Саша Ино - Огонь Черных лилий

— Ужасная рана…

— Ага. У меня вместо раздробленного участка кости стоит инплант из какого-то дорогущего метала. Доктор меня оперировал под дулом пистолета. Бедняга, он тоже рисковал лицензией. Причем трижды… Моя рука никак не хотела заживать.

— Ты рассказываешь это с таким восторгом! Но ведь тогда царил хаос природного ужаса.

— Прекрасное было время, как я хочу туда вернуться! Ты отметила, что мне идет мой наряд? Знаешь, когда мы начинали, мы так и ходили…в рубашках и штанах. Было в этом что-то от романтической эпохи. Ясмин в голубой рубахе и черных джинсах, Эдо в красной атласной блузе и таких же черных штанах. А я… в брюках и зеленой холщевой куртке.

— Зеленой?

— Ага.

— Не твой цвет…

— Поэтому я и ходил в ней, нонконформизм даже по отношению к дизайну. Зато потом мы преобразились… Эдо нацепил военную жилетку цвета хаки и защитные штаны, Ясмин одевался в белые одежды бедуинов. Кстати очень удобно. Правда, когда холодно, тонкая ткань совсем не греет. Но во время морозов он обходился длинной овечьей дубленкой…

— А ты?

— А я носил черную водолазку с короткими рукавами и черные военные штаники, они так классно заправлялись в сапоги. Да, еще у меня был синий берет. Не помню, откуда я его выкопал… Забавно. Мой берет так гротескно смотрелся с зимним кожаным пиджаком с шерстяными вставками… Я выглядел, как… — я осекся, — Не важно.

— Ты был счастлив…

— Да, — лезу в карман брюк, — Смотри, таким я был раньше.

Протягиваю выцветший снимок, который всегда храню под рукой.

Валентина с интересом вглядывается.

На снимке наше великое трио.

Я сижу по центру на земле и с дикой ухмылкой чищу кольт. Рядом устроился Ясмин в своих белых одеждах, и как обычно сосредоточенно смотрит в камеру. Эдо располагается справа от меня на старом ящике и мешает жижу отвратительного цвета, кипящую в котле.

— Ты такой смешной, — улыбается Валентина, — И без дурацкого хвоста.

— Тебе тоже не нравится моя придумка?

— Нравится… — Валентина подвигается ко мне ближе и гладит по щеке, — Ты мне сам нравишься, ты настоящий. И я хочу отблагодарить тебя… Я спасу и залечу твою израненную душу.

Она пытается меня поцеловать, но я мешаю. Выставляю ногу вперед, упираясь ей в живот, не больно, но она не сможет придвинуться.

— Не так, — говорю я, — Мне не нужна такая благодарность. Я не Саян.

— Извини, — Валентина смущена и расстроена, — Но…

— Если хочешь быть полезной, подстриги меня, — я горазд на спонтанность.

— Подстричь? — она удивлена.

Я показываю пальцем на снимок:

— Хочу стать снова собой.

— Хорошо, я все сделаю, — Валентина целует мою руку.

Зачем?

Высвобождаюсь из ее влажных губ, и снова накидываю рубашку.

Я не хочу ее жалости…

Через какое-то мгновение мои волосы раскиданы по полу. Я снова стал собой.

— Спасибо, — говорю я.

— Это я должна тебе быть благодарна.

— Забудь.

— Не забуду. Моя жизнь продолжается благодаря тебе. Как я могу выбросить из головы бесценность твоего поступка?!

— Ты такая смешная. Жаль, что я не знал тебя раньше.

— Почему?

— Я бы подарил тебе замечательный подарок на день святого Валентина. Помимо умения убивать, у меня есть еще один талант — выбирать безупречные подарки.

— Ты мог бы организовать свое ремесло, не стань революционером.

Смеюсь.

— Не думаю. Но у меня есть кое-что для тебя…

Не дожидаюсь ответа и лечу в спальню. Нахожу черный мешочек, перевязанный синей лентой. Возвращаюсь и передаю бархатный дар Валентине.

— Что это?

— На память.

Она достает блестящий кулон в виде двух дельфинов вокруг крупного сапфира. Подарок Ясмина.

— Я не могу принять… Слишком дорогой.

— Значит, помимо светлой памяти, он сможет прокормить тебя в тяжелое время…

Подмигиваю.

— Но?

— Прошу, возьми. Мне он не понадобится.

Она бережно прячет подарок в своей леопардовой куртке и на ее глазах появляются слезы.

— Глупая, почему ты плачешь?

— Я не плачу…

Валентина смущенно обманывает.

— Не верю, — стираю рукой ее слезы, — Не плачь, все хорошо. Ты в безопасности со мной.

— Я знаю.

Она такая чудная.

— Еще немного и я влюблюсь, — иронично произношу я.

Пищит галлограф.

Несколько минут пропадаю в душном разговоре с Ясмином.

Как он не вовремя.

Как он надоел…

Нет сил скрывать от него мои возвышенные стремления. Окутываю его правдой, и, пойманный его ревностью, спешу вернуться к Валентине.

Прощай, Ясмин.

Я не хочу помнить твой театр. Я хочу стать собой… а не оставаться твоим кукольным генералом.

Когда я сажусь рядом с девушкой, Валентина кладет свою голову мне на плечо, тихо произнося:

— Я так устала… Я хочу спать…

Улыбаюсь.

Простая задачка.

Беру ее на руки и несу на свой матрац. Она так беззащитна, так стройна и рядом со мной она кажется такой маленькой. Забавное ощущение, я уже привык чувствовать себя слабым. Но с ней я обретаю силу и высоту. Хочется ее защитить и приласкать, как много лет назад хотелось позаботиться о стране.

И я выполню свое обещание, данное Валентине. Раз у меня есть цель, значит, я жив!

Мы лежим, обнявшись, как брат с сестрой. Она засыпает, а я проваливаюсь в сладкий плен абсентовой дремоты.

Лежать в постели, где еще сегодня утром был Винсент и не чувствовать рядом тепла его тела слишком трудно и тяжело.

Я не могу заснуть. Бессонница наполняет глаза стекольной прочностью, раскрашивая стены в причудливые полуоттенки ночи. Сегодня мы окончательно потеряли всякий стыд.

Никто не может себе позволить целоваться в холле торжественного зала. Кроме, разумеется меня. Сегодня я позволил себе все, и, думаю, напрасно. Но рациональность ушла на второй план, оголенный ток нервов Винсента и мое желание обладать им превыше даже вселенского разума.

Нас видели.

Пускай.

Я не смогу забыть поцелуя. Он был болезненным, как будто наша любовь умирала, и Винсент со мной прощался. К тому же он сам меня поцеловал… Сломал привычность — оборвалось внутри. Я не понимаю, почему после столь жадного касания мы сейчас не вместе. Я скучаю, хотя я не готов признаться в этом.

Хочу его.

В этом я легко признаюсь. Мои желания — закон.

Не в силах сладить со своим порывистым ветром вожделения, тормошу сонные кнопки галлографа.

Жду целую вечность.

Наконец-то.

Аудио режим? Как хочешь, родной мой. Не видеть твоего лица, а лишь ощущать незримую сексуальность голоса в двойне приятно.

— Ясмин? — голос Винсента.

Холоден и печален.

— Как ты?

— Все супер.

— Я скучаю.

— Ясно…

Как далеко от меня…

— Приезжай, я пришлю машину.

— Дела, я не могу.

— Можешь, приезжай. Я сделаю тебе вкусный чай и зацелую до пяток. Я хочу тебя.