Василий Сабинин - Право на приказ

Ночью штурмовая группа роты Абассова окончательно захватила стрельбище на восточной окраине города и вышла к форту «Антоний».

Из-за названий фортов в войсках стали возникать недоразумения, потому что у каждого из них было, по меньшей мере, два наименования — польское и немецкое. «Антоний» именовался так при поляках, а при немцах стал «Оствольфом» — «Восточным волком». Форт «Зеленец» сначала по-немецки назывался «Вицлебен», а в последний год переиначен в «Грауфорт».

Чтобы не погрязнуть в путанице имен, штаб корпуса для целеуказания присвоил фортам номера с отсчетом по всему периметру немецкой обороны по движению часовой стрелки от «Антония-Оствольфа», ставшего на оперативных картах «фортом № 1».

Приказывая корпусу не снижать до подхода новых дивизий нажима на оборону по всему фронту, командующий армией, сам того не зная, предотвратил крупную неприятность для своей армии, потому что затяжной удар без паузы и постоянное давление по всему фронту в этот день заставили бригаденфюрера Коннеля отказаться от посылки к Одеру на помощь войскам, пытающимся ликвидировать русский плацдарм на левобережье, ударной группировки, которой располагал. В эту группировку входило около шестидесяти бронеединиц: танков, САУ, штурмовых орудий и бронемашин, и о ее присутствии в городе командование 1-го Белорусского до начала февраля не имело никаких сведений.

Неизвестно, чем бы это могло кончиться, выйди в тыл армии такой кулак, но Коннель не разыграл свою «козырную» карту по двум причинам. Комендант Познани полагал, что лучше иметь этот кулак при себе и ввести его в бой будет никогда не поздно, а во-вторых, шифровка с просьбой выдвинуть все наличные бронесилы к Одеру была подписана простым пехотным генералом, командиром дивизии армии резерва, а бригаденфюрер Коннель не считал такие приказы обязательными для себя.

Тридцать первого января корпус провел перегруппировку. Дивизия Хетагурова переходила на северный участок кольца познанских фортов.

Все приходилось начинать сначала. Перед фронтом дивизии — пять фортов, все пространство между ними утыкано дотами, бронеколпаками, камнеметными фугасами, колючей проволокой, и все это было обнесено противотанковым рвом четырехметровой ширины и глубины с шахматным минированием. Каждый квадратный метр был перекрыт огнем, и за всем этим темнела мощная приземистая громада цитадели.

Кроме того, еще выяснилось, что форты и цитадель связаны между собой сетью подземных ходов, позволяющих манипулировать резервами скрытно и без потерь во время перебросок.

Двести сорок шестой полк подполковника Клепикова просочился за двое суток в предместья Виняри и Золач, действовал по преимуществу ночами и практически в огневом окружении множества неподавленных огневых точек немцев. Форты находились у полка за спиной не только неподавленными, но и, по сути, не блокированными. Двухметровые стены добротной кладки и бетона под мощными земляными насыпями невозможно было пробить ничем из того, чем располагала дивизия. Саперы совершенно серьезно предлагали пробить подкоп — минную галерею — под самый мощный, семнадцатый, форт.

Инженер из дивизии, один из инициаторов подкопа, прибыл в полк Клепикова и проводил рекогносцировку с полкового НП. Тогда подполковник и поинтересовался насчет реальности плана подкопа.

Разговор состоялся за банкой американской тушенки, которую «лейтенант Колька» разогрел на трофейной спиртовке. Клепикову не хотелось есть одному, и он пригласил инженера, до сих пор не отрывавшегося от стереотрубы.

— Садись, князь Курбский. Беру на довольствие, раз ты у меня обосновался.

Инженер повторного приглашения ждать не стал, спрятал блокнот и присел к банке.

— Не откажусь, Вениамин Степанович. Только почему князь, да еще и Курбский?

— А кто же ты, капитан? Вы ж тут чистое взятие Казани удумали. Может, поделишься соображениями?

Капитан, проглатывая горячую тушенку с хлебом, сообщил, что предполагается начать галерею из противотанкового рва, потому что там удобно относить землю по сторонам.

— Это больше двухсот метров, — прикинул вслух Клепиков.

— Двести тридцать два, если точно по профилю этого варианта, — уточнил инженер, для которого весь замысел уже стал реальным из-за суммы таких вот абсолютно точных и непреложных цифр.

— А саперов у тебя в наличии сколько?

— Взвод резерва комдива. Все остальные в штурмовых группах.

— И по твоему варианту их всех надо собрать сюда? Тогда народу хватит?

— Нет, Вениамин Степанович. Все равно мало. Придется из батальонов брать.

— Понятно, князь. Непонятно только, зачем все это придумано.

— Людей жалко, — просто и тихо ответил инженер. — У вас у самого в полку меньше половины штата, я сводку в дивизии смотрел. И потом, боевой опыт тоже не следует со счетов скидывать. Про Казань вы напрасно, хотя тоже как начало минной войны у нас, в России, знать полезно. Серьезно все это началось в первую осаду Севастополя. В Порт-Артуре тоже применялось, и весьма грамотно, в Сталинграде, сами знаете, канализационные коллекторы использовали для штурмовых групп.

— Но ведь сами не копали. Я, например, такого не помню. — Клепиков задумался и добавил: — И у соседей такого не было.

— Было. Я тогда еще учился и сам отчеты инженерных служб обеих сталинградских армий помню, и нашей, и шестьдесят четвертой. Немного, но копали. Лучше людей в траншее прибавить, чем вот так. И они целыми будут, и форты подорвем. С минимальными потерями.

— Хорошее дело, — поддакнул Клепиков.

— Реальное, во всяком случае, — ответил инженер, еще не уловив перемены в голосе подполковника.

— Я про то, что людей беречь — дело хорошее. Тут я тоже мысль одну имею, капитан. Не хуже твоей, а может быть, еще лучше. Взять дивизию, а то и весь корпус, отвести от Познани в какой-нибудь лесок, посадить по бойцу у каждого пня и дать по молотку с гвоздями — пускай забивают. Все будут заняты, организованы и в полнейшей безопасности! Сводка ежедневная по вашей формуле: «Один сапер — один топор — один день — один пень» — обеспечена, и эффект не ниже, чем у твоего метростроя. Как идея?

— Вы не верите в возможности правильной инженерной осады, товарищ подполковник, а у нее есть достоинства…

— Стоп, капитан! — прервал инженера Клепиков. — Ты ешь, не обижайся, я еще не самое обидное про твои достоинства сказал. Если б я тебя не знал, то не так бы разговаривал, а наладил бы тебя со своего НП куда подальше за твою дурацкую жалостливость, и там жалуйся на меня кому хочешь — я на передовой, и спрос с меня за словесные обороты маленький — это не боевая задача, за которую, сам знаешь, голым в Африку послать могут. Видимых результатов, говоришь, нет! А то, что армия уже на Одере, в семидесяти километрах от Берлина, — не результат? Если бы мы от Сталинграда сюда подкопы начали, то знаешь бы где были? И в Познань копали бы до второго пришествия или до китайской пасхи. Знаешь, когда в Китае пасха?