Вениамин Додин - Повести, рассказы, публицистика

Не то было позднее, при проведении им «грандиозной операции 1937–1938 гг. по аресту и уничтожению руководителей и участников заговора Ежова, Бермана, Фриновского, Фёдорова, Бочарова и Тухачевского. По существу, при фактической смене всего огромного, вцепившегося в тело России, руководящего аппарата тайной полиции, армии и связи… Казалось бы, «чего проще»: взять вычисленную верхушку этой мятежной банды!… Ан нет!

«Этого мы делать не можем, товарищ Голованов, — втолковывал ему осмотрительный Сталин. — Не можем просто потому, что у них больше сил. Все важнейшие объекты в стране, начиная с Кремля, под охраной НКВД, то есть под контролем Ежова. Наркомат связи под контролем Бермана. Пограничные войска под контролем Фриновского. Подземный город в Жигулях (в который сходятся все каналы связи, и который автор этих строк строил, прокладывая к нему — и под ним — самые те коммуникации и транспортные тоннели; см.: «Площадь РАЗГУЛЯЙ», Об авторе. С.584) строится заключёнными, т. е. под контролем НКВД — там хозяин Бочаров. Главное управление особых отделов — старо большевистский штаб — им командует скурвившийся Фёдоров! Генштаб — в руках Тухачевского. Само собою, все взаимоотношения заговорщиков, — как полагают они, тайна–тайн, — только через ими же тщательно охраняемые секретные коммуникации. Сам аппарат — хищные звери, практики Реввоенсовета, спаянные общими преступлениями и драконовскими санкциями уставов. Все — с парализованной волей и постоянным само нагнетаемым ужасом немедленного возмездия. Меры ненависти к не своей орде (а не своя — все остальные, народ) они не знают. Оставь им власть — зальют страну кровью: цель их — бред Троцкого о превращении государства в единый концлагерь с навечно загнанными в него россиянами…Мы–то пытаемся лагерь этот «ограничить» хотя бы, какими–то сроками, досрочными освобождениями за ударный труд — выпускаем по мере возможности…Да и держим в зонах процента два, не больше…(Сталин. Служебная запись Голованова от 1.09.1936 г.).

…Теперь Сталин…

Борис Бажанов, — личный секретарь его, бежавший из СССР в конце 20–х гг., — писал о своём шефе:

«Сам он — скрытен и хитёр чрезвычайно»…. «…В высокой степени обладает даром молчания и в этом отношении уникален в стране, где все говорят слишком много. Он был непримиримым врагом инфляции слов — болтливости. Не говори, что думаешь…» (А. Авторханов).

«У Сталина действие опережало слово» (А. Антонов—Овсеенко). «Умение молчать встречается среди людей гораздо реже, чем любые другие таланты. С этой точки зрения Сталин был гением — он умел молчать. И это не только сильнейшая черта его характера, но и сверхмощное оружие борьбы. Своим молчанием он усыплял бдительность противников, поэтому удары Сталина были так внезапны и потому неотразимы» (Д. Карнеги).

Несомненно, в Голованове (тогда, в 1932 году, уже главно–уполномоченном особого отдела мощнейшей в стране карательной системы-Дивизии им. Дзержинского, начальником которого был сам Леонид Александрович Скоблинский) Сталин обрёл достойного союзника. Действия Александра Евгеньевича были так же внезапны как у Сталина и, пожалуй, ещё более неотразимы. Это блистательно подтвердилось мастерским его вскрытием, казалось бы неуязвимой и незыблемой пирамиды главного штаба тайной большевистской власти. В нём, — в четыре слоя–этажа, — располагались внезапно взбунтовавшиеся в 1929 году против своего хозяина-Сталина штабы собственных его спец. служб: сам НКВД, Управление особых отделов НКВД СССР — тайная полиция; внутри НКВД — ГУГБ, тайная полиция внутри тайной полиции; внутри ГУГБ — Управление особых отделов (в том числе особых отделов армии!). Это (по Суворову) тайная полиция внутри тайной полиции и ещё раз внутри тайной полиции — до времени нетронутый Головановым штаб воинствующего большевизма (командовал им комбриг Фёдоров — после свержения Троцкого и Склянского оказавшийся, как бы явочным порядком, во главе мятежников). Тем не менее, тем не менее, крепость эту, эту неприступную Пирамиду Голованов разрушил!

