Цви Прейгерзон - Дневник воспоминаний бывшего лагерника (1949 — 1955)

Карп записал свои теоретические выкладки, которые должны были произвести переворот в астрономии. Он «открыл» Закон Сары, «Экватор Нелли» — так остались в моей памяти имена жены и дочери Карпа.

Наступил день его освобождения. Я собрал для него несколько сот рублей среди заключенных, пожал ему руку и с дружеским чувством попрощался. На нем были помятый бушлат, сумка на плече, лагерная ватная шапка. Раскрылись лагерные ворота, и оттуда вышел создатель теории Вселенной — вышел в необъятную, серую, неприветливую тундру.

… В лагере было два Шульмана и два Меллера. Начну с Шульманов.

Первый Шульман был братом Зиновия Шульмана и сыном одесского кантора. Он (первый Шульман) сидел в лагере второй раз, но имел срок только 5 лет. После смерти «уса», в марте 1953 г., была объявлена амнистия всем заключенным, кроме политических. Подлежали освобождению также осужденные на пятилетний срок как уголовники, так и политические. Однако осужденных на 5 лет среди политических было крайне мало. Среди них был Шульман.

Еще до нашего знакомства первый Шульман пытался покончить жизнь самоубийством. Он перерезал себе вены на руках и был едва спасен. После выздоровления его посадили в БУР (за нарушение лагерного режима) и перевели в 9-й лагерный пункт, где он находился до освобождения весной 53-го года.

Вся семья Шульманов была очень музыкальной, и этот Шульман не был исключением. Он очень любил канторское пение и напевал мне (на наших совместных прогулках) отрывки из песнопений знаменитых канторов. За это я любил Шульмана — у меня слабость к молитвенным напевам с детства. К нам в местечко нередко приезжал каитор, и тогда в синагогу всегда набивалось много народу. Я пробирался туда и весь превращался в слух, получая огромное удовольствие и наслаждение от песен кантора и его хора.

Зиновий Шульман был скупым на пение, пел в лагере весьма редко, но его брат любил петь. Я его охотно слушал. Он любил и рассказывать. Он был простым душевным человеком. В лагере участвовал в самодеятельности КВЧ, даже инсценировал постановки. После освобождения он остался в Воркуте (ему не разрешили выехать домой) и стал работать в театре Воркуты.

18.11.57 — Второй Шульман, Аркадий Ефимович, и его жена Тамара Николаевна Юргенсон (шведско-русского происхождения) были врачами. У них было двое сыновей. Жили они в Москве. Аркадий Ефимович был, по его словам, врачом-консультантом в районе, где был завод имени Сталина — ЗИС. Видимо, он имел какое-то отдаленное отношение к «делу ЗИС». Ему дали 10 лет.

Аркадию Ефимовичу было около 50-ти лет. Среднего роста, обаятельный, красивый, стройный, с легкой походкой, с приятным низким голосом, был всегда чисто выбрит. Его единственный изъян — косоглазие. Почему-то за все время пребывания в лагере он так и не смог устроиться по специальности. Мне думается, тут сыграло роль решение суда или соответствующих органов, по которому все осужденные по «делу ЗИС» должны были содержаться исключительно на тяжелых физических работах. Он работал на черных работах, но был человеком дела, который умел найти выход из любого положения. Он наладил хорошие отношения с врачами, и коллеги часто освобождали его от работы. В конце концов его перевели в инвалиды, хотя он был относительно здоров. В конце 53-го или в начале 54-го он устроился на работу на РЭМЗе, в цех по гальванизации. Там работал зэк, которому вскоре предстояло освободиться, и Шульман занял его место. Он работал гальванизатором до освобождения. Но врачом ему так и не разрешили работать.

Я убедился, что второй Шульман был прекрасным врачом. Однажды он обследовал меня и дал дельные медицинские советы. Даже высокие чины лагерной администрации приглашали Шульмана к себе домой как опытного врача. У «опера» Мельникова была жена еврейка, из Одессы (мы ее звали Фаня), которая тоже работала в спецчасти лагеря. У них было два мальчика (одни был очень похож на еврея). Дети были болезненные, и Фаня часто приглашала Шульмана к детям. У него всегда были при себе всякие лекарства.

Шульман лечил и заключенных, но бесплатно. У него был препарат против импотенции мужчин. Иногда он делал заключенным уколы перед их освобождением. Не знаю, помогало ли это людям, но Шульман был уверен в положительном результате…

Второй Шульман был в какой-то степени дельцом. «Кумерсант» — так окрестил его Леня Кантаржи. Когда летом 54-го года было разрешено выдавать заключенным пропуск за зону, Шульман получил его первым. Он пользовался покровительством кого-то из лагерного начальства. Он имел право ходить в Рудник и в Воркуту — там Шульман нашел пациентов. В домах, куда его вызывали, его кормили, поили.

В Москве у него была собственная дача, легковая машина, красиво обставленная квартира. Жена и дети были ему преданы, писали ему теплые письма. Тамара Николаевна и его старший сын приезжали в Воркуту на свидание. Сестра Тамары Николаевны жила на Кавказе (кажется, в Гаграх), и вся семья Шульмана ездила туда на автомобиле на летний отдых.

В сущности, я знал Шульмана как приятного обходительного человека, любящего жизнь. Хотя он был арестован как еврей, еврейские вопросы его не занимали. Он любил слухи, но вралем назвать его было нельзя.

…В лагере был еще врач-еврей — Айзнер, судьба которого была схожа с судьбой Шульмана. Он был членом партии, работал в районе завода ЗИС в должности заведующего райздравотделом.

19.11.57 — С этим Айзнером был настоящий театр. Во-первых, он почти не слышал — беседуя с ним, надорвешь глотку. Во-вторых, он был немного тронут или симулировал психическое расстройство. Ему было 57 лет, он был ниже среднего роста, грузный, с красным лицом, совершенно седой. Он был инвалид и имел много свободного времени. Над ним часто подшучивали, особенно Керлер, который умело, артистично ему подражал. Айзнер интересовался политикой, и его разыгрывали, рассказывали всякие небылицы, сочиняя то, чего в действительности не было и в помине. Он очень любил выражение «бойдем локшн» [15] Афн бойдем локшн ( Идиш ) — Всякие глупости, небылицы. .

Вряд ли Айзнер был «тронутым». Как бы то ни было, от него я впервые услыхал про «дело ЗИС» в подробностях. Директором этого завода был Лихачев (теперь этот завод называется ЗИЛ — завод имени Лихачева). Его заместителем был Эйдинов, еврей, относительно молодой, выросший, насколько я помню, в детском доме. Он обладал исключительными административными способностями, но, несмотря на это, первым слетел с должности. Лихачев (он по существу был хорошим человеком, и все, что он делал, было результатом давления сверху) уволил его первым… Затем началась буря — стали арестовывать инженеров-евреев, главного конструктора, начальников цехов. Было арестовано около 90 человек. Клевета, которую возвели на них, была страшная.