АlshBetta - Русская [СИ]

Но теперь я понимаю, что слово «просто» в принципе здесь не применимо. Я говорила с ним по телефону дважды — тогда, в октябре, и около недели назад, согласовывая окончательно день прилета. Но это — по телефону. Не глаза в глаза. И то мне было неуютно. А теперь…

Я поворачиваюсь к Эдварду, будто бы невзначай коснувшись его плеча, сметая незримые пылинки. И Эдвард, чей взгляд тут же наполняется теплым пониманием, обнимает меня за талию. Мы стоим посреди зала прилета, перед этим чертовым табло, и он рядом. Он и Дамир, смысл всей моей жизни. Мне должно хватить смелости, при таком условии, справиться со всем достойно. Я не одна. Я больше не буду одна. Никогда.

— Мама.

Мы с Ксаем синхронно оборачиваемся к малышу.

Дамир, как-то неумело потирая мои пальцы, подбирает слова.

— Как мне называть… их?

— Мне кажется, называть их по именам тебе будет удобнее.

— Папа говорил, они говорят на другом языке. Как же они меня поймут?

— Ты можешь сказать им «Hello, Ronald» и «Hello, Rosemary». А все остальное, если захочешь, мы переведем.

Дамирка приникает к моему боку, сдавленно кивнув. Не отпускает наших рук, бормоча, чтобы запомнить их, две английские фразы. У него неплохо получается.

Эдвард, наблюдая за сыном, в защищающем жесте прикрывает рукой его затылок.

- Δεν έχετε τίποτα να φοβηθείτε, σας υπόσχομαι (тебе нечего бояться, я тебе обещаю).

- Ναι μπαμπάς (да, папа).

На табло, сменяя синий цвет на желтый, появляется надпись о приземлении нужного нам рейса. Мурашки по моей спине теперь бегут табуном, не меньше. Выравниваю дыхание, в надежде от них избавиться. Присутствие Ксая очень помогает — и мне, и Колокольчику.

Мне неведомо, что подумает Розмари, а за ней и Ронни, когда убедятся в моем положении. Почему-то я боюсь, что он уйдет. Абсурдно, да, без каких бы то ни было причин, но…

Как же я решилась сейчас, господи? В самом уязвимом своем виде предстать перед ним. Зачем?..

— Они впереди, Бельчонок.

Выныривая из своих мыслей, я, гладящая ладонь Дамира, поднимаю глаза. И почти сразу же, даже не наткнувшись ни на кого взглядом, замечаю их. Розмари в темно-синем плаще и Рональда в черной куртке. Ее светлые волосы собраны в небрежный, такой знакомый мне пучок, а у Ронни короткая аккуратная стрижка. Розмари улыбается, пока еще не видя меня, а отец выглядит скорее задумчивым, чем обрадованным прилетом сюда. Они такие… разные. Мне не верится, что захотели… что смогли быть вместе. Наверное, два десятка лет, проведенных в одном доме, внесли свою лепту.

Те пару секунд, которые остаются, прежде чем мама приметит нас среди встречающих, я стараюсь разглядеть их настоящих, без натянутости и вынужденных эмоций. Оба смотрятся удовлетворенными. Может, не зря я заварила эту кашу?

Ксай гладит мою спину, призывая расслабиться. Поза слишком зажатая, я согласна, но не уверена, что смогу по-другому.

…Розмари нас видит. Ее синие глаза, бывшие моими талисманами, спасением, утешением и сердцем на протяжении многих лет, окрашиваются в радужные цвета. Мама негромко вскрикивает, вытянув голову, чтобы убедиться окончательно лучше. Оборачивается к Ронни, указывая в нашу сторону. И вместе с ним уже идет быстрее.

…Розмари видит меня. Вернее, нас с лисятами. Где-то на расстоянии шагов в семь, когда людей между нами, способных скрыть истинное положение дел, уже не остается, видит. И вот теперь в синих маминых глазах вся моя жизнь. Я кожей чувствую ее восторженный, восхищенный трепет.

Переступаю через себя и нахожу глаза отца. Удивление там искреннее.