А сложена она была из нашпигованных личным оружием и узлами личной связи отвоевавших Гражданскую войну омытых кровью военных чинов. Из тщательно охранявших её, — до зубов вооруженных, — окружных и армейских командиров и комиссаров. Всех до единого — начальников «особых» и «показательных» воинских формирований.

…И это чудище–страшилище, — охватившее щупальцами страну, — бесшумно и стремительно вскрыл и повязал во всех городах и весях огромной державы никому не известный «Спецназ». А командовал им (как узнано было полувеком спустя) дворянин, невидный никому «полярный лётчик» Александр Голованов. Тогда уже — единовластный глава некоей Конторы, базировавшейся (как стало известно тоже спустя полвека из вышедших, на западе пока, книг Суворова; о беседах 1955–1975 гг. автора с героем их на сию тему речи пока нет) в…Московском Главметрострое. Главк этот связывал Контору и Кремль с рельсовыми и кабельными магистралями державы. А начальником его в 30–40–х гг. был Сергей Владимирович Брыкин. (Позднее стал С. В. Брыкин одним из самых известных учёных в области подземного строительства, превратился даже в генерал–директора ЦНИИС Минтрансстроя. Наконец, стал сопредседателем Учёных советов и секции ВАК Министерства высшего образования (деля председательствование в части их с автором этой книги). Сама же всесильная Контора опиралась на «Институт», созданный Сталиным и Головановым ещё в 1927 году в Кремле бывшего монастыря у села Гнездово под Смоленском…Что талантливо раскрыто всё тем знающим всё и вся разведчиком–публицистом Суворовым…

Не спроста же он, ещё Владимир Резун, — продумывая планы собственной войны с режимом, против которого восстал, — твердил: «Я попытаюсь нанести им настоящий серьёзный урон. Я знаю как. Они меня учили — как» («Аквариум». С.574.М. АСТ.1998). Голованов — кумир его — давно почил в Бозе. Больше оглядываться не на кого. Суворов был свободен. То, что его учили, — и учили хорошо, — мир узнал с конца 80–х, когда книги его стали расходиться миллионами и во всех странах. А история отгремевшей войны поставлена была им с головы на ноги. А о том, чему его таки научили, мир узнал, увидел и убедился в 1991….

…Полувеком прежде, в начале 1941 года, Голованов, — осведомлённый о грядущих событиях в Европе, — договорился с шефом о переводе из «гражданки» в армию, настояв на организации самостоятельных (подчинённых лично Сталину и только одному Сталину!) новых войск — Дальнебомбардировочной авиации…

Отвоевав, — и покинув Петровский дворец в одноимённом парке Москвы, в котором все годы войны располагался штаб его авиационных армий АДД, — в «Контору» он не вернулся. Ушел, — вопреки воле и рычанию, даже гневу Сталина, — в мирную аэронавтику. За что имел кучу мелких и даже очень крупных неприятностей. Не так, естественно, со стороны обиженного, но искренне уважавшего и любившего его шефа. Как от сонмов завистников и просто мудаков (по принципу «Как мыши кота хоронили»). И, — избавленный тем самым от более тягомотных, чем созидательных после военных маршальских «синекур», — возглавил испытательные отделы ВНИИ Гражданской авиации, занявшись вплотную Авиацией Полярной. В связке с которой и в ничем не омрачённой дружбе с непременным хозяином которой Марком Израилевичем (Ивановичем) Шевелёвым, — бывшим (во время войны) начальником штаба АДД, — автор (ещё виток его судьбы) отработал 1958–1988 годы — 30 лет жизни — в качестве руководителя Лаборатории организации строительства в северной зоне страны (ГОССТРОЙ СССР).