Джеймс Уоллер - Унесенные ветром. Век XX

Он помолчал, потом заговорил снова:

— Джоан, совсем тебя измучило это плавание, да?

— Наоборот, я начинаю привыкать, мне все больше это нравится.

— Может быть, из Кейптауна можно будет добраться самолетами? Я дам телеграмму Уильямсу в Найроби. Уильямс — наш будущий опекун, он профессиональный охотник. Белый охотник, как там говорят.

— Вряд ли можно добраться туда самолетами из Кейптауна, — покачала головой Джоан, — ведь это несколько тысяч миль.

— Сейчас-то это уже несложно. Совсем я тебя измучил, старушка?

— Билли, перестань говорить об одном и том же. Я себя прекрасно чувствую. Если уж ты решил меня бросить, так и скажи.

— Ну что ты, детка. Ты же прекрасно знаешь, что я тебя никогда не брошу. Просто я не могу сейчас сидеть на месте, поэтому таскаю тебя за собой… Но самолетами, наверное, возможно — в несколько приемов. Я тебе рассказывал, какие были самолеты лет пятнадцать назад? Это были бамбуковые палочки, обтянутые брезентом. Просто удивительно, как это они не рассыпались в воздухе. Ты хочешь виски?

— Нет, да и тебе, наверное, хватит. Ты пил вино за обедом, а еще два коктейля.

— Дорогая, да ведь это детская доза. — Он поднялся, бросил книгу Фитцсиммонса на прикроватный столик, прошлепал босыми ногами к холодильному шкафу, достал бутылку, пластмассовый стаканчик с кубиками льда, налил себе, не разбавляя водой, только бросив в стакан два кубика.

— Ты не представляешь, как пьют в Джорджии, — продолжал он, садясь на свою койку и отхлебывая из стакана.

— Так же, как и везде, — усмехнулась она.

— Э, нет. Из глиняных кувшинов, вмещающих по три кварты, по полкувшина за раз — этого ты не хотела?

— Нет, — сказали она. — Этого я не хотела никогда. А сейчас я тебя хочу.

В Кейптаун они пришли утром. Было довольно свежо, почти холодно. Город словно бы сползал розовато-белой пеной в бирюзовую воду с холмов.

Корабль должен был простоять здесь почти целый день. Коули вышел вместе с Джоан в город. Он дал телеграмму Уильямсу в Найроби, чтобы тот встретил их через несколько дней в Дар-эс-Саламе.

Уильямс оказался краснолицым, не очень высоким, коренастым. На нем был охотничий костюм, состоявший из защитного цвета френча, таких же бриджей и высоких шнурованных башмаков. Голову белого охотника прикрывала широкополая шляпа, когда-то, очевидно, бывшая того же защитного цвета, что и костюм, но теперь совершенно вылинявшая от солнца.

— Я, как вы догадываетесь, получил вашу телеграмму, — сказал Уильямс. — Вещей у вас много с собой?

— Нет, три не очень больших чемодана и еще рюкзак, — ответил Коули.

— Отчаянный вы народ, — покачал головой Уильямс. — А некоторые берут с собой барахла столько, что и в двух грузовиках не вывезешь. Сейчас мы проедемся вон на той развалюхе к аэропорту, точнее — к тому месту, где может сесть самолет.

«Развалюха» оказалась довольно вместительным двухосным автомобилем с брезентовым верхом. Водитель автомобиля тоже был белым, как и Уильямс.

До импровизированного аэродрома, то есть, относительно ровного участка местности, оказалось миль пять. Дар-эс-Салам, промелькнувший за запыленным стеклом, показался Коули декорацией, вырезанной из цельного куска известняка. Людей на улицах было мало, это совсем не соответствовало представлению Коули об этом городе.

Он подмигнул Джоан, переоблачившейся в новый комбинезон цвета хаки, панаму и башмаки с толстой подошвой и сидевшей напротив него на крашенной деревянной скамеечке:

— Все только начинается, старушка.

Самолет оказался почти таким же небольшим, как и автомобиль, разве что корпус его был дюралевым, но скамеечки внутри очень напоминали те, что были в автомобиле.

— Мы сейчас летим в Арушу, — сказал Уильямс. — Все интересное можем увидеть уже сейчас.

Места в салоне самолетика — если это можно было назвать салоном — оказалось мало. Чемоданы и рюкзак заняли почти все пространство, свободное от трех тел. Кресло пилота находилось прямо перед пассажирами.

Сначала мотор оглушительно затрещал, фюзеляж самолета задрожал противной мелкой дрожью, потом треск мотора перешел в ровный рев. Самолет немного развернулся и, слегка покачиваясь на неровностях поля, побежал. В окошках замелькали далекие кустарники и деревья, там и сям разбросанные по желтой равнине. Потом последовал несильный толчок, кучки деревьев и кустов быстро ушли вниз, к земле, будто сплющившись. Открылась панорама, которую нельзя было увидеть снизу: звериные тропы, тянущиеся цепочками к пересохшим водопоям, несколько неглубоких водоемов, которые еще не высохли, горы на горизонте.

— Глядите-ка, сколько зверья сразу, — Уильямс, перекрикивая рев мотора, показывал в иллюминатор.

Там, внизу, бежали зебры — сверху были видны только их округлые спины, на которых нельзя было разглядеть полос — и антилопы-гну. Животных и в самом деле было много, они растянулись в несколько цепочек. Когда тень самолета падала на них, они отчаянно шарахались в сторону.

Но потом зебры и антилопы стали совсем крохотными, и нельзя было различить уже, бегут они или стоят на месте. Цвет равнины из желтого сменился на сероватый, вскоре пошли предгорья, где антилопы карабкались вверх по едва заметным тропам. Затем возникли горы, серые, с ярко-зелеными зарослями в ущельях, со склонами, покрытыми молодой бамбуковой порослью.

Растительность постепенно редела, исчезала, горные пики становились острее, ущелья — темнее. Они видели однообразную картину в продолжение полутора часов, потом вдруг что-то стало наплывать сбоку, с северной стороны, и они увидели квадратную белую вершину, даже на таком расстоянии казавшуюся огромной.

— Вот она, красавица, — Уильямс выглядел очень довольным, будто это величественное, сверкающее льдом и снегом творение природы было делом его рук.

— Килиманджаро. Почти двадцать тысяч футов. Масаи называют вершину горы «Домом бога».

А гора проплывала сбоку — величественная, безмолвная. Казалось, и рокот мотора не мог достигнуть этой холодной, безжизненной поверхности. Они пролетали мимо горы необычайно долго, словно бы самолет завис в воздухе и не продвигался вперед.

Коули прильнул губами к уху жены:

— Вот, детка, только ради этого стоило попасть сюда.

Вскоре опять пошли горные озера, заблестели, словно струйки расплавленного металла, бегущие речки, зазеленели ущелья. Минут через десять самолет приземлился в Аруше.

С непривычки к высоте было тяжело дышать, сердце учащенно билось.

— У вас может поначалу кружиться голова, — предупредил Уильямс. — Здесь высота над уровнем моря до четырех тысяч футов. Ничего, скоро мы спустимся пониже.

Они заночевали в небольшой гостинице. Ночью было слышно, как где — то работает радиостанция. Попискивание, сигналы, обрывки музыки, слова незнакомой речи. В гостинице было опять две койки, что напомнило им каюту корабля.