Дебора Фельдман - Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней

Я ищу что-нибудь неподалеку и нахожу колледжи Пэйс, Сары Лоуренс, Бард и Вассар — во всех есть программы для взрослых. Я скачиваю заявления о поступлении, но на сайте колледжа Сары Лоуренс есть телефон для записи на собеседование, так что я начинаю с него. Голос женщины на том конце провода звучит спокойно и бесстрастно. Она предлагает мне прийти на собеседование в первый понедельник марта, потому что осенний курс уже набран.

Я заранее готовлю все эссе, пишу их от руки, прежде чем напечатать. Первые два автобиографичные. Это ведь моя фишка, думаю я . Надо использовать все, что есть .

Я не рассказываю Эли, что поступаю в колледж; вместо этого я сообщаю ему, что хочу записаться на бизнес-курсы, но меня, вероятно, не возьмут. Он не возражает. Уверена, что он думает: Ну кто примет хасидку в светский колледж?

В день, когда я приезжаю в кампус колледжа Сары Лоуренс, на улице облачно и влажно после вчерашних дождей. Молодые дубовые листья тяжело свисают с ветвей, с них капает на бетонные дорожки. Студенты в галошах — обладатели рюкзаков из искусно состаренной кожи и беспечного вида — группками прогуливаются по пышным зеленым лужайкам. Я ставлю машину на главной парковке и, не глядя по сторонам, шагаю по Рексэм-роуд в сторону адреса, который мне сообщили по телефону.

В коротком черном парике и длинной юбке я контрастирую с окружающими сильнее, чем ожидала; все вокруг в джинсах. Если бы мне можно было ходить в джинсах, думаю я, то ничего другого я бы и не носила. Хотела бы я выбросить все свои юбки и до конца жизни ходить только в штанах.

Джейн на собеседовании переходит сразу к делу.

— Мы бы с радостью вас приняли, — говорит она, — но это полностью зависит от ваших писательских навыков. На этом курсе придется много писать; здесь нет ни экзаменов, ни оценок, только эссе и аттестации. Было бы жестоко с нашей стороны принять вас, зная, что вы не обладаете возможностью выполнять эту работу на должном уровне.

Я понимающе киваю.

— Конечно. Я все понимаю. — Я передаю ей три старательно сочиненных эссе и спрашиваю, когда смогу узнать, поступила ли.

— Вы получите письмо через пару недель.

И в самом деле через две с половиной недели приходит фирменный конверт, отмеченный логотипом колледжа Сары Лоуренс. «С радостью сообщаем Вам, что Вы приняты в Программу непрерывного образования в колледже Сары Лоуренс». Я весь день провожу с письмом в руках, воображая себя студенткой колледжа, может быть, даже в джинсах и жакете J. Crew им в тон.

В кои-то веки я звоню матери, чтобы сообщить ей, что поступила, поскольку думаю, что ее эта новость порадует. Я знаю, что ей не нравится, что я живу среди хасидов, и, возможно, таким способом мне удастся донести до нее, что я хочу от жизни большего. Она поздравляет меня, и я слышу гордость в ее голосе, а также невысказанный вопрос о том, не отражает ли мой выбор колледжа Сары Лоуренс мою сексуальность. «Я слышала, что там очень хорошо относятся к геям», — только и говорит она. Меня подмывает сказать ей, что это вроде как не наследственное.

Это бизнес-курс, сообщаю я Эли. Я буду изучать бухгалтерское дело, маркетинг и тому подобное. Чтобы найти какую-нибудь приличную работу или, может, даже открыть когда-нибудь собственное дело. Его интересует лишь, сколько времени это будет у меня отнимать и смогу ли я забирать Ици из садика и готовить ужин как обычно.

В апреле в колледже устраивают день открытых дверей, где представляют нам профессоров, которые будут преподавать на курсах для взрослых в летнем семестре. Едва заглянув в учебный план, я тут же решаю пойти на курс поэтики, потому что мне всегда хотелось уметь читать, понимать и обсуждать поэзию и знаменитых поэтов, но я в жизни не встречала никого, кто хоть что-то об этом знает.

У Джеймса, профессора поэтики, стильная стрижка — волосы цвета соли с перцем острыми пиками спадают на лоб, — едва заметная щербинка между передними зубами и длинное сухопарое тело, заключенное в элегантный свитер и джинсы такого фасона, который, как мне кажется, люди надевают, когда ездят верхом где-нибудь в Новой Англии. Он выглядит именно так, как должен выглядеть человек, любящий поэзию, и, когда он говорит, его голос неспешен и тягуч, словно мед, стекающий с ложки, — идеальный голос для стихов.

Когда мероприятие заканчивается, я спрашиваю у него, имеет ли значение то, что я прежде не изучала поэзию, и можно ли как-нибудь подготовиться к курсу, но он говорит, что большинство людей, которые ходят к нему на занятия, вообще ничего не знают о поэзии. «Неведение в этой области знания встречается куда чаще, чем может вам показаться», — говорит он, слегка улыбаясь. Я чувствую себя избранной, даже просто беседуя с ним.

В местной библиотеке я выписываю «Нортоновскую антологию поэзии» [233] Антология американской поэзии XX века, впервые выпущенная в 1970 г. издательством W. W. Norton & Co, популярнейшее учебное пособие для англоязычных студентов, изучающих поэзию. . В первый понедельник июня я надеваю пару своих самых прозрачных бежевых колготок и синие эспадрильи Prada, которые купила на распродаже, забрасываю Ици в садик и через мост Тэппан-Зи и разлившийся под ним Гудзон еду в округ Уэстчестер. Солнце ярко отсвечивает от белой воды и крыш домов, выстроившихся вдоль берега, и дорожное полотно мерцает в зеркале заднего вида. Шум кондиционера в машине заглушает рев колонок, в которых играет европоп. Я опускаю стекло и свешиваю руку в летний воздух, покачиваю головой и постукиваю пальцами по рулю в такт музыке. Я втягиваю мякоть живота, оставшуюся после беременности, и пытаюсь разглядеть прежнюю линию талии в контурах черной футболки с длинным рукавом.

Маленькие слуховые окна в моем классе отбрасывают квадратики солнечного света на большой круглый стол, но, когда профессор начинает занятие, за столом нас всего трое. Я не ожидала, что группа будет настолько маленькой.

Джеймс представляется и просит нас обоих рассказать пару слов о себе. Мой единственный одногруппник — мужчина средних лет по имени Брайан, чернявый и темнокожий, с серьгой в ухе и тощими руками, которые болтаются в неимоверно пестрой футболке. Он что-то рассказывает о поездке с кем-то по имени Мик Джаггер и о шоу под названием MTV, но из его слов я понимаю только то, что ему нравится музыка и курить. Он периодически выбегает на улицу на пару затяжек, и я гадаю, что с ним такое, если он и часа не может высидеть без сигареты.

О себе я особенно не распространяюсь, упоминаю только, что я из хасидов, и Джеймс поворачивается и смотрит на меня с удивлением и интересом.

— Забавно, — говорит он. — Мой тесть — хасид. Не урожденный, но он решил стать хасидом, уже будучи взрослым.