Лиз Лоусон - Счастливчики

– Нет… – Я открываю рот, чтобы защититься, сказать ей, как она не права, но Люси игнорирует меня и продолжает говорить.

– Я даже на преступление ради тебя пошла, лишь бы помочь тебе почувствовать себя лучше. Думаешь, мне можно попадаться на вандализме? Это навсегда разрушит мои шансы на поступление в колледж. Ты знаешь, что мой папа не какой-то модный продюсер. У нас нет такого огромного дома, как у вас; моя семья не может позволить себе отправить меня туда, куда я захочу. Папа с трудом удерживается на работе, впрочем, откуда тебе знать, ты месяцами не интересовалась. Но даже это меня не остановило. Я пыталась быть хорошим другом. Я даже не жаловалась, когда ты сорвала мой день рождения прошлым летом. Я знала, что тебе трудно выбираться из дома, быть рядом с людьми… – Она отталкивается от моей кровати и встает, скрестив руки. – Я скучаю по тебе, Мэй. Я скучала по тебе целый год – скучала по твоему пению, по твоему смеху, по тому, как ты играешь на трубе. Иногда кажется, что чертов монстр забрал в тот день обоих моих лучших друзей. – Люси качает головой. – Можешь ли ты признать, что ситуация вышла из-под контроля? Ты должна рассказать родителям об этих письмах. Должна перестать позволять тому парню дурить тебе голову – иметь над тобой власть. Разве ты этого не видишь?

Я дрожу от гнева. Не могу поверить, что единственный человек в мире, кому я все еще доверяла, сказал мне такое дерьмо. Как статуя сижу на кровати, но, когда Люси пытается меня коснуться, я отмахиваюсь от ее руки с такой силой, что подруга отшатывается. Она на мгновение закрывает глаза, а когда открывает их снова, то смотрит на меня грустно.

– Я собираюсь уйти. Пожалуйста, расскажи об этом кому-нибудь. Кому-то из взрослых. Своим родителям. Эти письма… Это так неправильно. Надо что-то сделать. Парень одержим тобой. Посмотри на них. Он не остановится, пока ты как-то не отреагируешь – пока не расскажешь кому-то, кто может помочь. Это фигово. Разве ты не видишь, Мэй? Ну же? – Она умоляюще смотрит на меня, а когда я не отвечаю, просто вздыхает. Люси берет свое пальто и сумочку, а я сверлю взглядом собственные ноги, отказываясь поднимать голову, пока за подругой не закрывается дверь спальни.

Когда в субботу вечером раздается телефонный звонок и я вижу, что это Мэй, то резко сажусь в кровати и сначала смотрю на себя в зеркало, прежде чем ответить, как будто она меня увидит.

– Успокойся, Теллер, – бормочу я. Плюхаюсь на живот, приподнимаюсь на локтях. Я лежу здесь с тех пор, как расстался с Конором час назад. Приятель вытащил меня в торговый центр, хотел купить новую рубашку. Думаю, он пытается произвести впечатление на Люси.

– Мэй! – практически кричу ее имя в телефон и съеживаюсь. Вышло так глупо, что хочется повесить трубку. Я прочищаю горло. – Ты как?

На другом конце тишина, а потом сопение.

– Привет, – ее голос звучит хрипло, как будто она плачет. Я пытаюсь придумать, что сказать. – Ты еще там?

– Да. Привет. Извини.

С ее конца снова всхлип.

– Эй, ты в порядке?

– Да. – Мэй заходится мокрым кашлем. Она явно врет.

Я не знаю, что ответить. С Розой было легко. Она всегда рассказывала мне каждую мысль, которая приходила ей в голову, хорошую или плохую, и хотя иногда это утомляло, зато и гадать не приходилось. Мэй – другое дело.

Ее голос врывается в мои мысли:

– Ты можешь приехать?

– Сейчас? – Я съеживаюсь, поняв, что ляпнул. Неужели я никогда не научусь сначала думать, потом говорить? – То есть да. Конечно. Когда? Я готов. – Теперь мои слова натыкаются друг на друга, как будто не могут понять, как покинуть рот в правильном порядке. Мэй на другом конце линии издает смешок. По крайней мере, моя неловкость иногда полезна.

– Хорошо бы сейчас, если ты не против.

– Нет! В смысле, да. То есть нет… в общем, я не против. – Качаю головой и заставляю себя на секунду заткнуться, чтобы взять под контроль этот словесный понос. – Скоро буду.

Когда я паркуюсь возле дома Мэй, внутри настолько темно и тихо, что можно решить, будто там никого нет. Я звоню, и Мэй немедленно открывает, словно стояла по ту сторону двери и ждала меня.

Ее лицо опухшее, красное, как будто она проплакала несколько часов.

Мои глаза расширяются. По нашему разговору я понял, что она расстроена, но это – намного больше, чем я ожидал. Распахиваю руки как раз вовремя, и Мэй падает в мои объятия.

– Эй. Эй. – Глажу ее по волосам и впервые в жизни почти уверен, что нашел правильные слова: – С тобой все в порядке? Что произошло? Чем я могу помочь?

Тридцать минут спустя я сижу на ее кровати в окружении самых мерзких писем, которые когда-либо видел. Мы не говорили ни слова с тех пор, как добрались до комнаты и Мэй подтолкнула их ко мне. Я пытался спросить ее, что это, но она просто махнула, мол, читай. Сейчас я молчу по совсем другой причине.

– Что думаешь? – На последнем слове голос Мэй срывается. Я не могу заставить себя посмотреть на нее. Эти письма…

Я даже не знаю, есть ли достаточно сильное слово, чтобы их описать. Ужасающие? Не совсем правильно. Мерзкие – слишком слабо. Тошнотворные, пожалуй, ближе всего.

– Ты кому-нибудь говорила об этом? – Я кривлюсь. Мой голос звучит так осуждающе.

Лицо Мэй превращается в маску, и она начинает собирать бумаги в стопку.

– Нет.

Я теряю ее. Последнее, что я хочу, это потерять Мэй.

– Эй. – Хватаю ее руки, чтобы остановить. – Прости. Я не хотел, чтобы это так прозвучало. Я придурок.

Она смеется, но вынужденно.

– Это все… – Не могу подобрать слова. Я знаю: если озвучу то, что хочу сказать – «запредельная хрень», – это будет конец разговора. Мое сердце бешено стучит. Ситуация настолько выше моих полномочий, что даже не смешно. Убираю со лба непослушные волосы и думаю, что бы мне хотелось услышать в ее положении. Кто я такой, рассказывать ей, как следовало поступить с этими письмами? Понятия не имею, что делал бы на ее месте. – Просто столько всего надо переварить. Позволь мне начать все сначала. Пожалуйста?

Мэй кивает. Она кажется такой маленькой, что больно смотреть.

Я на секунду закрываю глаза, чтобы собраться с мыслями. Когда снова их открываю, то говорю:

– Прежде всего, могу я спросить, почему ты никогда никому об этом не говорила?

Она вспыхивает.

– Я не знаю. Когда пришло первое, я не могла поверить, что это происходит на самом деле… Как оно ко мне попало? Дэвид в тюрьме . Должно быть невозможно проворачивать такое из тюрьмы. – Мэй качает головой. – Я была дурой. Не понимала, что в тюрьме легко делать запрещенные вещи, если знаешь нужных людей. Но с этим первым я даже не хотела думать о том, что оно существует, поэтому вместо того, чтобы что-то сказать, просто засунула его в глубину шкафа. – Ее губы сжимаются в линию.