своем, нетерпеливо покусывая губу, и его профиль был точной копией отцовского, тогда как в фас лица довольно сильно различались. Клинт припомнил, что Ричард был сыном второй жены старого Рассела, в юности та была миловидной актрисой, и сын унаследовал сильные стороны ее внешности — выразительные глаза, подбородок с ямкой и обаятельную улыбку. Как сенатор он очень нравился избирателям, особенно домохозяйкам.

Каюта, возле которой Ричард отпустил кар, была не личной, а чем-то вроде салона, отделанного деревом (почему-то неприятно вспомнился похожий стиль отделки катера, который принадлежал Аркаиму). После приглашения Клинт сел на мягкий диван, принял предложенный стакан с глотком виски. Себе молодой Рассел плеснул чисто символически.