Сергей Буркин - Что случилось с Россией

К глубоким социальным последствиям утраты квази-советским народом прежних идеалов начальствующее сословие относилось так же наплевательски, как и ко всему прочему, кроме своей личной выгоды и удобства. Последовавшие за Оттепелью, Заморозки были эпохою его окончательного и беззастенчивого формирования и идейного созревания. В это время полностью определились его собственные сословные идеология и социальная психология. Вместо официально проповедовавшейся коммунистической идеологии, у начальствующего сословия сложилась своя собственная сословная идеология, которая, по сути дела, может быть выражена всего двумя тезисами, сформулированными еще в те годы нашим замечательным сатириком Аркадием Райкиным:

«А что я с этого буду иметь?»

«Личный покой - превыше всего!»

Административно-командная система управления позволяла начальствующему сословию приспосабливать механизм руководства экономикой и всей жизнью страны к потребностям и личному удобству руководителей. А наивысшим удобством для себя последние - вплоть до высших эшелонов власти, включая самого Брежнева - находили в том, чтобы не брать на се6я никакую ответственность и, по возможности, вообще ничего не решать.

Порою несложные, вполне разрешимые конкретные проблемы не решались годами только потому, что их решение требовало некоторых усилий or руководителя и влекло за собою возможную ответственность. Годами, десятилетиями оставались неиспользованными перспективные изобретения, новаторские предложения, только потому, что для их внедрения от руководителя требовалось всего лишь преодолеть инерцию каждодневного существования, поступиться личным покоем. Характерно, что представители начальствующего сословия, которые по должности были обязаны руководить обслуживанием населения, выделялись особенно наплевательским отношением к нуждам этого самого населения; любого посетителя, тем более «жалобщика», встречали заранее с ненавистью, как нарушителя покоя.

В любом случае выбора представитель начальствующего сословия принимал решение делать то, что легче. Вот пример: сезон уборки зерновых у нас и в Канаде наступает более или менее одновременно; купленная нами канадская пшеница поступала в наши порты в то самое время, когда у нас шла уборка своей пшеницы; все средства транспорта перебрасывались на вывозку из портов канадской пшеницы - за нее доллары заплачены, а своя в это самое время, не вывезенная на элеваторы, гнила на полевых токах под осенним дождем. Логика простая: вес оплаченной чужой пшеницы точно известен, за него - спрос; а свои потери на полях – никем не считаны, ответственности - никакой. Да и проследить за транспортировкой чужой пшеницы куда легче, чем добиться хорошего урожая и своевременной уборки хлебов на своих полях. А валюта - не из своего же кармана, валюта - это забота другого министерства... В результате в середине 80-х годов СССР, владея двумя третями мировых черноземов, обеспечивал свои потребности в продовольствии всего на две трети и ежегодно закупал за границей более 40 млн. тонн зерна, да и вообще, ввозил чужого продовольствия в среднем приблизительно столько же, сколько своего терялось на полях и портилось в хранилищах.

Другой пример: работники внешнеторговых организаций были совершенно не заинтересованы в том, чтобы импортные товары доставлялись нам зарубежными поставщиками точно в оговоренные сроки - наоборот, неаккуратность поставщиков давала внешнеторговым чиновникам поводы для заграничных командировок. Но западные коммерсанты считали аккуратность в соблюдении любых оговоренных сроков одной из основ всякого бизнеса. Так иному нашему чиновнику приходилось - в нарушение служебного долга, в ущерб экономике страны - упрашивать западных коммерсантов, чтобы они задержали поставки, лишь бы ему побывать в зарубежной командировке.

В других государствах органы управления борются между собою за власть, за расширение своих сфер влияния на объекты управления. У нас чиновники-представители начальствующего сословия всегда боролись за сокращение пределов своей ответственности, за уменьшение числа подведомственных объектов. Чиновник, ведавший колхозами, охотно соглашался на преобразование любого из них в совхоз; чиновник, ведавший совхозами, с удовольствием передавал любой из них промышленному предприятию в качестве подсобного хозяйства; чиновник управления рабочего снабжения промышленного министерства добивался (и добились многие) полной ликвидации в своей отрасли подсобных хозяйств, предпочитая «выбивать» централизованные фонды на продовольственные товары через Госснаб. И так - во всех сферах деятельности. Самоотверженная борьба представителей власти за сокращение пределов собственной власти могла бы вызвать умиление показной скромностью, если бы последняя не влекла за собою сокращение материального производства и местами полного прекращения всякой хозяйственной деятельности.

Соображения личного удобства и личной выгоды руководителя повседневно и привычно определяли выбор между возможными вариантами решения. Каждый год планировались все новые и новые гигантские дорогостоящие стройки, поскольку они были престижны, поскольку по завершении подобных строек их руководители получали ордена и звания, пересаживались в более высокие кресла (ради карьеры «личным покоем» можно на время пожертвовать). В то же время на ремонт стареющих сооружений, реконструкцию предприятий, модернизацию оборудования - денег в государственном бюджете, а также строительных материалов и машин вечно не хватало. В результате, 70% всего промышленного оборудования страны совершенно устарело, а половину из него пора было сдавать в металлолом его уже и ремонтировать было поздно; оно работало от аварии до аварии (ежегодный ущерб от которых в 80-е годы достиг 15 млрд., рублей), и рабочие при очередном взрыве за плоды хозяйничанья начальствующего сословия расплачивались своими жизнями (ежегодно свыше 400 тысяч несчастных случаев на производстве, в ходе которых 8 тысяч человек погибло и около 15 тысяч - стало инвалидами). Нежелание начальствующего сословия направлять капиталовложения в «непрестижный» ремонт и модернизацию оборудования обусловило медленный рост производительности труда, сохранение на ряде участков тяжелого и неэффективного ручного труда, отвлечение на эти участки рабочих рук, которые могли бы быть использованы в народном хозяйстве с большей отдачей. В 1985 году в СССР из 130 млн. работников всех отраслей не менее 35 - 40 млн. человек были заняты неэффективным, а следовательно, - низкооплачиваемым трудом на излишних рабочих местах, которые давно следовало ликвидировать и заменить более совершенным оборудованием (трудоустроив высвобожденных работников на других участках производства).