Александр Рыбин - Современный кочевник (дневник на Дороге)

Уезжая из Кучи, из Синьцзяна, из Китая в сторону России, я договорился с Анваром встретиться в Душанбе. Ему надо было доделать заграничный паспорт и получить таджикистанскую визу, мне - повидаться с родителями, с бабушкой. А из Душанбе, договорились, поехать через Афганистан, Иран и Турцию в Европу. Месяц я уже в таджикистанской столице. Заработал 500 сомони на статьях для "Бизнеса и Политики". Чуть больше трех тысяч российских рублей. Анвар звонит из Урумчи. Говорит, что ему наконец выдали визу. Завтра вечером купит билет на ближайший самолет. "See you soon, man, " - говорит Анвар. Он не знает дедовского языка. Я с ним разговариваю на уйгурско-английской смеси. "Хуш ямсе", - отвечаю.

Кучу я описывал уже, читатель. Вернись, перечитай. Теперь увидишь новые образы.

В Истории обильно натоптали и кочевники-одиночки. Их называют благозвучным французским словом "авантюрист". Эти ребята не могли усидеть на месте. Поодиночке или сбившись в небольшие шайки, группки, отряды, партии, утянув за собой десятки, сотни или тысячи сторонников, перемалывали представления о мире, добре, зле и температуре на Луне. Перемалывали и до торчащих из переломов костей, и до выпадающих из рваных животов внутренностей. Кто-то. И до потерянных путей в райские кущи, и до младенческой святости. Они гораздо ближе к современным кочевникам, чем кочевники традиционные, чей образ жизни обусловлен хозяйственно-культурным типом.

Был, к примеру, такой польский дядька - Мориц Август Бениовский. Во второй половине XVIII века он жил. В 28 лет попал в русский плен - участвовал в Семилетней войне на стороне австрийцев. Его сослали. На недавно, каких-то 70 лет назад, присоединенную к Российской империи Камчатку. В поселке Большерецк он стал преподавателем для детей зажиточных жителей. Долго на месте не усидел. Через год после прибытия на Камчатку Мориц Август организовал заговор против властей Большерецка. Возглавил бунт ссыльных государственных преступников и местной бедноты. Три дня бунтовщики властвовали в поселке, затем снарядили судно, галиот "Святой Петр", и ушли в море. 72 человека вместе с вожаком-поляком. Возможно, Бениовский со своего корабля прощально смотрел на тот самый черный многокилометровый пляж, на котором 240 лет спустя я и француз Маню сидели в закатном свете и грохоте волн под водку и красную икру. Тот пляж в 12 километрах от Большерецка (сейчас он называется Усть-Большерецк). А икру мы раздобыли как раз у большерецких браконьеров.

Галиот "Святой Петр" добрался до Макао - кстати, первый визит русского корабль в Китай. Бениовский и оставшиеся в живых мятежники - море полтора десятка из них прибрало к себе, еще полтора десятка умерли от тифа в самом Макао - продали галиот. На попутных купеческих кораблях добрались до Франции.

18 июля 1772 года французские суда, везущие беглецов, стали на якорь у острова Иль-де-Круа перед входом в Порт-Луи. Бениовский написал два письма: одно князю д'Аквиллону, в котором известил его, что плывет во Францию с бежавшими с Камчатки "венгерскими и польскими офицерами и солдатами", второе - австрийскому послу Марии Терезы в Париже, графу Мерси-Аргентау. Последнего он извещал, что хочет передать ему копию тайного документа, касающегося русско-английских отношений. Позже Бениовский признался, что большинство его экипажа - русские, но пока что не мог себе это позволить: ведь Франция одна из стран, поддерживающих Барскую конфедерацию в борьбе против русского вмешательства в польские дела.

Добравшись до Парижа, Мориц Август предложил французскому правительству план завоевания острова Формоза. Но правительство отправило его на Мадагаскар в помощь тамошним французам колонистам. Поляк скоро перессорился с колониальными властями. Он был яростным противником рабства. Об этом свидетельствуют его мемуары, опубликованные уже после его смерти в Англии. Французские колонизаторы привыкли к поставкам дешевого "черного товара" с Мадагаскара, получая его в обмен на оружие и другие изделия от местных вождей. Поляк самовольно арестовал несколько кораблей, пришедших на остров за новой партией рабов. Французские колониальные власти с помощью интриг вынуждают Бениовского бежать в Англию.

Через 8 лет он, получив кредит у англо-американской компании, вернулся из Англии на Мадагаскар. Возглавил восстание туземцев против французов. 23 мая 1786 года Бениовский погиб в бою. Беспокойный поляк лежал с дыркой в груди, а вокруг плакали верные ему чернокожие, вооруженные копьями и луками туземцы. Умер в Дороге. Лучше смерти для настоящего кочевника не придумаешь. На его Дороге хлюпала кровь.

Все в сборе. Прилетел Анвар. Прилетел в Душанбе и мой друг из Москвы - Дима Назаренко. Он тоже хочет ехать в Иран. Суетимся по городу, пытаемся добыть необходимые визы. Через неделю, вероятно, станет ясно, которые из них сможем добыть, а которые - нет. Спасибо за все, Душанбе. Ты тоже не стал для меня домом. Но в то же время стал частью моего дома. Удиви чем-нибудь в оставшиеся до отъезда дни. Если есть желание, конечно.

Остовами "Жигулей" и "Запорожцев" начинался Кадыкчан. Полуразобранными или полусгнившими деревянными сараями начинался город-призрак. Типичный советский город. Слепленный из представлений советских строителей о городе. Заброшенный, постепенно сливающийся с природой.

В 1943-ем геологи нашли уголь высочайшего качества в местности под названием "Кадыкчан". По-эвенски значит "Долина Смерти". То ли эвены когда-то хоронили в этой долине своих мертвецов, то ли считали ее гиблой - точно неизвестно, почему она получила свое название. Долина вся покрыта болотами. Туда загнали узников ГУЛага - строить поселок для рабочих и угольную шахту. Среди зеков, добывавших первый уголь в Долине Смерти, был и Варлам Шаламов.

"Я ходил не в шахту - на "поверхность". В шахту меня не допустили бы без техминимума. Шахта была газовая - надо было уметь замерить газ лампочкой Вольфа, научиться не бояться работать в лаве после осыпания, привыкнуть к темноте, смириться с тем, что в легкие твои набирается угольная пыль и песок, понимать, что при опасности, когда рухнет кровля, надо бежать не из забоя, а в забой, к груди забоя. И, только прижимаясь к углю, можно спасти жизнь. Понимать, что крепежные стойки ставят не затем, чтобы что-то держать, каменную гору в миллиарды пудов весом никакими стойками не удержать. Стойку ставят затем, чтобы видеть по ее треску, изгибу, поскрипыванию, что пора уходить. Вовремя заметить - не раньше, не позже. Чтобы ты не боялся шахты. Чтобы умел заправить лампочку, если погаснет, а заменить ее в ламповой - нельзя. Аккумуляторов на шахте было очень мало. Простые лампочки Вольфа служили там". Это у Шаламова про Кадыкчан.