Василий Сабинин - Право на приказ

Так закончился день седьмого февраля тысяча девятьсот сорок пятого года в восемьдесят второй гвардейской дивизии.

— Что здесь было до прихода русских, Грегор? — Обер-лейтенант Розе умел пить, не пьянея, чего никак нельзя было сказать о его собеседнике.

Эсэсман Грегор почти всю войну прослужил в Познани, в школе офицеров СС, и город знал отлично и за время совместного сидения рассказал Розе несколько местных анекдотов и историй. Алкоголь повлиял на его способность соображать, и он ответил не сразу.

— Тюрьма нашего ведомства.

Потом, очевидно, такой краткий ответ его не устроил, и он счел своим долгом пояснить.

— Мы практичная нация. Не держать же было гарнизон, когда фронт за сотни километров отсюда. Если бы ваши генералы не предали Германию, он был бы и сейчас там.

— Понятно, — ответил Розе, пропуская щекотливую тему о государственной измене, на которую не следовало болтать не то что с пьяным, но и с мертвым членом СА и СС. — А то мне невдомек было, за каким дьяволом здесь столько наручников и постоянный запах хлора. Не форт, а помесь подводной лодки и галеры.

Трехэтажный внутри форт и в самом деле был разделен на отсеки, разделенные бронедверями, люками-лифтами, и сравнение с подводной лодкой было удачным.

— Хлор — это дезинфекция, — важно сказал Грегор. — Мы их всех кругом обривали и даже купали в хлорной воде. Всех подряд. Поляков, коммунистов, изменников перед отправкой в Берлин. Можешь себе представить, Готфрид, как сюда заводили важных особ из армии, люфтваффе, резерва, а отсюда они выпархивали, как птенчики от одной наседки, все на одну колодку — ни одного насекомого снаружи, ни одной крамольной мысли внутри. По-моему, стоило бы пропускать кандидатов на высшие чины в армии через нашу обработку, тогда бы не было столько измены.

— Не мели ерунды, Грегор. Водить к вам на обработку перед назначением на должность — это все равно что кастрировать перед свадьбой жениха.

Шутка Розе имела успех, и офицеры подняли примирительный тост. Все равно делать было нечего, и дежурство в самом нижнем каземате форта протекало без происшествий. В их обязанности входила охрана подземного хода в цитадель. Офицерская смена назначалась на сутки и считалась отдыхом от боевого дежурства на верхнем этаже, где были орудийные и пулеметные амбразуры с броневыми шторками и щитами, но и они не спасали от пуль и осколков. Гарнизон форта был смешанным, и в него вошла полурота охраны бывшей тюрьмы, приписанные артиллерийские запасники фольксштурма с кадровыми артиллерийскими унтер-офицерами и рота старшего возраста из гитлерюгенда Виняри и Голенцина. Всего около четырехсот человек.

Сутки дежурства считались отдыхом. Собственно, офицеров было трое, но третий, заступивший вместе с эсэсовцем Грегором и обер-лейтенантом Розе, ушел в цитадель. Формально это не разрешалось, но в инструкции нашлась лазейка — «проверка коммуникаций внешним осмотром», а все коммуникации были проложены по стенке тоннеля, ведущего в центр. Пить не воспрещалось, поэтому каждый офицер мог украсить дежурство как хотел: пили, спали до одури.

— Готфрид, знаешь, чего мне сейчас хочется?

— Нет, Грегор. С бутылкой и пулеметом ты загадочен, как сфинкс.

— Я хочу быть на месте того болвана, который только что сидел за этим столом, и тискать точно такую же девицу из вспомогательной команды, как и он. Читать, как ты, книжки про евреев я не могу. При упоминании одной только фамилии из твоей книжки — я ее посмотрел — мне хочется сдать ее вместе с тобой в гестапо. Удивительно, что на ней стоит штамп разрешения для народных библиотек рейха.

— Ты никогда не читал про Робинзона? — спросил обер-лейтенант, который и сам порядком удивился, но не подал виду, когда нашел среди макулатуры тюремных инструкций несколько книжек, и в их числе книжку Дефо. Она была запрещена в рейхе, но Вартенланд стал немецким в тридцать девятом году, и кое-какие книги по недосмотру местной цензуры получили разрешающий штамп гауляйтера. Интуиция пьяного эсэсовца оказалась на высоте, и он с назиданием ответил:

— Про еврея меня не заставят читать ничего, кроме протокола его допроса. — Грегора качнуло на стуле. — И вообще, я прошу тебя, Готфрид, меня подменить, мы же пили за дружбу СС и парашютистов, смертельную для врагов. Ты должен уступить мне. Я бы обязательно подменил тебя, если бы ты попросил об этом именем нашей боевой дружбы.

Отпустить эсэсовца, подменив его на дежурстве, ничего не стоило, но, с другой стороны, время собственного сидения за столом рядом с телефоном, пулеметом и наедине с бутылкой почти удваивалось, и Розе не собирался поддаваться на уговоры, чтоб в итоге не оказаться надутым. «Вот не повезло с этим пьяным балбесом. Если привяжется, то придется дать себя уговорить», — прикинул про себя обер-лейтенант, но быть бычком на веревочке не хотелось. Но потом забавная мысль пришла относительно везения. «А почему, собственно, не повезло? Элементы невезения с тех пор, как проехал на машине фельдмаршала, были, но можно ли назвать все, что случилось со мной, фатальным невезением? Я жив, гарнизону форта за первые бои уже выданы награды, майор Шрез говорил, что бригаденфюрер спрашивал обо мне, и майор дал мне хорошую аттестацию, и в следующий раз в списки награжденных мне путь свободен, и потом, я — фальширмягер, боевой офицер, а не тюремщик вроде Грегора, и в боевой обстановке повышения не заставят себя ждать. А что касается везения, то его можно проверить немедленно, сейчас».

— Грегор, вы верите в провидение?

— Я верю только фюреру.

— По вспомни, что фюрер сказал после двадцатого июля: «Провидению было угодно, чтобы я оставался во главе Германии».

— Он абсолютно прав. Ты убедил меня. Я — солдат СС, тоже верю в провидение.

— Предлагаю жребий. У тебя есть монета?

— Найдется.

— Давай бросим, и тот, кто угадает, свободен на все дежурство, а проигравший, остается бессменным до конца суток. Идет?

— Согласен! — На лице Грегора был написан азарт, но обер-лейтенант в игре на проверку собственного везения решил, что условия следовало бы ужесточить.

— Это еще не все, — уточнил Розе. — Проигравшего приковываем кандалами к тумбе пулемета, а выигравший заберет ключ с собой, чем будет гарантировано, что боевой пост не будет оставлен, а побежденный из злопыхательства или по каким иным побуждениям не подставит счастливца под военно-полевой суд.

— Я все равно выиграю! — заорал эсэсман. — Мой орел! Я первый загадал!

— Это как дуэль. Я выставил условия, а ты выбрал оружие, Грегор.

— СС всегда выигрывает! Готовь кандалы своего размера! Бросаю!

Алюминиевая десятипфенниговая монета описала дугу в воздухе и звякнула по бетону пола. Офицеры бросились к ней.