Цви Найсберг - О книгоедстве

И вот он самый конкретный пример его мышления, вовсе-то никак не наспех вырванный со всем тем солдатским мясом из его «Севастопольских рассказов»:

«Лица и звук голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто потери вчерашнего дня сильно трогали и огорчали каждого, но, сказать по правде, так как никто из них не потерял очень близкого человека (да и бывают ли в военном быту очень близкие люди?), это выражение печали было выражение официальное, которое они только считали обязанностью выказывать. Напротив, Калугин и полковник были бы готовы каждый день видеть такое дело, с тем, чтобы только каждый раз получать золотую саблю и генерал-майора, несмотря на то, что они были прекрасные люди. Я люблю, когда называют извергом какого-нибудь завоевателя, для своего честолюбия губящего миллионы. Да спросите по совести прапорщика Петрушова и подпоручика Антонова и т. д., всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку или треть жалованья».

А между тем для своего собственного времени все это было, конечно же, пусть и правда, но, правда, дьявольски на редкость всецело однобокая.

Однако какие тут еще могут быть в том сомнения, что это как раз именно благодаря великим стараниям Льва Толстого и вышли в главные чины армии все те грязные и грозные по телефону сквалыги, которые попросту, наверное, и не могли о своей военной карьере подумать хоть сколько-то, значит, вообще же иначе.

Раз вот были они именно изнутри всецело сотканы как раз из одних лишь вовсе так совершенно разве что безжалостно и осатанело скотских амбиций.

91

Василий Гроссман в своей книге «Жизнь и судьба» весьма изрядно проехался «гусеницами танка» по всяческим тем еще любителям более чем внезапных и сколь незамедлительных дуто воинственных контрнаступлений…

И откуда им вообще было, собственно, взяться?

Яснее ясного, что, до чего бесшабашно и неистово нагромождая фантомы всяческих и впрямь-то, словно бы наяву привидевшихся Льву Толстому принципов зла, он затем и воплотил всю его довольно выпуклую и наглядную суть во все те до чего промозгло серые будни некогда лишь разве что только грядущей сталинской действительности.

Но, конечно, из тихих и пасторальных времен 19-го века будущую вакханалию лютых страстей было никак еще нисколько совсем явно не увидать.

И почему бы это и вправду некогда затем не быть всем тем безмерно радостным переменам к чему-либо именно так сразу сколь еще необычайно как есть более чем до чего распрекрасно так действительно самому вот наилучшему?

Но при всем том разве во имя чьей-либо значительно лучшей доли и вправду как-никак стоило со всем этаким сколь еще беспримерным усердием воинственно разрушать чего-либо вполне устоявшееся веками, беспрестанно вот всячески так и расшатывая все его доселе и впрямь же могучие основы?

И разве то никак совсем не ясно, что чем-либо подобным лишь как есть довольно ведь поболее затем усугубишь всю ту так или иначе существующую на наш сегодняшний день и без того не слишком-то вполне благополучную ситуацию во всем том как оно ныне есть обществе в целом.

92

Однако Лев Толстой, да и все ему подобные попросту, наверное, сидели пред старым «раскидистым пнем всей той вконец им приевшейся старой жизни» и лишь о том они при этом сколь яростно «искрили мыслью»… а именно как бы это им его взять, да к чертовой матери наскоро же наспех полностью выкорчевать.

Да только коли чего, они и в мыслях своих и близко не допускали, так это того, что им по силам окажется, разве что на самом том еще корню почти всецело загубить одну лишь свежую поросль, ну а пень им совсем никак не по зубам.

Поскольку чтобы выкорчевать его на самом-то деле, а не на словах, надобно было сходу уничтожить все существующее человечество, ну а затем более чем незамедлительно воссоздать его в некоем новом, куда только более светлом и весьма просвещенном облике.

И кто-то именно это тогда и задумал, однако никак не иначе, а совершенно во всем он попросту как на грех явно вот просчитался.

Раз действительно вполне осуществить сие «великое дело» смогут одни лишь те, кто и впрямь-таки разом весело повернут оглобли к тому и поныне никак не изжитому стародавнему, да и безмерно же немыслимо примитивному житью-бытию.

А светлый путь при этом будет внешним покрывалом донельзя слащавой идеологии, а внутри будет царствовать тьма слепого фанатизма и рабской преданности нынешним всесильным владыкам.

Но кое-кто из чересчур рьяных интеллектуалов во всем том совсем уж бесшабашно и осатанело происходящем вполне ведь искренне видел грядущий конец эры насилия над душами и плотью всякого простого народа.

93

И главное, все эти беглые поиски чего-либо нового и ненаглядно светлого в их-то устах не более чем одна труха из гнилой колоды дремотного духа чрезвычайно уж мечтательно чудовищно мстительной демагогии…

Она разве что только сеет бездушную ненависть, проливая народную кровь во имя неких величественных абстрактно скороспелых и полностью дутых идеалов.

Причем само, то их весьма подобострастно ласковое словесное употребление, ныне довольно-таки действенно послужит, разве что тем отчаянно блеклым прикрытием всех диковинных чудес полного бессмыслия всей той на редкость промозгло серой действительности.

Ну, а вскоре до чего вкрадчиво и неприметно все те светлые мечты о том наиболее ближайшем грядущем всецело переродятся в самое обыденное существование наиболее темных свойств сколь давно всем человечеством никак этак не всласть бесславно пережитого и почти будто бы ныне совсем изжитого.

Ну а теперь вполне полноправно попросту как есть заново возобновленного в условиях «бесподобно и невозмутимо массово-идейного жития-бытия».

А вот и те выпукло яркие строчки, что были напрочь вымараны цензурой из произведения донского атамана Краснова, причем как раз-таки из-за их более чем совсем нестерпимо болезненного сурового неудобства.

И это в них, кстати, между тем, и имеется то самое исключительно наглядное и впрямь-таки самое безысходное доказательство всему тому, что несколько выше было автором уж здесь изложено.

И только в аудиокнигу эти слова никак ныне не «постеснялись» как-то ведь все-таки ненароком явно вот втиснуть.

Вот она в конце цитаты.

Генерал Краснов, «На внутреннем фронте»

«– Вы – генерал Краснов? – обратился штатский ко мне.

– Да, я генерал Краснов, – отвечал я, продолжая лежать. – А вам что от меня нужно?

– Господин комиссар просит вас немедленно прибыть к нему для допроса, – отвечал он.

– Странный способ приглашать для допроса генералов вваливаясь к ним с вооруженной командой и наводя панику на несчастных хозяев, – сказал я.