Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

Поприветствовав Фарипу, Жустини сказала ему с вызовом:

— Надеюсь, ты не будешь шарахаться от меня, как все эти добропорядочные сеньоры, которые прошли через мою постель, а теперь делают вид, будто не знакомы со мной!

— Нет, я не из их числа, — улыбнулся Фарина. — Позволь предложить тебе руку.

— Это потому, что ты здесь без жены, — сказала Жустини, подставляя, впрочем, ему свой изящный локоток.

Так, рука об руку, они и прошествовали в зал, где их увидела Мария.

— Какая наглость! — воскликнула она. — Посмотрите на эту пару, дона Мариуза! Они посмели прийти на концерт сеньора Дженаро, но я сейчас выставлю их отсюда с позором!

Мариуза крепко ухватила её за руку.

— Ни в коем случае, Мария, успокойся! Сегодня особенный вечер, не надо его портить.

— Да, вы правы, — согласилась Мария. — Это у меня нервы взыграли из-за Тони. Почему он до сих пор не пришёл? Ведь обещал же! Где он сейчас? Я слышала по радио, что на ткацкой фабрике опять начались волнения. Наверняка он там! Хоть бы, на сей раз, его не ранили.

— Не надо думать о худшем, — посоветовала ей Мариуза. — Даст Бог, с Тони всё обойдётся. А вот по отношению к отцу он поступил действительно бессовестно. Сеньор Дженаро так мечтал увидеть его в первом ряду! И что же он сейчас увидит со сцены? Пустое место рядом с тобой?! Боюсь, он не простит этого Тони...

Мария слушала её вполуха, пристально наблюдая за входящими в зал людьми. Она ещё не потеряла надежды увидеть среди них Тони.

Но вместо него увидела Камилию, входившую в зал под руку с Самуэлом, и — чего только не бывает в жизни! — обрадовалась ей. Если Камилия здесь, значит, на фабрике у неё всё спокойно. Бастующие помитинговали и разошлись, на сей раз им удалось избежать схватки с полицией, и, слава Богу! Только вот где же Тони?..

Этот вопрос она задавала себе в течение всего концерта, а потом услышала его и от Дженаро, когда они с Мариузой отправились за кулисы, чтобы поздравить маэстро с невиданным, ошеломляющим успехом.

— Где он? Где мой сын? — сердито вопрошал Дженаро. — Я даже не мог сосредоточиться на игре! Всё смотрел в зал, на его пустое место, думал: он придёт, сейчас придёт!..

— И всё равно вы играли великолепно! — сказала Мариуза, а Мария попыталась сгладить назревающий конфликт между отцом и сыном:

— У Тони наверняка что-то случилось в типографии, его могло задержать там только очень важное и срочное дело.

— А мне всё равно, какие дела его задержали! — всё больше распалялся Дженаро. — Он не пришёл на мой первый концерт в большом зале! Я всю жизнь ждал этого дня, а мой сын не пришёл... У меня больше нет сына! Я не желаю его знать!

— Не говорите так, сеньор Дженаро, — взмолилась Мария. — Однажды это плохо кончилось. Завтра вы спокойно поговорите с Тони, он вам всё объяснит, и вы помиритесь.

— Я больше не вернусь в пансион! — вдруг заявил Джеиаро. Буду жить в отеле! А за вещами пришлю посыльного.

Его заявление ранило в самое сердце Мариузу.

— Как же мы будем жить без вас?! — воскликнула она, едва не заплакав от горя и обиды.

— А как же наш внук? Вы бросите его? — спросила растерянно Мария.

— Когда захочешь меня навестить, приходи с Мартинью в отель, — сказал ей Дженаро. — Но Тони с собой не приводи. Я не хочу его видеть!

Тони искренне хотел успеть на концерт отца, но ему пришлось стоять в пикете едва ли не до самого вечера. Ни Умберту, ни Камилия к бастующим не выходили, и вскоре стало ясно, что руководство фабрики опять возлагает надежды на полицию.

Жакобину, предполагавший такой исход забастовки, раздал ткачихам мешочки со стеклянными шариками, объяснил, как ими пользоваться:

— Когда здесь появится конная полиция, бросайте эти шарики лошадям под ноги. Лошади на них скользят и падают.

— Это опасная затея, — сказал ему появившийся здесь Жозе Мануэл. — Вы разозлите полицейских, и они могут даже открыть стрельбу.

— Они никогда не стреляют, — возразил Жакобину. — Их задача — всего лишь разогнать нас и напугать.

— Всё равно это безумие, — остался при своём мнении Жозе Мануэл. — Нина, пойдём отсюда! Я не могу допустить, чтобы в тебя опять полетели булыжники, как в прошлый раз!

Нина, конечно же, не послушалась его.

— Как ты вообще здесь оказался? Почему ты меня преследуешь? — сердилась она.

— Дона Мадалена зашла ко мне и сказала, что ты теперь работаешь по щиколотку в краске и у тебя на ногах язвы. Она просила меня забрать тебя с этой проклятой фабрики! — пояснил Жозе Мануэл. — Вот я и пришёл. А тут, оказывается, дела совсем плохи: безоружные женщины собираются вступить в борьбу с конной полицией! Пойдём отсюда, Нина! Ты же не самоубийца!..

Его уговоры были напрасными: Нина стояла на месте как вкопанная. И Жозе Мануэлу оставалось только встать рядом с ней, чтобы защитить её в случае опасности.

А между тем он оказался прав: скользя на стеклянных шариках, лошади падали и сбрасывали на мостовую своих седоков, а те, не понимая, что происходит, без всякого приказа открыли беспорядочную стрельбу по пикетчикам.

Жакобину скомандовал: «Бегите!» И все, кого не зацепила шальная пуля, бросились врассыпную. Полицейским, однако, удалось арестовать нескольких зачинщиков этой акции протеста, среди которых оказалась и Мира.

Раненых, оставшихся лежать на мостовой, Рамиру приказал увезти не в больницу, а в тюрьму, хотя многие из них истекали кровью и нуждались в экстренной медицинской помощи.

Вечером радио сообщило о беспорядках на ткацкой фабрике и об арестах руководителей смутьянов.

Мария, услышав это, едва не лишилась сознания. Она была уверена, что Тони арестован, но тут в пансион пришли Маркус и Жакобину, которые сообщили гораздо худшую новость: они видели, что Тони ранен, но потеряли его в толкучке.

— Мы надеялись, что ему всё же удалось добраться до дома, — растерянно говорил Маркус, и Мария, не владея собой, набросилась на него с кулаками:

— Ненавижу! Всех вас ненавижу! Это вы сбили с толку моего Тони! Где мне теперь искать его? В больницах? В тюрьме?

— Мы будем искать его вместе с вами, — сказал Жакобину.

Объездив все больницы, они выяснили, что ни в одну из них люди с огнестрельными ранениями вообще не поступали.

На следующий день Мария пошла не на работу, а в тюрьму — искать Тони,

Жакобину приставил к ней адвоката от профсоюзов — сеньора Андре, но среди арестованных они обнаружили в тюрьме только Миру.

— А где раненые? — спросил Андре у капитана Рамиру, добившись аудиенции с ним.

Тот ответил, что никаких раненых в тюрьму не привозили.

Но один из охранников, молодой сержант, шепнул тайком адвокату, что Рамиру, желая замести следы преступления, ещё ночью отдал приказ расстрелять всех раненых.