Джеймс Уоллер - Унесенные ветром. Век XX

— Вовсе я не думал о таком, — Билли изо всех сил старался не покраснеть.

— Значит, вы подумали другое: «У этой дамы наверняка что-то не порядке с головой.» Или что-то в этом роде.

— Вы, значит, всерьез занимаетесь восточной философией, дзен-буддизмом, шаманством, вызываниями духов и разным другим колдовством? То есть, вы занимаетесь этим профессионально? — Билли решил перехватить инициативу.

— Ну, вряд ли психоанализ можно считать профессией — в данное время, во всяком случае. Ладно, Билли, пейте виски, забудьте о коанах. Просто Барт читал мне письмо вашего деда, мистера Уэйда Гамильтона, где тот рассказывал о том, что вы качали заниматься литера — турой. Я решила, что у вас реакция должна быть несколько отличной от реакции так называемого среднего человека.

— Вот тут я уж точно пропал, — рассмеялся Билли. — Лучший из тестов на наличие таланта. И я его не выдержал. Я безнадежен, да?

— Отнюдь.

— Но как же? Вы все время утверждали, что я слишком стереотипно, стандартно мыслю, что я постоянно попадаюсь в ваши ловушки.

— Ничего вы не попались, — теперь Мод выглядела вполне естественной, даже скучающей.

— Ладно, не утешайте меня. Буду читать «Махабхарату», «Бгахавадгиту» и всякую подобную всячину, чтобы не попасть впросак в следующий раз, когда опять встречу такого же … нестандартного человека. Значит, дядя Барт уже член палаты представителей штата? В нашей семье это, наверное, самый большой политический успех. Он сделал то, что безуспешно пытался сделать его отец, мой дед.

— Вот как? — лицо Мод вытянулось. — Барт никогда не рассказывал об этом.

— Значит, он утаил это от вас. А может быть, ему не рассказывал об этом дед, хотя во время тех событий дядя Барт уже был достаточно большим, мог бы и сам понимать, что происходит. Ладно, это неважно. Важно то, что была попытка проникнуть в коридоры власти. Когда деду было лет тридцать, ему показалось, что он нашел то, что искал — он вступил в ряды Народной партии. Это была партия фермеров, в основном с Юга и Запада. Так вот, поскольку Уэйд Гамильтон всю жизнь безвыездно прожил в Джорджии и был с самого начала яростным сторонником идеи объединения фермеров в политическую партию, он просто не мог не познакомиться с Томом Уотсоном, руководителем этой самой Народной партии. Он, выражаясь современным языком, ходил в его команду. Тогда, в начале 90-х годов прошлого века, эти ребята прорвались даже в Сенат в Вашингтоне, а их человек Уильям Брайен едва не победил на президентских выбор 1896 года. Дед встречался и с Брайеном, здесь, в Чикаго, на их партийном съезде. Что же касается личных успехов деда в политике, то он не пошел дальше кандидата в члены законодательного собрания штата Джорджия. Дядя Барт эту ступеньку уже перешагнул. Кстати, он представитель от какой партии?

— Он республиканец, — улыбнулась Мод, предчувствуя реакцию Билли.

— Боже мой! — он схватился за голову с театральным ужасом. — Его дед Чарльз Гамильтон, сражавшийся и погибший за Конфедерацию, наверняка перевернулся бы в гробу, узнав об этом.

— Что делать? — Мод развела руками, и жест этот тоже не был лишен сценического налета. — Барт превратился в стопроцентного янки, во-первых, а во-вторых, он вот уже лет десять общается только с богатыми да сановными людьми. Среда, знаете ли, затягивает, — закончила она шутливо-удрученным тоном.

— Это уж точно, — согласился Билли. — Затягивает, как водоворот, чтобы иногда вышвырнуть в совершенно ином месте.

— О, это достаточно тонкое и точное замечание. Наверняка вы пришли к такой мысли самостоятельно, ведь вы же литератор.

— Понимаю, вы издеваетесь надо мной?

— Отнюдь. Литература сейчас встает в ряд занятий респектабельных, как и прочие похожие сферы деятельности, раньше считавшиеся несерьезными.

— Например?

— Например, театр. Я ведь театральная актриса.

— Вот он что! — протянул Билли. — Тогда с вами нужно держать ухо востро.

— Почему?

— Ну, а как же — профессиональное притворство, привычка примерять и носить разные маски.

— Нет, — покачала головой Мод. — Наверняка я была плохой притворщицей, о всяком случае, мне так показалось. Я хочу сказать, что театр я оставила. Отчасти это произошло, конечно, и по настоянию Барта.

— Почему? Ему не нравилась ваша профессия?

— Не профессия, как он считает, а занятие. Да, он полагает, что у политического деятеля супруга не может быть актрисой.

— Ага, значит, не все считают театр и литературу серьезными занятиями. Сколько же все-таки условностей! — Билли покачал головой. — Хорошо, что у меня нет тяги к политике.

— Условности существуют в любой отрасли человеческой деятельности. Разве вы не столкнулись с ними, встретившись с издателем?

— Не то, чтобы совсем не столкнулся … — он вспомнил Пирсонса, Лоуэлла и Робинсоне. — Мне, пожалуй, просто повезло в первый раз. Послушайте, я все хотел спросить об одной вещи… Вы можете не рассказывать мне об этом, но дед упоминал об одном вашем родственнике, отправленном на электрический стул. Это было в начале прошлого года.

Лицо Мод помрачнело.

— Достаточно тягостная история. Лучше вам не напоминать об этом Барту. Дело этого родственника было совершенно безнадежным. Сюда приехала его мать, с которой он, кстати, не поддерживал никаких отношений в течение нескольких лет. Похоже, что в полиции так и не узнали бы, откуда он. Но этот человек вдруг сказал свое настоящее имя, рассказал, где живут его родные. Вот тогда только его мать и узнала о случившемся. Было слишком поздно пытаться предпринять что-то.

— Понимаю, — поспешно кивнул Билли.

— Билли, — Мод смотрела куда-то за него. — Познакомьтесь с Грейс, это моя подруга.

Он поспешно обернулся. Девушка лет двадцати в платье, кроем напоминавшем тунику, таком же коротком, как и то, что было на Мод, черноволосая и стройная, казавшаяся еще более тонкой из-за высоких каблуков туфель, возникла из ниоткуда. С улицы она не могла войти. Значит, все это время сна находилась в доме? Но почему Мод не представила ему Грейс раньше? Все же очень странная, Мод.

Билли встал с диванчика и поклонился, Грейс подала ему руку, и он подержал в своей руке холодные вяловатые пальцы. Орехового цвета глаза девушки глядели на Билли почти с абсолютным равнодушием. Он не считал себя записным сердцеедом, но не мог не отметить, что такое, почти открытое игнорирование себя особью противоположного пола встречает впервые.

— Очень приятно, — произнесла девица довольно низким, хрипловатым голосом.

— Билли приехал из Джорджии, — сообщила Мод.

— Очень интересно, — тон Грейс доказывал совершенно обратное тому, что она говорила.

— Грейс, посиди с нами, — предложила Мод.