Алексей Титов - Солнечные рассказы

Когда бой закончился, к перевалу подоспела подмога с заставы. Осмотрев местность, бойцы не нашли никого. Этот факт почему-то очень успокоил Георгия. Он приказал Елизавете идти к заставе, а сам остался за неё посту до следующей смены. Девушка не сопротивлялась. Это был её первый настоящий бой, в котором она, впрочем, не сделала ни единого выстрела.

Весь следующий день Елизавета ходила задумчивая и немного рассеянная, как будто не понимала, зачем она здесь, и что ей нужно делать. Она пришла в себя только после того, как Георгий сказал, что она незаменима, и такой радистки не сыщешь во всей Советской Армии.

После той ночи слухи об их отношениях стали распространятся со скоростью пули и, конечно, дошли до «Гранита».

Когда тот вызвал Георгия на беседу, он сказал ему лишь то, что Георгий уже когда-то слышал.

– Будь осторожен, воин!

Глубокие глаза командира сказали тогда ещё многое, что не требовало лишних слов.

А дальше потянусь обычные воинские будни. Кожа бойцов грубела от ветра и солнца, глаза привыкали к яркому свету дня и кромешной тьме новолуния. Лишь что-то внутри, в душе Георгия не могло огрубеть и остыть. Он сам не понимал, что это и старался не думать много.

Так было ещё несколько нападений на посты и на заставу, были раненые и убитые, были вертолёты и бронемашины соседних аванпостов. Всё это пролетало будто мимо него. Георгий становился всё чаще задумчив и отрешён.

– Соберись, тряпка! – Приходилось слышать ему несколько раз от командиров других разведгрупп.

А надо сказать, что воевал наш герой исправно, не отсиживался в окопах и не боялся бородатых людей в белых одеждах. Они ему всё больше становились интересны. Георгий хотел узнать их мотивы и убеждения. Всё это крутилось в его голове, и… Елизавета – «Ромашка». Как она была связана с ними, он не знал, он просто часто думал о ней.

Однажды, прогуливаясь по заставе в жаркий полдень после обеда, Георгий услышал разговор командира по рации из блиндажа.

– Я Гранит. Я Гранит. Слушаю вас, Первый. Я Гранит. Что? Духи из ниоткуда появляются, откуда я знаю. Виноват! Что? Да, слушаю вас, Первый! Что? Да как это? Первый, я двадцать лет служу и никогда… Виноват! Так точно. Да, я Гранит. Да как же это? Как это на живца? Да, слушаю! Виноват. Не перебиваю. Первый, они ведь столько прошли, это наши ребята! Как же это на живца?! Да, слышу вас, Первый. Есть. Я гранит, вас понял. Конец связи.

Затем командир произнёс странные для понимания Георгия слова.

– Стрекозы помогут, стрекозы помогут… А не пойти ли б…ь вашим стрекозам на…! Знаем мы эту вашу помощь!

А потом стало слышно, как командир аванпоста советских войск, чей позывной был «Гранит», невозможно представить такое, заплакал. Да! Были слышны несколько его сухих всхлипываний. Самого!

Георгий быстро отошел в сторону от блиндажа командира и в растерянности направился к себе, почти не смотря под ноги.

«На живца», «Это наши ребята», «Как же это», «Есть», «Я Гранит, вас понял. Конец связи». – Крутилось в голове у «Гладиолуса».

А вечером того же дня его вызвал к себе «Гранит».

То был совсем другой командир. Не тот, которого знал Георгий раньше. Он почти не смотрел в глаза, говорил тихо и сбивчиво.

– Поступил Приказ, Георгий. Завтра утром ты вы двигаешься со своей группой вдоль по серпантину до реки, там вас встретят наши. Двигаться нужно медленно, не растягиваться. Всё понял?

Георгий посмотрел в глаза командиру, он поймал его взгляд.

– Да, «Гранит», вас понял. Разрешите идти?

