Елена Лабрус - Ветер в кронах

Катя тяжело вздохнула, но всё же вернулась за стол. Андрей сел только после того, как подвинул ей стул.

— Даже и не знаю, не зря ли я связалась с этим переводом, — вздохнула она примирительно.

— Конечно, нет, — тут же поддержал её Андрей. — За полгода допечатывают уже третий тираж. Последняя книга Эдуарда Полонского пользуется необычайной популярностью в стране. Выходить с ней на мировой уровень — правильное решение.

— В этом нет особо моей заслуги. Отец её написал. Шпиль редактировала. А я, — она махнула рукой, — просто собрала в кучу все его разрозненные мысли и облекла в форму романа.

— И всё же, на книжной обложке стоит твоё имя рядом с отцовским, — настаивал Андрей. — И с тобой заключили договор на следующую. Твою собственную.

— Боже, не напоминай, — закрыла Катя рукой глаза. — Я как вспомню, сколько ещё предстоит работы, у меня одно желание — всё бросить и забыть.

— А книжка всё же получилась сильная, — подала голос бабушка, забирая у Ваньки хлеб, которым тот баловался. — Там чувствуется твой стиль. Твой отец и близко так не умел. У него выходило жёстко, рублено, не побоюсь этого слова, похабно.

— Ба, — укоризненно покачала головой Катя и подняла брошенную ребёнком ложку. — Я надеялась, хоть ты не будешь читать.

— Разве я могла такое пропустить? — вскинула голову бабушка. И её интеллигентный профиль гордо дёрнулся вверх. — Книгу твоего отца — запросто, но твою — никогда. И каким бы, простите, мудаком, он ни был, а в том, что у тебя талант, оказался прав.

— Вы оба мне безбожно льстите, — наклонилась Катя над своей тарелкой, но отхлебнув пару ложек борща, вновь отложила ложку. — И насчёт похабно ты не права. Те книги, что он писал в последние годы под псевдонимом очень даже милые. Я прочитала не все, но те, что успела — исключительно трогательные. И все о любви.

— Так он всегда был конъюнктурщиком, — не сдавалась бабушка, пытаясь впихнуть в Ваньку ещё ложечку размятого борща. — Писал то, что востребовано. Значит, о любви было востребовано.

— О любви всегда востребовано, — дипломатично вмешался Андрей.

Но Катя вообще не хотела об этом говорить. Она покривила душой, когда сказала, что часть отцовских книг не успела прочитать. Она просто не смогла. Они рвали ей душу, которая и так кровоточила незаживающей раной.

Во время аварии Катя получила сотрясение мозга, перелом лодыжки и множественные ушибы. Андрей сказал, что каким-то чудом Глеб умудрился развернуть машину от пропасти и принял весь удар на себя. Глебу не хватило каких-то пары метров или нескольких секунд для манёвра, в результате которого они бы выжили оба. Но он успел спасти только Катю.

Андрей приехал на место аварии первым. Глеба он застал ещё живым. В отличие от Кати, он был в сознании и умер уже в больнице. Андрей же и занимался всем, что касалось Катиной госпитализации.

Оправившись от сотрясения мозга, она переживала, что потеряла ребёнка. Но когда узнала, что это не так, категорически отказалась оперировать сломанную лодыжку, потому что это требовало наркоза и было опасно, прежде всего, для плода.

Что она почувствовала, когда она узнала, что Глеб погиб, она предпочитала никогда не вспоминать.

Всю беременность она не могла ходить. А угроза выкидыша и совсем приковала её к постели. После месяца в краевом центре её перевезли в Москву, а потом она осталась у бабушки в Снежиче.

Если бы не отцовский ноутбук, что починил Димка. Не дневники. Не книга. Катя понятия не имела, как бы держалась. Она и представить не могла, когда говорила со Шпиль, что сесть за книгу ей придётся так скоро. Если бы не ровный голос Шпиль.

Катя с таким энтузиазмом включилась в работу, что «Ветер в кронах» закончила до родов. Рукопись была отдана Насте — Димкиной, теперь уже, жене, которая полностью взяла на себя хлопоты по её публикации. А у Кати с рождением Ваньки начались совсем другие заботы.

Если бы не мама, не Герман, не бабушка. Всё же семья у неё самая лучшая. Катя была крайне признательна всем.

Но львиную долю всех тягот, забот и расходов всё же тянул на себе Андрей.

Её серьёзный, милый, терпеливый, самоотверженный Андрей.

Всего на несколько минут он опоздал к автобусу. Но кто знает, как сложилась бы Катина история, если бы он не опоздал. Он ехал за автобусом до ближайшей остановки и только когда выяснил, что Кати в нём нет, бросился вдогонку.

Авария случилась почти у него на глазах.

Но что бы Катя ни делала, как ни убеждала себя, как ни была ему благодарна за всё, она никак не могла ему простить, что это он сказал ей про смерть Глеба. Словно именно он в ней виноват. И это совершенно иррациональное, несправедливое к нему чувство заслоняло для Кати все остальные.

Что бы Андрей ни делал, он был не Глеб.

Она изводилась сама и изводила Андрея, не в силах с этим справиться.

Когда Ваньке исполнилось полгода, лодыжку, сросшуюся неправильно, заново ломали и оперировали. Потом ещё одна операция. Наконец дело шло к полному восстановлению. Но именно его, как и чтение отцовских книг, Катя всё оттягивала и оттягивала.

— Скажи, — обратилась Катя к Андрею специально при бабушке, которая всегда отличалась житейской мудростью, умела и поддержать, и вовремя остановить Катю, не позволяя перегнуть палку. А вопрос был для Кати очень важным. — Ты подумал над моим предложением?

— Кать, — промокнул он рот салфеткой и откинулся на спинку стула. — Я искренне не понимаю. Зачем? Почему именно сейчас? Я всё же предлагаю после свадьбы.

— Чего ещё от тебя хочет эта принцесса на горошине? — насильно, но бабушка всё же докормила Ваньку (Катя устала с ней бороться) и, вытащив его из детского стульчика, теперь держала на руках.

— Я хочу поехать в Острогорск, — не дала Катя ответить Андрею.

— Андрей же только прилетел, — поднялась бабушка вместе с ёрзающим малышом, который никак не хотел сидеть на месте.

— Тамара Ивановна, да это неважно, — отмахнулся Андрей.

— Очень даже важно, Андрюша. Очень даже. Важно. Зачем? — она смерила Катю тяжёлым осуждающим взглядом и подошла к окну, пытаясь заинтересовать ребёнка видом. — Смотри, Ванюша, птички. Да, птички. Еду у кисы воруют. Чик-чирик! Воробушки.

— Чики, — пытался повторить малыш, наклоняясь к стеклу, и Катя с Андреем одновременно улыбнулись.

— Я хочу попрощаться с его отцом, прежде чем выйти замуж, — старалась придать Катя своему голосу равнодушие, но не смогла. И слёзы, что навернулись на глаза, тоже не смогла скрыть.

Андрей шумно вздохнул и встал, чтобы убрать посуду.

— Андрюшенька, я сама приберу. Ну-ка, сходи-ка лучше погуляй с ним, — вручила бабушка Андрею Ваньку и сняла с ребёнка оставшийся с обеда нагрудник. — Ванюша, кто там? Киса? Киса пришла и всех птичек разогнала?