Цви Прейгерзон - Дневник воспоминаний бывшего лагерника (1949 — 1955)

У нас были неплохие певцы. Например, Сергей Яковлевич Ребриков — хороший тенор, хотя, конечно, его голос нельзя было сравнить с голосом его тезки Сергея Яковлевича Лемешева.

Ребриков жил в бараке номер 1, и в 1952 — 1953 гг. я его хорошо знал. Это был крепкий мужчина лет сорока, гурман и дамский угодник. Любил жаловаться и приукрашивать истории из своей жизни, посвященные, главным образом, его музыкальным успехам, а также неотразимым победам над женщинами. По его словам, знаменитая Нежданова хотела его усыновить. Все знатоки музыки пророчили ему прекрасное будущее, и если бы не арест, он был бы теперь народным артистом…

В КВЧ был также Панфилов — актер комедийного жанра. Он был маленького роста, лет тридцати пяти, работал парикмахером. Он играл в постановках главные роли, а также принимал участие в концертах и в маленьких скетчах. Его напарником в них был лысый одессит Старцев, работавший «культоргом» и живший в клубе, в маленькой комнатушке. Старцев дружил с Айсеровичем.

В зрительном зале было около 250 мест, а так как население лагеря было раз в десять больше, то постановки повторялись по несколько раз. Премьеру посещали лагерные начальники и их жены; билеты на премьеры выдавали также шахтерам, «стахановцам» и придуркам. Второе представление — для работников РЭМЗа, третье — для рабочих строительных бригад. Перед спектаклем устраивали собрание («штаб»), на котором обсуждали практические проблемы шахты, РЭМЗа, строительства. На этих «штабах» присутствовал начальник лагеря, его помощники, начальники предприятий и администрация лагеря.

Айсерович был очень занят работой и не всегда можно было его найти (разве что по дыму трубки — он много курил). Много времени он проводил в комнатке Старцева, в клубе. Он настолько хорошо овладел освещением сцены, что после освобождения из лагеря, не имея права выезда, устроился на работу осветителем в городском театре Воркуты (там работал и Шульман, и еще несколько бывших лагерников). В этом театре он познакомился с женщиной, уже немолодой танцовщицей (мать у нее была турчанка, отец — грузин), и женился на ней. Это была худая брюнетка, с горящими восточными глазами и звонким именем (забыл его). Она была плохой хозяйкой и в их маленькой комнате царил классический беспорядок. Через несколько месяцев Айсерович и его жена стали работать во вновь организованном театре кукол. В конце концов он устроился на работу в шахтостроительный трест на малооплачиваемую должность служащего. Из Москвы навестить его приехала мать, которая осталась недовольна своей неорганизованной невесткой.

Таким я помню Айсеровича: прекрасный человек, умница, всегда курит трубку, неустроенный в личной жизни, хороший инженер, отдавший семь лет своей жизни лагерю…

6.12.57 — Жорж Грин — тоже инженер-электрик, друг и ровесник Айсеровича — приехал с родителями в Советский Союз из США в 30-х гг. и принял советское гражданство. Высокий брюнет, в очках, — внешне он был типичным евреем. Грин был не только хорошим специалистом, но и культурным человеком, знавшим мировую и русскую литературу. Работал в посольстве США переводчиком и получил 25 лет за «шпионаж». Арестовали и его сестру, которой дали 10 лет.

В лагере он работал в шахте нормировщиком. Все его попытки устроиться работать по специальности кончались неудачей. Когда Айсерович освободился, мы считали, что Грина (не без усилий Айсеровича) назначат техником по рентгену, но Грушевский, надо полагать, воспротивился этому, и работа досталась другому зэку, прибалтийцу. Некоторое время Грин был на общих работах. Только в 55-м году он стал работать на РЭМЗе.

Я любил беседовать с Грином — это был человек высокого интеллекта, с широкой эрудицией. […]

17.12.57 — Да, были евреи в 9-м воркутинском лагере. Вот Илья Наумович Пружанский, с которым я жил в бараке № 1. Это был человек лет тридцати пяти, рыжий, худощавый. Я бы сказал так: он не был похож на еврея, но многие евреи были похожи на него. Нос у него был весьма неарийский. И вот этому Пружанскому, когда он попал в плен, удалось убедить фашистов, что он русский. В плену он работал переводчиком и за это получил 10 лет. (В лагерях я встретил трех евреев, работавших в годы войны у немцев переводчиками и таким образом сохранивших себе жизнь.)

Пружанский-переводчик оказался родственником Пружанских из Кролевца, которых я когда-то знал. Весьма спокойный и уравновешенный человек, говорил он неторопливо, повторяя и убеждая, — все сказанное им было продумано и шло от ума и сердца. И еще я уважал Пружанского за чистоту души. Я не думаю, что он достоин осуждения за работу у немцев переводчиком в такие тяжелые времена, когда ему угрожала гибель. Он не очень-то хорошо знал немецкий язык. А однажды его даже заподозрили в его происхождении. Его послали к врачу на освидетельствование: не потомок ли он праотца Авраама?

Для Пружанского, который был обрезан, это было судьбоносным испытанием. Тихим голосом рассказывал мне Илья Наумович о своем визите к врачу. Врач — русский с Украины. Они были только вдвоем в кабинете. Пружанский, весь дрожа, разделся. Его принадлежность к еврейской нации не вызывала сомнений. Врач через некоторое время поднял глаза к своей возможной жертве. Что-то человеческое промелькнуло между этими двумя людьми… И врач подписал ему документ жизни, подтвердив, что у Пружанского нет признаков еврейского происхождения.

Пружанский был инженером-текстильщиком, все годы жил в Харькове, женился, родилась дочь. После его ареста жена вышла замуж за другого. В лагере Пружанский работал на РЭМЗе инженером в котельном отделении и в кузнечном цехе вплоть до освобождения. Начальство относилось к нему с уважением. В лагере этот прекрасный человек пробыл около 9-ти лет (у него были «зачеты»). После освобождения устроился на работу в тресте «Печоруглегеология» инженером. Вероятно, он там работает и по сей день. Он женился на женщине из Молдавии.

Во время отпуска Пружанский поехал в Харьков к своей дочери. Он мне рассказал об этой встрече. Дочь он не видел более десяти лет, теперь ей лет 14…

18.12.57 — В бараке № 1 жил также Яков Львович Виттенберг. Он был инженер-электрик, проработавший много лет в Москве и слывший большим специалистом по электродвигателям и генераторам. Он получил 8 лет за «неправильное» голосование по какому-то вопросу в комсомольской организации. Его жена тоже была арестована. Детей у них не было.

Виттенберг произвел на меня впечатление высококультурного человека и замечательного инженера, умеющего хорошо ладить с людьми и ориентироваться в обстановке. Он не делал различий между евреями и неевреями, в цехе у него были только работники. Ко всем он относился ровно и по-деловому.