Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Лигачев же настоял на строительстве в Томске гигантского нефтехимического комбината, мотивируя это нефтегазовой специализацией Томской области; однако, построенное предприятие использует в качестве сырья вовсе не сырую нефть или газ, добываемые в области, а готовый бензин, который в Томской области тогда не производился; его много лет привозили издалека в огромных количествах по железной дороге - по 51 цистерне ежедневно. Именно Лигачев настоял на привязке в Томске проекта явно здесь неэкономичного предприятия, чтобы не упустить престижную гигантскую стройку, хотя можно было для нее найти более подходящее место - поближе к бензину. Так волюнтаризм, тысячекратно осужденный после смещения Хрущева, фактически оставался по-прежнему господствующим стилем квази-советского планирования.

Начальствующее сословие руководило страною бестолково и неэффективно. Полнейшая безответственность и ничем не ограниченный волюнтаризм «вождей», порождали глобальные начинания, особенно губительные для страны. «Сталинский план преобразования природы» (покрыть все степи лесными полосами), хрущевское освоение целины, брежневский БАМ были порождены стремлением оставить после себя следы не только на страницах истории, но и вещественные - на земле (подобно египетским пирамидам).

Еще тяжелее, чем дорогостоящие стройки, легла на экономику страны гонка вооружений - маниакальная страсть квази-советского генералитета к выпуску и накоплению ракетно-ядерного оружия в бессмысленно огромных количествах. За послевоенный период, в связи с ускорением научно-технического прогресса, военная техника настолько усложнилась, что во многих случаях связанные с нею вопросы доступны пониманию только узким специалистам. Большинство высших руководителей квази-советского государства в Застойную эпоху, как это водится у начальствующего сословия, не понимали и не желали вникать в сложные специальные проблемы, поэтому генералы каждый год безотказно получали из государственного бюджета столько средств, сколько наобум запрашивали.

Боясь не так Америки, как своего непосредственного начальства, генералы - тоже ведь принадлежащие к начальствующему сословию - настаивали, чтобы военная промышленность ежегодно выпускала целые горы оружия; не обходилось, опять-таки как водится, без показухи, и, наряду с новейшим вооружением, выпускалось для счета огромное количество уже устаревших систем. На протяжении ряда застойных лет СССР производил столько же всевозможного вооружения, сколько весь остальной мир, вместе взятый. Поддерживая пресловутый паритет с США по стратегическим наступательным вооружениям, СССР значительно превзошел НАТО по химическому оружию, бронетанковой технике и артиллерии.

Непосредственно в квази-советской военной промышленности было занято, по разным оценкам 4-7 миллионов человек, а считая со смежниками – 12 - 16 миллионов, трудившихся с наивысшей (по СССР) производитель-ностью. Если же учесть их семьи, а также военнослужащих всех родов войск, вместе с их семьями, то в зависимости от военно-промышленного комплекса окажется благосостояние более трети населения страны. Да и во многих, совершенно, казалось бы, не военных сферах, как, например, в фундаментальной науке, более половины всех расходов прямо или косвенно были связаны с военной тематикой; подобным же образом из расходов на космос - 70% уходило на выполнение военных программ. Военные ведомства распоряжались изрядной долей природных ресурсов страны; в частности, за ними было закреплено более 40 миллионов гектаров земли.

Темпы роста производства в военной промышленности порою вдвое превышали темпы роста национального дохода. В итоге настолько гипертрофированна стала милитаризованная часть экономики, что 75 - 80% всего промышленного потенциала страны прямо или косвенно входили или были связаны с военно-промышленным комплексом, что свидетельствует не только о мощи военной промышленности, но и о неизбежном в таких условиях захирении мирных производств. Лучшие кадры, дефицитные материалы, новейшая техника, - все самое дорогостоящее шло в военную промышленность, которая ни в чем не знала отказа.

Наряду с этим, рядовой советский человек («совок») недополучал значительную часть тех материальных благ, которые мог бы иметь при достигнутом уровне цивилизации. Промышленность СССР до его распада потребляла энергии больше, чем потребляет ее американская промышленность; в то же время на бытовые и культурные нужды людей у нас направлялось электроэнергии в 10 раз меньше, чем в США. И это в условиях, когда расщепляющихся материалов у нас омертвлено в ядерных боеголовках столько, что (в расчете на нынешний уровень энергопотребления) этого ядерного топлива нам хватило бы на сотни лет.

Квази-советское общество, еще со времен войны приученное к лозунгу: «Все для фронта!», спокойно мирилось с таким положением все сорок с лишним лет «холодной войны». Полвека военно-промышленный комплекс - этот всепожирающий Молох - оставался предметом всенародной любви и гордости, т.е. глубокий перекос в сторону «оборонки» господствовал не только в экономике, но и в сознании людей.

Выпуск военной продукции, как правило, не приносил никакой последующей отдачи для народного хозяйства - по крайней мере, военные конструкторы не снисходили до приспособления отслужившей свой срок военной техники к использованию ее на «гражданке». По миновании срока хранения любая военная продукция рано или поздно бесполезно уничтожалась. Получается, как будто какая-то гигантская чертова мельница год за годом перемалывала на нет труд народа и материальные ресурсы страны.

В итоге, несмотря на завершение ряда гигантских строек и пуск многочисленных новых предприятий, порою выдающихся в мировом масштабе, объем производства промышленной продукции шел медленно, в связи с выходом из строя старых, вовремя не реконструированных, предприятий. В сельском хозяйстве освоение целинных земель, орошение степных и полупустынных районов, некоторое повышение урожайности сводились к нулю одновременным запуском под залежь прежних пахотных земель вокруг тысяч обезлюдевших деревень, особенно в Нечерноземной полосе.

Ущерб от снижения плодородия почв и потери пахотных земель в 80- е годы оценивался по РСФСР в 16 миллиардов рублей в год. Еще хуже то, что руководство сельским хозяйством со стороны начальствующего сословия характеризовалось грубейшим нарушением экологического равновесия на огромных пространствах страны - бездумным отравлением аграрной среды обитания различными химикатами под флагом химизации сельского хозяйства. Ради небольшой прибавки урожайности (которая, благодаря неизменной халатности исполнителей, обычно не достигалась) поля каждый год получали неумеренные дозы минеральных удобрений, всевозможных пестицидов, в результате чего содержание различных ядохимикатов в продуктах сельского хозяйства (особенно в овощах и плодах, употребляемых в пищу без переработки) частенько делает их опасными для жизни потребителя. В России все еще бессмертен «чеховский» принцип: «Лопай, что дают!»