Елена Лабрус - Ветер в кронах

Она бросила нагрудник на стол, строгая, статная, непреклонная, и села напротив Кати, когда Андрей вышел.

— Катерина, ты что творишь? — отодвинула она тарелку, хотя та ей совсем и не мешала. — Ты какого лешего парня изводишь? Уж он вокруг тебя и котиком, и козликом. Пылинки с тебя сдувает. А ты? Не стыдно тебе?

Катя поставила локоть на стол и закрыла лицо рукой. Но губы вся равно предательски задрожали, и слёзы невозможно было остановить.

— Глеб умер. Понимаешь, Катя, умер. Его больше нет. Нет здесь. Нет в твоём Острогорске. Нигде нет. Прими ты уже это, наконец.

— Я не могу, — всхлипывала Катя, вытирая слёзы руками. — Ты тоже меня пойми. Не могу. Я не по дурости, не для того, чтобы мучить Андрея. Я просто не могу поверить в это. Для меня он всё ещё жив.

— Думаешь, ты приедешь туда, где всё о нём напоминает, и тебе будет легче?

— Он там похоронен. Может, когда я попрощаюсь с ним у его могилы, то смогу наконец отпустить. А пока, — Катя вздохнула тяжело, прерывисто, — я понимаю, как невыносима, как несправедлива по отношению к Андрею. Но ничего не могу поделать с этим чувством. Мне кажется, что я Глеба предаю.

— Ну, вот это и совсем уже глупости.

— Я знаю, ба, знаю, — тёрла Катя глаза салфеткой. — Но мне кажется, если бы Глеб не погиб, я никогда не выбрала бы Андрея.

— Нет, моя хорошая. В том-то и дело, что ты так думаешь именно потому, что Глеб погиб. И знаешь, не думала, что это скажу, — бабушка встала и погладила Катю по голове. — Езжай! Раз уж оно действительно тебе так надо — езжай!

После бабушкиного одобрения получить и согласие Андрея оказалось совсем несложно.

В тот же вечер Катя принялась собирать вещи.

Маленькая, юркая, как мышонок, Настя даже на восьмом месяце беременности сохранила и свою непоседливость, и подвижность, и громкий командный голос заводилы.

Они стояли в зале аэропорта, и Настя давала Кате последние наставления.

— Я буду сбрасывать тебе каждую переведённую главу. Обязательно перечитывай, — махала она указательным пальцем.

— У меня же с английским пока беда, — вздохнула Катя.

— Я помогу, помогу, не переживай, — прижал её к себе одной рукой Андрей.

— Да, вот пусть он, кстати, не только читает, но и подтянет тебя немного, — Настин указательный перст передвинулся на Андрея и снова обратился на Катю. — Это важно. Это пока я твой агент. Но сама понимаешь, у меня тут некоторые обстоятельства, — положила она руку на свой огромный живот, — а придётся и интервью давать, и с их агентом общаться, и вообще, возможно, тебя пригласят лично. Язык однозначно нужен. Так что, займись!

Громогласно объявили о том, что начинается посадка на их рейс.

— Ванюха, может, ты с ними не поедешь? — спросил Димка малыша, который чувствовал себя очень уютно на его руках.

Рядом с миниатюрной Настей, хоть и округлившейся колобком, он смотрелся древнерусским богатырём. Этакий Алёша Попович, светловолосый, голубоглазый, улыбчивый. Взял в полон заморскую принцессу и, судя по тому, как он смотрел на свою Настю, — ни за что уже не отпустит.

— Вот что ты там будешь делать? Ворон считать? — всё также уговаривал он Ваньку, который его на удивление внимательно слушал. — А здесь мы с тобой и на рыбалку, и по грибы, и по пустым банкам стрелять пойдём.

— Ля? — переспросил его ребёнок.

— Да, стрелять. Пах! Пах! — показывал Димка наглядно.

— Па, — повторил Ванька.

— Я вам постреляю, — возмутилась Настя, хлопая мужа по спине. — Пах! Пах!

— Па! — обрадовался Ванька.

— Ничего, что мы в Москве, — протянула руки к сыну Катя. И он тут же охотно потянулся ей навстречу. — Где ты здесь по грибы собрался?

— Да ладно тебе цепляться, — белоснежно улыбнулся Димка, отдавая Кате малыша. — Думаешь, тут вокруг Москвы мест нет, где можно грибочков нарвать?

— Да в каждом парке, — улыбнулась Настя. — Ладно, давай уже обнимемся да идите.

И Ванька, сидящий на руках у Кати, махал им дольше всех. До самого выхода.

— Карина нас встретит, — отстегнул Андрей привязные ремни, когда в прохладном салоне самолёта под гул двигателей Ванька заснул.

— Может, не надо было Карину просить? — поправила Катя тонкий плед, укрывая сына. — Кто-нибудь из твоих сотрудников мог бы встретить.

— Она сама вызвалась, — Андрей протянул Кате руку. И она вложила в его раскрытую ладонь свою.

— Спасибо, что ты согласился на эту поездку.

— Я бы предложил тебе сам. Честно говоря, я вообще надеялся, что мы переедем в Острогорск навсегда. Поэтому поехать туда после свадьбы показалось мне логичнее. Меньше этих рискованных перелётов.

— Мы же вроде уже обсуждали это.

— В прошлом году всё было по-другому. Я мог предложить тебе только квартиру. Но ни тебя, ни меня такой вариант не устраивал. А теперь, когда все строительные работы на побережье закончены, я могу предложить тебе нечто большее, — он загадочно улыбнулся.

— Мой обновлённый дом? — укоризненно покачала головой Катя. — И когда ты собирался мне сказать?

— Вообще-то это был свадебный подарок. Но, — он равнодушно покачал головой, — я найду, что тебе подарить.

— Андрей, — Катя забрала руку. — Вот эту твою черту — тихушничество — я не люблю больше всего. Ведь все наши проблемы из-за твоей скрытности. Один раз уже мы именно из-за этого и расстались.

Нет, Катя никому не рассказала, что было у них с Глебом до аварии. Никому не призналась, что выбрала его. Что практически дала ему обещание, хоть Глеб и не нуждался в её ответе. Именно поэтому она чувствовала себя предательницей. Именно поэтому ей было так тяжело.

Для Андрея всё выглядело иначе. Словно они с Катей поссорились, но потом помирились. А смерть Глеба — лишь несчастный случай, никак не касающийся их отношений. А Катины мучения лишь из-за того, что она оказалась от Глеба беременной. Но Андрей стал первым, кто поддержал её в стремлении во что бы то ни стало сохранить малыша.

И о той последней ссоре за все два года им так и не удалось толком поговорить.

— Не знаю, смогу ли я измениться, — вздохнул Андрей. — Мне просто и в голову не приходит, как это выглядит со стороны. Я даже и представить не мог, что ты решишь, что я действительно познакомился с тобой ради дома. Мне до сих пор всё это кажется такой нелепостью. Но ты поверила, а я, — он сокрушённо покачал головой, — я даже не нашёлся сразу что ответить.

— Я и не дала тебе такой возможности, — Катя ободряюще пожала его руку, так и оставшуюся лежать на подлокотнике.

— Я два дня собирался с мыслями. Такой глупостью мне это казалось. Мои драные майки, — он посмотрел на неё искоса. — Я же просто в них работал, а не надевал напоказ. Директор я или не директор, а потому и хозяин, что очень многое делаю на своих объектах сам. Мне это нравится — работать не только головой, но и руками.