Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Твой супруг, а мой дорогой брат по ст. с. родился 16 янв. в ночь на 17-ое. Стало быть, он в четверг 29 новорожденный, а 30 в пятницу именинник. Поздравляю тебя, и поклонись его могилке от меня. Мне бы хотелось быть вместе с тобой в этот день… У нас будет большая суета в этот день, много экскурсий записалось на этот день еще давно. Я волнуюсь – как буду себя чувствовать? И что буду говорить… Я нездорова все это время, и пошли, Господи, мне силу и крепость!..

Предстоит много хлопот по угощению служащих и гостей, а сейчас заминка насчет продуктов, очень трудно что-либо добывать! Неприятное волнение!..

Мы редко пишем друг другу, но ты всегда в моем сердце и всегда мне хочется послать тебе цветочков.

Скажи, или лучше напиши мне – не сохраняются ли у тебя мои письма к Ант. Павл., когда вы были в Баденвейлере? У меня их нет. Я как раз их сейчас разбираю, т. е. мои письма к А.П.

Будь же, хорошая моя, здорова и благополучна, да хранит тебя Бог!

Целую и обнимаю тебя и Софу. Твоя Маша

Все письма М.П. к О.Л. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.106.2.

1 февр. 48 г. Ялта [В Москву]

Милая Олечка, прибегала из Гурзуфа Капитолина с повестками на уплату поземельных и за строения. Я заплатила за тебя и за Леву за весь год – 48-й – 242 руб. 23 коп., причем на твою долю приходится 189 р. 42 коп., а на Левину – 52 руб. 81 коп. Не обижайтесь, что я уплатила сразу за весь год – сделала я это для своего удобства. К тому же у Капитолины нет обуви.

Я еще не поблагодарила тебя за бородинский хлебец. Так вкусно! Спасибо, дорогая моя.

Мы отметили рождение твоего супруга статьями в нашей газете и моей блестящей речью, обращенной сразу к нескольким экскурсиям. Ты могла бы позавидовать моему успеху!..

Передай Софочке мой привет и кстати попроси ее привести в порядок наши финансовые отношения. Не должна ли я тебе? Конечно, прошу не отказывать в снабжении меня кофием и грибами, например. И твердо помни, что я честный человек.

У нас похолодание, и страх за фруктовые деревья, некоторые успели уже отцвести.

Получила ли ты % отчисления? [999]Я все жду. Но зато я получила от Дроздовой очень милое письмо и никак не могу собраться ответить ей – адски занята. Молодец она – свою линию строго держит, воспитуя благородных девиц для своей родины…

Сегодня уже 4 февр., и опять мне не удается использовать оказию, хотелось послать тебе чего-нибудь из нашего сада. Была у меня маленькая пирушка: Павленко привез мне некоего Комиссаржевского и две бутылки шампанского, и мы малость кутнули. К. пока еще здесь (вместе переделывают «Счастье» для сцены) [1000]и возможно, что возьмет ящичек для тебя – с цветами.

Опять весна, солнце жарит вовсю, на горах снега нет. Давно так не было в Крыму! Целую и обнимаю. Маша.

6 февр . Выпал снег на Могаби! Значит, и у нас началась поздняя зима. Бедные фруктовые деревца!

Сегодня я видела сон под утро, будто бы ты сидишь нарядная на диване, а Ант. Павл. у письменного стола и не в духе и как будто на квартире, в котор. вы недавно переехали и не совсем еще устроились, и тут же какие-то молодые две девушки, почти девочки. Я в замешательстве – не знаю, что говорить и что делать, так как пришла внезапно. Проснувшись, я встревожилась – не больна ли ты, и даже решила послать телеграмму. Мое пробуждение произошло как раз в то время, когда передавали по радио программу, и я услышала твою фамилию – что ты что-то будешь передавать, и успокоилась: значит, здорова, слава Богу!

У нас случилось событие – забаллотировали нашего Василия Антоновича, и он уж не 1-й секретарь!.. Мне грустно, что ему придется уехать. Он моей работой был доволен и часто подбадривал меня…

%% отчисл. пришли, но банк меня не известил до сих пор. Опоздаю известить о получении.

Ну, будь же здорова, моя дорогая, и передай мой сердечный привет Софочке, Зосе с супругом и Леве с семейством. Твоя Маша

10 февр. 48 г. [Ялта – Москва]

Дорогая моя невестушка Оленька, посылаю тебе цветочков из нашего сада, пусть они расскажут тебе о нашей погоде! Повезет их Виктор Григорьевич Комиссаржевский и расскажет тебе о моем житье-бытье.

Я захватила грипп, и t-ра повышена – плохо себя чувствую…

Слаба была передача по радио – твоя творческая деятельность – отвратный у нас аппарат… А как мы жадно слушали!

Ну, будь здорова и да хранят тебя силы небесные!!

Милую Софочку крепко целую и тебя тоже и обнимаю. Маша .

Привет всем твоим близким.

19 февр. 48 г. [Москва – Ялта]

Дорогая Маша, так давно не писала тебе, что не знаю, с чего начинать. Начну с того, о чем писала в телеграмме – такая радость и прелесть стоит на круглом столе… [1001].

Уже продолжаю 20-го – вчера пришел народ один за другим – так и не кончила. Твой Комиссаржевский был так умен, что в пути вскрыл коробку с цветами и смачивал вату, и потому нежные цветочки доехали в очень хорошем виде – лакфиоли благоухали, маргаритки все распушились, айва расправляет и раскрывает лепестки, ну, словом, чудесно, и еще раз обнимаю и целую… Стоит еще дерево сирени выше пианино, на окне корзиночка от Маши – ну прямо сад, а за окнами мороз крепкий.

Сегодня ездила повидать Леву после операции и вставшего Андрюшу, повидала всех, и Любу с Пашкой, София Вл. спала и я не зашла к ней.

Спасибо, что заплатила налоги за мои «владения». Переслать тебе долг или оставить на закупки для тебя?

Маша, ты пишешь о своих последних письмах к Ант. П-чу – у меня их нет и не было, но где они? Может, Сергей изъял их из шкафа, а может… разве я тебе не отдала их? Поищи. Я очень волновалась и очень мучаюсь… Как я могла не отдать их тебе?! У себя я бы не хранила их. Буду наводить справки…

Виктор Григ. так увлекательно рассказывал, как ты принимала Павленко и его и как пили шампанское, и как ты много рассказывала, он говорит, что у вас там прямо роман с Павленко – очень хорошо, и трогательно. Молодец.

О твоей блестящей речи 30-го тоже рассказывал Викт. Григ., ай да молодец. По вдохновению говорила или продумала и набросала заблаговременно?

А я 9-го февр. выступала на своем творческом вечере. Волновалась до этого целую неделю и ничего не могла ни читать, ни писать. Зал был переполнен, и когда я вышла, весь зал встал и долго-долго приветствовал, – и я очень заволновалась таким приемом, надо было поддержать и прием, и свое прошлое. Сил и нерва хватило, голос звучал и слушался, и мне было приятно передавать образы моих женщин: оранжерейная наивная дама из «Месяца в деревне», моя милая, тревожная, рассеянная Раневская из III акта; мордасовская первая дама из «Дядюшкина сна» прошла с треском – большие сцены из 1-го и 2-го акта – текста масса. Сутки лежала в постели после всего. После конца публика не уходила, и без конца я и выходила, и стояла долго, аж колени дрожали, пока говорились приветствия [1002]. Ну, вот тебе…