Петер Хакс - Фредегунда

А Гунтрам отдавал такой приказ?

Узнай мы это, мы бы все узнали.

Об этом я как раз и говорю.
О ваших сыновьях. Их было трое.
Осталось двое, но один потерян.
Я не хочу сказать, что все погибнут,
Но все ж на убыль мальчики идут.

Вы слишком уж любезны. Только Дитберт
Один остался. Мервиг, тот не в счет.

Но мальчик вырастет и поумнеет.

Он глуп и для своих неумных лет.

Охотник он прекрасный. Просто Нимрод.
Сегодня повстречала я его,
Как ехал он с охоты страшно гордый:
Впервые уложил он кабана.

О да, конечно. Рано на рассвете,
Когда поспешно Хильпрехт выезжал
На Зигберта в поход, его телега
Волами запряженная, снесла
С дороги вепря старого, тот рухнул,
Сломал себе хребет и сдох на месте.
Мой Мервиг подошел, увидел падаль,
Но он ее собакам не швырнул,
Вонзил свое копье в труп кабана
И приказал носильщикам тащить
Добычу во дворец. И вот гордится,
Что зверя заколол своим копьем.
Я – мать, и я надежды не теряю,
Но если бы пришлось держать пари,
Я б за него полушкой не рискнула.
Из Мервига не выйдет ничего.

Пусть это правда, правда правде – рознь.
Но вот о чем я вас просить хотела:
Прошу я князя Мервига руки.

Но Зигберт жив.

Жива и Фредегунда.
У жизни короля есть два предела.
Не может жить король лишь для себя,
Но и не может никогда ручаться,
Что может он другим позволить жить.
И коль забрал большую силу Зигберт,
То смерть его пора принять в расчет.
Я точных сведений не получала,
Но осмотрительность не повредит.
А вдруг его давно уж нет в живых.

Двусмысленное, право, положенье.

Но вам понятно, каково оно?

Понятно, что оно неразрешимо.

Когда понять возможно положенье,
Оно уже тем самым решено.
Не блещет Мервиг ни умом, ни саном,
Но коль моим он станет королем,
Он станет королем моих владений.
Об этом счастье он и не мечтал!

А Франция? Она о нем мечтала?
Вот Хильпрехт – он от Бога властелин.
Любой и всякий с этим согласится:
Мы, жены, да и сами вы – в душе.
Из Лотаря сынов он самый дельный.
Да как я франкам Мервига всучу?

Но вы должны, ведь Мервигу вы мать.

А Хильпрехту – жена.

И Фредегунда
Ему жена. Пока был Людвиг жив,
Вы трех детей от Хильпрехта имели
И не боялись козней и интриг.
А нынче? Трех убрать с дороги трудно,
Двух много легче.

Тою же бедой
Война с родным отцом нам угрожает.

Война всегда – природное явленье.
Быть может, Мервиг и падет в бою,
Но он падет как повелитель царства.
Визжа в постели, сын ваш не умрет.
Пусть в деле испытает он себя.
Пусть с опытностью молодость сразиться.
Пускай предъявит он свои права,
А Франция терпение проявит.

Возможна и такая точка зренья.
Надеюсь, вам не надо объяснять,
Что в споре между Хильпрехтом и сыном
Я выступлю на стороне отца.

Само собой понятно, дорогая.

Тогда договорились. – Я – к Ингунде.

О, поспешите. Все должны прийти.

Вот эту связку подлостей предельных
Могу я сжечь, отправить или скрыть
В одном из тех железных сундуков,
Где государство мерзости хранит,
Как ароматные воспоминанья.
Теперь уж это роли не играет.
Но мне-то нужно, чтобы эти письма
Написанными не были вообще.
Она сопротивляться будет страшно,
Со всем упорством первобытной силы
Убогого мышленья своего.
И может одержать победу. Редко
Мне приходилось ставить пред собой
Подобные возвышенные цели.
– Эй, госпожа Галсвинта!

Вы, вы смели
Меня окликнуть. Тьфу!

Не уходите.

У нас предмета для беседы нет.

А это?

Письма моему отцу,
Я в них делилась самым сокровенным,
Когда отец был жив. Где вы их взяли?

У нас в стране не всякое письмо
Находит адресата. Но ко мне
Все письма попадают непременно.

Пусть так. Нет больше у меня отца.
Считают люди испокон веков:
Достоинство теряет беззащитный.

Вы счастья своего не оценили.
Считают люди испокон веков.
Что беззащитный никому не страшен.
Возьмите их.

Вы мне их отдаете!

Испанская принцесса эти письма
Испанскому писала королю.
Листочки. Никому не от кого.
Пока не уходите. Говорила
Я с вашим мужем.

Муж мой? Это кто?

Тот, кто умен, не любит разговоров.
Легко ли, тяжело, но жизнь идет.
Я Хильпрехту, когда мы с ним вдвоем
Отряды собирали на войну
И наставленья воинам давали,
И пухла голова от разных дел,
Я Хильпрехту о вас упомянула.

И он позволил вам мне отомстить.

Нет, с мелочами я сама справляюсь.
И я позволила себе не мстить.
Не убоявшись брани и упреков
В бестактности, просила я его
Вам отвести еще один надел
Всего в пяти верстах от ваших южных.
В краю том виноградников не счесть,
Пейзаж прекрасен, почва плодородна,
И мельницы у каждого ручья
Поют о счастье и благополучье.
Условие я ставлю лишь одно:
Чтоб вы сидели тихо.

Не желаю.

И Хильпрехт этого не пожелал.
Он отказал. Он мне сказал, что бабы.
Которых в дом из милости берут,
Неблагодарнейшие существа.
Ведь чем они уродливей, нахальней,
Настырней, ненасытней, неприятней,
Тем в них сильней решимость пострадать.
А я ему на это возразила:
«У вас, мой господин, есть три жены.
Одна для сыновей и для хозяйства,
Вторая – ваш доверенный писец,
А третья служит украшеньем трона.
Как судят о величье короля
По множеству советников и присных,
Так о величии мужчины судят
По жен его числу», – сказала я.
Принцесса из Толедо, говорю,
Такое имя хорошо звучит.
Мое же имя ужас вызывает.
А имя Авдоверы – звук пустой.
Принцесса нам по-своему подходит,
Нельзя таким добром пренебрегать.
Ну, и король поддался уговорам,
Смягчился, наконец, и уступил.
Езжайте и живите на покое.