Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

В тот же день мы подошли к одному из двух островов архипелага Диомида, лежащего посредине Берингова пролива. От места, где судно бросило якорь, до острова было рукой подать, но перед посадкой на моторную лодку всех желающих ехать заставили влезть в не очень удобные ярко-красные комбинезоны. Лодка причалила к эскимосскому поселку, все население которого составляло едва ли свыше пятидесяти человек. Не помню почему, но планировалось провести здесь не менее двух суток.

Этот меньший из двух островов Диомида так и называется – Малый Диомид, а на наших картах значится как остров Крузенштерна. Между ним и Большим Диомидом (остров Ратманова), лежащим менее чем в четырех километрах к западу, проходят границы России и США, часовых поясов, а также международная линия перемены дат.

Поселили нас в школе, контингент учащихся в которой, судя по величине поселка, едва ли мог превосходить два-три десятка детей. При этом все здесь выглядело так, словно учреждение находится в богатом столичном городе. Пол покрыт ковролином светло-бежевых тонов, работает система контроля и автоматического регулирования температуры. Характер писчебумажных принадлежностей, в изобилии разбросанных по столам, и разнообразие учебных пособий высочайшего полиграфического качества, с прекрасными цветными иллюстрациями, сделали бы честь любой московской школе.

Я расстелил спальный мешок на теплом полу у одной из стен и мог теперь, наконец, предаться безмятежному ничегонеделанию после почти трехнедельных переездов по маршруту Москва-Магадан-Анадырь-Провидения-Анкоридж. Короткий отдых в этих идеально комфортных условиях был, бесспорно, более чем заслуженным.

Большой Диомид. Американские участники экспедиции предложили мне выбор: я мог либо остаться в числе тех, кому предстояло жить на судне и участвовать в учетах птиц во время плавания, либо высадиться на острове Большой Диомид и вести орнитологические наблюдения там. Как и трое моих соотечественников (В. А. Зубакин, Н. Б. Конюхов из Москвы и А. Я. Кондратьев из Магадана) я выбрал второй вариант.

Судно, подошедшее к острову, более двух часов продержали на расстоянии с километр от него, не давая разрешения подойти ближе. Офицер, командовавший местной погранзаставой, никак не мог решиться дать добро на высадку на берег непонятно откуда взявшимся пассажирам корабля под американским флагом. Очевидно, шли бесконечные переговоры по рации с более высоким начальством. После радушного приема, оказанного нам на Малом Диомиде, мы сгорали от стыда и старались не смотреть в глаза нашим зарубежным коллегам.

С моря остров выглядел неприступной крепостью. Сразу за узкой полосой прибрежного пляжа круто поднимались голые скалы, поверх которых тут и там виднелась натянутая колючая проволока. Когда нам, наконец, разрешили высадиться, началась мучительная работа по перетаскиванию вверх нашего багажа, достигавшего довольно внушительных размеров. Основную часть груза пограничники доставили к заставе с помощью своеобразного подъемника на стреле – устройства, которое они постоянно использовали для собственных целей. Но часть оборудования, требующего осторожности при транспортировке, мы вынуждены были нести вверх на руках. Идти вверх пришлось по скользкому каменистому подобию тропы, которая на протяжении многих десятилетий выглаживалась подошвами кирзовых сапог. Она причудливо извивалась между валунами разной высоты, то и дело отклоняясь от глубоких провалов, их разделявших. Тропа вела к домику барачного типа, стоявшего на ровной площадке за верхним урезом каменистых обрывов. Немного в стороне от него торчала дощатая будка туалета.

Обосновавшись в предоставленной нам половине дома, приступили к приготовлению ужина. Американцы дали нам бензиновую плиту с двумя конфорками, предоставили запас горючего и несметное количество провизии. Преобладали снабженные яркими этикетками консервные банки, узнать о содержимом которых зачастую удавалось только после их вскрытия.

Когда в первый вечер мы устраивались за столом, кто-то достал из рюкзака бутылку водки, купленную, вероятно, еще в Провидения. Мы, помнится, собирались распить ее сразу по прибытии на Малый Диомид. Но еще до высадки на остров американцы жестко предупредили нас, что на нем соблюдается строжайший сухой закон. Так что в тот раз пришлось, скрепя сердце, отказаться от давней традиции – отметить рюмкой «огненной воды» [195]долгожданный выезд в поле.

За ужином мы сравнивали судьбы коренного населения на Малом и Большом Диомиде, разделенных расстоянием менее пяти километров. Они оказались, по капризу истории, принадлежащими двум мирам с разным политическим устройством. О жизни эскимосов на том из островов, который принадлежит США, я уже кое-что рассказал выше. А что же происходило на другом, в условиях «коммунистического процветания» всех и каждого? Прежде он был населен эскимосами и носил название Имаклъик (по чукотски – Имэлин, что значит «окруженный морем»). До 1905 г. здесь в двух поселках жили примерно 400 человек. В последующий период, до 1933 г. и позже, происходила постепенная добровольная миграция местного населения к востоку, на Малый Диомид. А вскоре после Второй мировой войны все оставшиеся жители были принудительно переселены властями СССР в материковую часть Чукотки. Теперь вид Homo sapiens оказался представленным на Большом Диомиде исключительно «зелеными человечками», занятыми «охраной мира во всем мире».

Я очень рассчитывал, что здесь-то удастся получить хороший материал по чайкам vegae – ведь остров отстоит всего на 36 километров от побережья Чукотки, где эти птицы более чем обычны. Но мои ожидания не оправдались – за восемь дней пребывания на острове я только один раз видел чайку, которая, предположительно, могла принадлежать этой форме. Зато я смог познакомиться с другим видом, важным для выполнения проекта, именно, с большой полярной чайкой, именуемой по-другому «бургомистром». Правда, наблюдать этих пернатых я мог только издалека, поскольку гнездились они и взаимодействовали друг с другом на вершинах неприступных утесов. К счастью, это не помешало получить хорошую коллекцию записей голосов этих чаек.

В начале июля в этих высоких широтах стоит полярный день. Солнце, клонящееся к горизонту, лишь касается его и снова движется кверху. Соблюдать какой-либо общий режим в условиях такой постоянной освещенности практически невозможно. Поэтому когда кто-то из членов нашей группы устраивался в спальном мешке, чтобы выспаться после проведенных наблюдений, другие, перехватив по бутерброду и глотнув чая, отправлялись на экскурсию.

Если меня в первую очередь интересовали чайки, то все прочие участники экспедиции накапливали материал по другим видам птиц, господствовавшим на острове, именно, по так называемым чистиковым – кайрам, топоркам и другим. Среди них меня особенно заинтересовали те, которые обитают в Евразии исключительно по побережьям и островам Берингова моря. Это конюга-крошка, большая конюга и белобрюшка. Все они устраивают гнезда в пустотах между камнями на скалистых берегах, где формируют более или менее плотные колонии. Птицы эти довольно необычны с виду, особенно большая конюга. У нее все оперение окрашено в темно-серый цвет с голубоватым отливом, а голова украшена, не только у самцов, но и у самок, хохлом, изгибающимся вперед и почти касающимся ярко оранжевого клюва. Всем 22 видам чистиков и трем названным, в частности, свойственно своеобразное поведение – так называемый «биллинг» (от английского bill – клюв). Суть его в том, что члены брачной пары соприкасаются клювами и подолгу трутся ими. Я проводил часы в колониях этих птиц, наблюдая этот необычный для птиц способ тактильной коммуникации.