Василий Сабинин - Право на приказ

В семье, где родился Готфрид Розе, был свой культ и свой кодекс. Дядя Готфрида в годы первой мировой войны был асом-подводником, добившимся четвертого в германском подводном флоте результата по сумме потопленного тоннажа — двести десять тысяч тонн. Открытки с изображением субмарины U-53 до сих пор пользуются бешеным спросом у коллекционеров, а имя Ханса Розе, ее командира, вписано навечно в историю германского флота. Когда-то это имя наводило страх на все побережье Атлантики. Ханс Розе был первым, кто открыл подводную войну у берегов сытой Америки, дерзко перейдя на своей лодке через океан осенью тысяча девятьсот шестнадцатого года. Его считали истинным рыцарем глубин, потому что, торпедировав судно, он сам по радио вызывал спасателей, а однажды даже собрал шлюпки с потерпевшими, отбуксировал их к побережью и, оставив в виду береговой черты, радировал в Куинстаун координаты «спасенных».

«Мужчины рода Розе да пребудут во всех делах первыми!» — гласил кодекс семьи.

В семнадцать лет Готфрид стал кавалером серебряного значка гитлерюгенда. Летящая вверх стрела со свастикой на ней открыла ему двери офицерской школы. Все думали, что он пойдет по стопам знаменитого родственника и выберет морскую карьеру, но флот оставался в тени, а авиация Геринга — в зените славы, и Готфрид Розе решил стать фальширмягером — парашютистом. В числе лучших он попал весной сорок первого года в Грецию, а третьего мая фенрих Розе шел по Афинам в парадной колонне парашютистов и держал равнение на генералитет, и каждый генерал казался ему полубогом. Тогда эти имена повторяла вся Германия: фельдмаршал Лист, Рихтгофен, Шернер, Дитрих.

Потом был десант на Крит, и в петлицах Розе появилась еще одна «птичка» — он стал оберфенрихом, то есть первым кандидатом на офицерский чин.

Теперь он — обер-лейтенант, и гауляйтер Берлина, отправляя его на задание, обещал самые высокие награды. На мгновение Розе представил себя оберстом с рыцарским крестом — здорово! Полковничьи погоны в двадцать четыре года — это совсем неплохо. Геббельс сделает это. Многие в армии считали его пустомелей, но теперь так считать некому: после июля прошлого года многие исчезли с горизонта.

Собственно, именно один эпизод из истории покушения на жизнь фюрера, связанный с Геббельсом, вселял надежды в обер-лейтенанта: майор Ремер, войдя к Геббельсу майором, вернулся оберстом и «спасителем» фюрера. Новоявленный оберст со своим батальоном ворвался в штаб генерала Фромма, и операция «Валькирия» кончилась полным крахом для заговорщиков. Если безвестный дотоле Ремер стал «спасителем фюрера», то кто мешает обер-лейтенанту Розе стать спасителем «тысячелетнего рейха»?

Так думал Розе всего тридцать шесть часов назад, когда прыгал с парашютом в холодную темень люка над Хелмно.

Теперь приходилось спасаться самому.

В одном месте он совсем было подумал, что удача изменила ему. В десятке километров от аэродрома, уже окончательно уверовав, что погони за ними нет, Розе и его спутники увидели русские танки, перегородившие шоссе.

«Может, потому и не гнались, что знали про эту засаду?» — похолодело под ложечкой у обер-лейтенанта, но танкисты при виде мотоцикла не выказали признаков тревоги, а разворачиваться на узкой дороге под пушками и пулеметами танков было сущей глупостью, которая могла стоить жизни. Розе решил идти напролом.

— Куда едешь, капитан? — спросил танкист, когда мотоцикл подъехал вплотную.

— Разведка шестьдесят девятой. Дай проехать.

— Рад бы, да не могу. В баках воробьи гнездо свили. Давай, разведка, твой трофей по целику перетащим.

Диверсантам помогли протащить мотоцикл по снегу в обход, и танкисты поинтересовались, не обгоняли ли «разведчики» заправки.

Обер-лейтенант ответил, что топливозаправочных цистерн по дороге не видел.

— Вот жалость-то, — сокрушенно вздохнул танкист, безуспешно пытаясь закурить на ветру. — Придется, видно, куковать здесь.

Розе щелкнул зажигалкой.

— Давай, разведка! Скоро возвращаться будешь?

— Скоро! — весело крикнул танкисту Розе, едва удерживаясь, чтоб не разрядить в этого дурня автомат, но второй раз за сегодняшний день рисковать не хотелось.

Именно в этот день из донесений сорок пятой танковой бригады и проникли в армию слухи, докатившиеся и до штаба фронта, о выходе передовых подразделений генерала Волкова к Познани, хотя на самом деле этот корпус придет позднее на целых пять дней, и в тот день он только форсировал Варту и приступил к ликвидации сильного Яроцинского укрепрайона в ста восьмидесяти километрах к югу от Познани.

Виновник, а точнее, источник этого слуха, обер-лейтенант Розе, был доставлен к генералу Коннелю и первым принес ему весть и о разгроме аэродрома, на котором базировалась авиадивизия, и о танках в десяти километрах от крепости.

Бригаденфюрер выслушал доклад, помолчал, прошелся по кабинету, явно любуясь собственным новым, теперь уже генеральским, мундиром.

«И когда он только успел?» — подумал относительно нового мундира «ваффен СС» на Коннеле, а тот снова уселся в жесткое кресло с высокой дубовой спинкой.

— Древние викинги, обер-лейтенант, сжигали приносящих дурные вести. Хороший обычай, но, к сожалению, забыт. А огонь очищает. Я вынужден вешать. Только что, перед вашим приходом, я дал приказ повесить двух офицеров и солдата, оказавшихся паникерами. У меня все основания присоединить к этим троим вас. Ваши чудесные избавления и истории о них начинают меня порядком раздражать. Где ваша рота? Что делают ваши люди? Не знаете? Я отстраняю вас от руководства возложенной на вас сверхважной задачей и назначаю на участок обороны «Север», к майору Шрезу. Там некомплект офицеров.

На этом беседа была закончена. Через сорок минут Розе прибыл в штаб укрепрайона «Север», где получил назначение на должность помощника коменданта форта «Виняри».

Начался новый, последний виток в карьере обер-лейтенанта.

— Володька! Володечка! Фомин! — послышались женские голоса рядом, и старшина, не успев оглянуться, был смят и затискан шумной стайкой медсанбатовских девчат. Они говорили наперебой и все сразу, и Фомин, обрадовавшись нежданной и редкой на войне встрече с теми, кого знаешь уже давно, услыхал от них, что медсанбат тоже добрался, и говорят, что здесь будет разворачиваться. Дивизия снова собиралась в одно целое. Девчата оглядели старшину, бесцеремонно покрутив в разные стороны, посмеялись слухам, что будто он стал большим командиром, а погоны еще старшинские.

Молодые, веселые, шумные, девушки привлекали внимание тех, кто шел или ехал мимо, и Фомин был рад им, как бывают рады нечаянным встречам люди на войне, когда нет дурных вестей, никто не убит и можно поглядеть на дружка-товарища, с которым тебя опять свели военные дороги.