Тогда командир положил свою правую руку на плечо Георгия и, смотря ему в глаза, сказал.

– Сынок, я доверяю это задание тебе потому, что в тебе есть то, чего нет у других. Ты меня понял? И… – в глазах командира блеснула слеза, и он крепко сжал плечо Георгия.

– Будь осторожен, воин!

Георгий понял всё. Елизавета в тот день не была на дежурстве. Она спала, наслаждаясь такой счастливой возможностью. Она проспала весь день, проснувшись только на ужин, и снова заснула на всю ночь. Ей снился вишнёвый сад у дома. Родовое гнездо, детский смех, улыбки старших. Спелые вишни висели на ветвях совсем низко. Она, маленькая девочка, собирает бардовые ягоды в небольшое вёдрышко. Когда вёдрышко наполнилось наполовину, к ней подошёл её папа и взял дочь на руки.

– Дашь мне попробовать одну вишенку, доча? – говорит папа.

– Одну только вишенку. Ромашка… Вишенку. Ромашка, Ромашка.

– Я Гладиолус. – слышит она сквозь сон.

– Ромашка, Ромашка, я Гладиолус. Ответь Гладиолусу.

Елизавета открыла глаза. Было ранее утро. На посту ещё не прозвучали звуки подъёма, и даже солнце ещё не показало свой край из-за горизонта. Утро было, как всегда, холодным и свежим. Она взяла радиопередатчик и ответила сонным голосом.

– Гладиолус, я Ромашка. Приём.

– Ромашка, доброе утро.

Небольшая пауза заставила Елизавету нахмуриться и улыбнуться.

– Доброе утро, Гладиолус.

– Ромашка, слушай мой приказ.

На этот раз голос Георгия был необычным. Таким, что у Елизаветы, уже привыкшей к особому отношению к ней с его стороны, не возникло желания возразить или поспорить.

– Ромашка, я Гладиолус. Приказываю заступить на дежурство на перевал прямо сейчас. Как связь? Приём.

– Но… Гладиолус! На перевале ведь есть смена. Я-то сейчас там зачем?

После небольшой паузы по рации вновь раздался голос «Гладиолуса».

– Ромашка, это приказ. Готовность пятнадцать минут. Выполняйте.

Елизавета нахмурилась и стала собираться. Голос Георгия в этот раз ей очень понравился, она сама не понимала, почему. Девушка оделась потеплее, взяла шерстяное одеяло, рукавицы и направилась в сторону перевала.

Ещё по-прежнему на посту не прозвучал «подъем», а разведгруппа «Гладиолуса» в составе четырёх человек, без «Ромашки», на двух бронемашинах, уже выдвинулась в сторону долины по узкой дороге жёлтого глиняного серпантина.

Георгий доложил «Граниту», что его группа вышла на задание в полном составе, а радиосвязь он будет осуществлять лично. Командир же не вдавался в подробности относительно того, почему «Гладиолус» взял на себя обязанности по радиосвязи. Командир полностью доверял ему.

Ход событий, произошедших далее, был стремительнее, чем описывается в этом рассказе. Он не отличался от привычных сводок новостей о войне того времени.

«Ромашка» добралась до поста на перевале, встретив там изумлённого дежурного. Она тревожилась, не понимая, что происходит. Ей не сиделось в блиндаже, и она встала возле него в полный рост, смотря вдаль на реку Кабул, на растущие вдоль неё деревья и кусты, на облака и синее небо.

Привычный для тех мест пейзаж внезапно нарушился двумя маленькими металлическими люками, внезапно взмывшими вверх над струёй чёрного дыма где-то вдали, на горном серпантине. В этот момент, а может быть мгновением раньше, сердце «Ромашки» будто упало, словно оборвалась какая-то нить в её душе. Как отсутствие света понимается лишь тогда, когда его выключают, «Ромашка» поняла тогда всё и сразу.