Саша Ино - Огонь Черных лилий

После него появляется мой непосредственный начальник — «Игла».

Он почти одного роста с Ясмином, но все равно проигрывает ему. Так же, как и в росте, он не сравнится с ним и в комплекции. Игла худой и вытянутый. Его возраст не далеко ушел от моего… Самый младший из лидеров в совете Пяти. Наверное, поэтому он не потерял юношеского озорства, блестящего линзами очков, скованных тонкой золотой оправой. Зеленые глаза, белые короткие волосы и нечто вроде длинных пейс, которые Игла часто заплетает в косы, довершающие облик моего шефа.

Я не слишком рьяно его приветствую. И то, исключительно из вежливости…

Поясню… Для меня не совсем очевиден его вклад в революцию. Ну, повезло парню возглавить армию в последний день войны. Да, уж, как не вовремя погиб Бульдог, подарив могучее наследие штабной крысе!

Когда последний из вождей скрывается за дверью, генералы начинают спешно разбредаться.

Я один торчу посередине кулуара, в ожидании неизвестно чего.

Что я здесь делаю…

Ясмин… Я должен ему сказать. Или нет?

Мне безразлично. Я просто тупо стою, покинутый мыслями и чувствами.

Внезапная звуковая волна.

Я оборачиваюсь.

Воздух качнулся от аромата кофе… Ясмин.

Он идет ко мне.

Я смотрю в его глаза. Мои слова разбегаются по пространству и мне никак их не собрать…

— Ты подождешь меня? — он убирает прядь волос с моего лба, вторгаясь перчатками в мое личное пространство.

— Нет, — еле выговариваю я, — Я домой поеду…

Дыхание до сих пор сперто в груди.

Нервное возбуждение.

Да что со мной?

— Хорошо, увидимся…

Ясмин… Прости, я не смогу. Ты даже не представляешь, насколько сегодня торжественный день. Завтра все изменится. Точно. Ты чувствуешь это? Я да. Более того, я уверен, ты сильно расстроишься. Прости. Еще раз прости.

За все сразу! За то, что я так и не стал тем, кем ты хотел меня видеть, за то, что я перестал быть тем, кого ты всегда знал. И еще, я решил порвать нашу кровную тягу. Так надо… Слишком долго я был твоим кукольным генералом.

Глупое слово. Хотя точное. Ты ведь играл со мной. А значит, я кукла. Но, знаешь, я никогда не был марионеткой. Спасибо Валентине она мне напомнила это…

Ясмин, не спасай меня больше.

Отпусти.

Твое лицо столь бесстрастно, что оно, как статуя великого мастера, просто прекрасно, настолько, насколько может быть красива ледяная гора в бликах северного сияния.

Ясмин… Феникс должен сгореть.

Ты убил меня. Выпил все живые соки.

А теперь отпусти.

Быть может, Валентина и ее боль вернут меня к жизни.

Хотя бы на час… Я хочу снова почувствовать вкус борьбы и смысл движения вперед. Это мое последнее желание!

Он смотрит на меня странным взглядом своих синих глубоких глаз. Такое впечатление, что мой мальчик видит меня впервые в жизни. Что он хочет мне сказать?

Неожиданно он бросается на меня, вцепляясь своими губами в мои.

Такая внезапная страсть, такое жгучее желание.

Как на него не похоже! Что с ним?

Он с такой жадностью впивается мне в губы, с такой силой обвивает шею и держит мое лицо в своих руках. К чему столь бурные эмоции… Как странно!

Сегодня он первый сделал шаг. Он тянется ко мне, становясь на цыпочки, хотя обычно наклоняюсь я. Его неистовство и порывистость бросают меня в жар.

Как сладок миг.

Я отвечаю ему. Прижимаю рукой к себе, держа за пояс. Глажу его спину по шелку формы, проходя вскользь по моей Африке. Он так близко, он так страстен…

Этот поцелуй…

Мне внезапно начинает казаться, что Винсент целуется, как в последний раз. Настолько жадно он дарит свою страсть. Винсент.

Я отдаляю его от себя и смотрю в глаза.

Он как будто боится чего-то, как будто прощается.

Я глажу его волосы, цепляя черные пряди хвоста.

— Зачем ты их отращиваешь? — спрашиваю я.

— Хочу быть похожим на тебя, — механически отвечает Винсент, сосредоточенный на впитывании глазами моего образа.

Я снова привлекаю его к себе. Теперь я склоняюсь над ним, держа за подбородок. Я целую его как можно медленнее и нежнее, передавая смысл моего существования. Пусть знает, мы никогда не расстанемся, я не позволю.

Мой поцелуй шепчет: «не бойся», вселяя изворотливостью языка, уверенность в нашем времени.

Мы не прощаемся, ты не должен так думать.

Винсент как никогда легко и покорно поддается моим губам. И мне снова начинает казаться, что я больше никогда его не увижу.

Бред.

Мы настолько поглощены друг другом, настолько одурманены силой безумной нежности, что забываем обо всем на свете. Впервые меня не волнует публичность и откровенность. Мне наплевать, что здание кишит людьми. Наплевать, когда краем глаза я вижу, как в помещение, где мы так обнажены чувствами, врываются люди, и, обезумев от увиденного зрелища, спешат оставить нас в покое.

Мне наплевать.

Сейчас я наслаждаюсь мягкими губами Винсента, так неаккуратно изрезанными первым неистовым касанием. Он обнимает меня, а я прижимаю его к своему сердцу. Мы едины, и я отчаянно гоню ощущение глухой тоски.

Мы не расстанемся. Я обещаю.

Валентина сидит у огня. Кажется, она спит.

В доме непривычно чисто. Она, что и правда убралась? Как интересно…

Должно быть, восприняла мои слова серьезно, а я как обычно просто шутил.

— Спишь, — не то утверждаю, не то спрашиваю я.

— Нет, — негритянка открывает глаза, — Хорошо, что ты пришел.

— Я же обещал, да, и куда бы я делся.

— Наверное, туда же, где обычно проводишь время…

Улыбается.

Что она имела ввиду…

— В смысле? — осторожно интересуюсь.

— Сам говорил, что дома редко ночуешь…

Глупенькая. Ну, нельзя же меня так пугать.

— Работа часов и дней не считает.

— Конечно, — она улыбается, — У тебя были такие испуганные глаза… О чем ты подумал?

Наблюдательная…

— Ни о чем важном.

— Как прошло мероприятие?

— Все супер!

Как-то нерадостно прозвучало.

— Понятно, а что у тебя с губой?

— Где? Что?

Она кивает.

Я провожу рукой, на пальцах остается чувственный след тусклой крови.

— Треснула на морозе.

— Я так и подумала, — издевается Валентина.

— Вообще, какое твое дело?

Раздражаюсь.

— Прости. Я не хотела тебя обидеть. Просто не знаю, зачем ты скрываешь, что встречался с любовницей. Разве я имею какое-нибудь отношение к твоей жизни, разве я могу вообще быть судьей твоим поступкам? Ты так усиленно скрываешь наличие девушки… как будто делаешь что-то ненормальное! — она просто безобидно шутит.

Хм… Валентина, если бы ты только знала насколько ненормально то, что я делаю, и насколько ты проницательна. Даже завидую твоему таланту…

Я пожимаю плечами и ухожу в спальню. Надо переодеться… Белая рубаха и черные штаны. Да, я именно так хожу дома. Ну, не всегда же носить форму!