Синти Шелтон - Я увезу тебя из города слез

Над замком кружились огромные черные птицы, опускаясь все ниже и ниже, норовя задеть ее своими тяжелыми звенящими крыльями. Еще один вираж — и стая настигнет ее, сбросит с площадки, на которой она стоит, едва удерживаясь от порывов ветра, который создают взмахи крыльев. Ей очень страшно. Нет, она не боится упасть. Она боится самих птиц, их черных больших крыльев, этот страх необъясним. Она хочет закричать, чтобы отогнать их, но голос не слушается ее. И руки не слушаются, она не может поднять их, чтобы защититься. Самая большая птица наконец настигает ее, ударяет крылом, и она стремительно падает вниз…

Сознание медленно возвращается к Жаклин. Она чувствует, что лежит на чем-то мягком и покачивающемся, слышит приглушенные голоса. Что-то мешает открыть глаза. Кто-то берет ее за руку. Кто-то вскрикивает и чертыхается. Резкая боль пронзает легкие — кажется, вот-вот все взорвется внутри. Она понимает, что если сейчас не вздохнет, то ее снова настигнет темнота. Нужно вздохнуть и открыть глаза. Но ни то, ни другое невозможно.

Слышится звон и чей-то всхлип. Это всхлипывает ребенок, ее ребенок. Нужно подойти к нему и успокоить…

— Жаклин… — слышит она чей-то взволнованный шепот. — Жаклин, открой глаза…

«Да, я знаю. Я знаю, что его пора кормить. Я сейчас, Жан. Вот только отдохну немного и встану. Сейчас встану. Дай ему пока игрушку».

Потом звуки исчезают. Только где-то капает вода из крана. Над ней склоняется человек. Она силится вспомнить, кто это. Ах да, это же старик. Старик смотрит на нее, и по его лицу текут слезы.

— Жаклин, не уходи! — рыдает старик.

Нет, это не старик! Это Жан! Ее Жан. Почему он просит ее не уходить? Ведь она пришла, наоборот — пришла! Она так долго мечтала об этом. И вот все получилось. Они наконец будут вместе. Теперь они будут вместе всегда. Так почему он плачет?

Из-за плеча Жана выглядывает девушка со знакомым миловидным лицом. Жаклин хочет улыбнуться ей, но улыбка не получается. Очень больно. Она и представить себе не могла, что бывает такая боль.

— Жаклин, открой глаза! Очнись же, черт возьми!

Она лежит в своей квартире на диване, укрытая толстым шерстяным пледом. Вендерс заваривает чай и косится в ее сторону.

— Я уже проснулась, — говорит она тихо. -

Давно я здесь лежу?

— Гм, — говорит Вендерс.

— Совершенно исчерпывающий ответ, — усмехается Жаклин и заходится в кашле.

Вендерс бросается к столику, хватает какую-то склянку и подносит к лицу Жаклин. Хвойный аромат успокаивает кашель. Она откидывается на подушку и закрывает глаза.

— Вы все время… со мной? — спрашивает она, не открывая глаз.

— Ну, кому-то же надо за тобой присматривать, — ворчит Вендерс. — Постороннего я прислать не могу.

— Есть же всякие… сиделки… — слабо произносит Жаклин.

— А чем я не сиделка? — спрашивает Вендерс. — Как ты себя чувствуешь?

— О’кей.

— Молодец. Помнишь что-нибудь?

— Все.

— Хм… И все-таки?

— Я купалась в канале.

— Да.

— Это все.

Вендерс смеется басом:

— После твоего купания выловили два тела. Ты не знаешь, как они там оказались?

— Два трупа? — Жаклин открывает глаза.

— Труп — один. Второй — так… наполовину. Он, вероятно, выживет. Ты его первого вытащила. А второго не успела?

— У меня, конечно, две руки, — говорит Жаклин. — Но уж больно тяжелые утопленники попались.

— Который из них тебя топил? — спрашивает вдруг Вендерс.

— С чего вы взяли? Никто меня не топил.

— А… Ну, я так и подумал. Что ты просто плохо плаваешь. Захлебнулась, бедняжка. И напоролась на что-то. Грудью.

— Что?

— Ты ранена, девочка. Это произошло в воде или раньше?

Жаклин молчит, потом произносит:

— Не помню. Честно, не помню, — добавляет она, видя сомнение в глазах тайного советника.

— Допустим, — вздыхает Вендерс. — Значит, ты нарушила первое правило оперативника. Ни на что не отвлекаться и не встревать ни во что постороннее. Можешь считать себя уволенной.

Жаклин приподнимается в возмущении, но тут же обессиленно падает.

— Тогда почему я здесь? — спрашивает она. — А не в больнице, допустим? Или вообще — не в Лионе?

— А зачем расстраивать комиссара? — со злостью, явно неуместной у постели больной, говорит Вендерс.

— Кто меня вытащил? — спрашивает Жаклин.

— Ты вылезла сама. И парнишку вытащила. Чего мне стоило убедить полицию в том, что вы там на что-то случайно напоролись, сказать страшно…

— Не думаю, — улыбается Жаклин. — Они, наверное, были очень рады.

— Может, и так. Ну что, будешь рассказывать или подождем, пока встанешь на ноги? Но тогда это придется делать официально.

— Так ведь в любом случае придется.

— Как знаешь, — бормочет Вендерс. — Я думал, может, тебе нужна помощь.

Жаклин вздыхает.

— Почему вы меня все время подозреваете? — спрашивает она. — Случай действительно совершенно дурацкий. Мальчишка шел вдоль канала. Потом кто-то рванулся к нему и, похоже, столкнул. Ну не стоять же истуканом! Я ведь умею плавать.

Вендерс кивнул:

— Дальше.

— Это все, видит Бог.

— Откуда взялся третий?

— Может, это был тот, кто столкнул мальчишку.

— Раскаялся и решил покончить с собой?

— Нет, наверное, он просто хотел завершить начатое.

— И ты ему помешала.

— Я хотела вытащить мальчишку.

— Ты хочешь убедить меня в том, что напали на мальчишку. И убить хотели мальчишку. А я склонен считать, что покушались на тебя. И хочу знать почему! — Тон Вендерса становится угрожающим.

Жаклин широко раскрывает глаза в недоумении:

— Покушались на меня? С чего бы это?

— Вот и мне интересно…

— Нет, — говорит Жаклин. — Это исключено. Я уверена, что покушались на мальчишку. Я не знаю почему. Может, какие-то разборки шпаны. А я случайно шла мимо…

Вендерс хмыкает.

— А вот в это позволь мне не поверить!

— Ну, хорошо, не случайно… Я хотела войти в контакт с мальчиком и кое-что у него выяснить.

— Вот это больше похоже на правду. Но почему ты не хочешь мне ничего рассказывать? Ты что, уверена, что справишься сама?

Жаклин медленно качает головой.

— Нет. Уверена, что не справлюсь.

— Тогда в чем дело?

— Не привыкла делиться ни с кем собственными бредовыми фантазиями.

— Ну, со мной-то могла бы. Я тебя перед Николсоном защищал, главным образом напирая именно на твою способность к этим «бредовым фантазиям». Правда, до сих пор не могу понять, как тебе потом удается выстраивать их так логично.

Жаклин помолчала, потом решилась:

— Господин Вендерс… Мне кажется, что вы морочите мне голову. Вы скрываете от меня что-то важное, то, что я должна знать. Я пошла за мальчишкой, потому что вы заинтриговали меня своими… недомолвками о старике. Может быть, вы все-таки поделитесь теми данными, которые у вас есть?