— Белла! Эдвард! — вошедшая в раж от таких чудесных новостей, светящаяся Роз подходит к нам первой. Тронуто, с трудом сдерживаясь от скорых объятий, смотрит на нас обоих. — Как же так?! И вы не сказали!.. Цветочек, ты не перестаешь меня удивлять! Я поздравляю тебя! Я поздравляю вас обоих, Эдвард! Боже, какое же это чудо! Как же замечательно! Рональд!

Оглядывается, вовлекая супруга в свою поздравительную речь. Он все еще, похоже, не может до конца осознать.

— Добро пожаловать, мама. Отец.

Высокий, лишь немногим ниже Эдварда. Стройный и ухоженный. Гладковыбритый. Сменивший одеколон и, похоже, имиджмейкера. Этот Рональд гораздо свежее и приятнее, чем тот, к которому я привыкла. Он правда другой. Как бы наивно это ни звучало.

— Мои поздравления, дочка, — сдержанно, но… тепло произносит он. Я уже и не помню, когда последний раз его голос был теплым.

— Спасибо…

Эдвард, наклонившись к Дамирке, молчаливо наблюдающему за всей сценой снизу, забирает сына на руки. Вольно или нет, малыш крепче прижимается к его груди.

— Ох, маленький мой! — Роз, мгновенно переключаясь на Колокольчика, не сдерживает умиления ни в голосе, ни в выражении лица. Поворачивается к нашему котенку всем корпусом. Рональд глубоко вздыхает.

…И тут же резко выдыхает. Как только Дамир озвучивает, изо всех сил стараясь быть слышным, две заученные фразы.

— Hello, Ronald. Hello, Rosemary.

— Здравствуй, мой хороший! — растроганная, Розмари аккуратно гладит Дамирку по плечу, — какой красивый, какой чудесный мальчик! Здравствуй. Ну конечно же, здравствуй!

Эдвард тихонько переводит Дамиру на ушко все сказанное. Колокольчик смущенно, но доверчиво улыбается. Роз расцветает.

— Привет, Дамир.

Ронни, не двигаясь с места, обращается к ребенку довольно мягко. И на русском.

Теперь мой черед изумленно выдохнуть. А вот в аметистах я вижу живое одобрение.

Дамирка, еще больше смутившись, закусывает губу.

— Здравствуйте, Рональд.

И вот тут происходит чудо — потому что Ронни, наконец, улыбается. В большей степени, конечно, перепадает Дамиру, но кусочек этой эмоции отца достается и мне. Невероятно искренней.

— У вас прекрасный сын, Изза. Спасибо, что позволила нам приехать.

— Это бесценно, Белла, — оторвавшись от Дамирки, вторит ему Роз. Наконец-то обнимает меня. Я прижимаюсь к женщине, отпустив руку Ксая, и закрываю глаза. Только теперь понимаю, насколько на самом деле соскучилась по ней и как сильно ее люблю.

— Мамочка…

Розмари обнимает меня крепче, впрочем, не забывая об осторожности. Целует в висок и потирает спину, все еще не выровняв до конца дыхание.

— Любимый мой Цветочек, ты большая, большая молодец. Все правильно. Все теперь будет хорошо. Очень хорошо.

Мне не хочется спорить.

Я вижу, как мой Эдвард, гордый и внимательный отец, держит на руках Дамира, мое ласковое солнце, боязно, но все же протянувшего руку Рональду… своему дедушке. И я понимаю, что вся моя семья, наконец-таки, здесь, вместе. В Рождество.

В нашей гостиной, невдалеке от панорамных окон в пол, стоит елка. Настоящая, темно-зеленая, с острыми пушистыми иголками и добротным бурым стволом. Ее раскидистые лапы подчеркивают пышность дерева, а высокая верхушка чуть-чуть не достает до потолка. Елка огромная и поистине рождественской красоты. Ксай сказал, без нее праздник не будет праздником в полном смысле этого слова. И эта его фраза обрела особый смысл вместе с ошарашенно-грустным блеском в глазах, когда мы с Дамиром признались, что это первая наша елка.