Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 12 Декабрь

Заметив, что дети растерялись, Пат постарался смягчить свой голос, насколько мог.

- Чем могу служить? - спросил он спокойным басом.

- Твоя поляйсмен? - раздался в ответ несмелый голос Шепиэна.

- Точно так, - подтвердил ирландец, сдвинув шлем еще больше набок. - Я полисмен, да еще какой! С нами шутки плохие. Из нас, сыновей О’Рейли, никто еще в грязь лицом не ударил! Ба! Что это у тебя в лубке? - вдруг опросил Пат, услышав жалобный голосок Чилеви.

- Бобренок, - ответил Шепиэн.

- Так, так. А ищете кого?

Шепиэн вдруг вспомнил про письмо, которое дал ему Золотые Кудри, вытащил из-за пазухи и протянул ирландцу.

Прочитав адрес, постовой сказал:

- Дело-то оно ясное. Если бы не дежурство, тотчас же и пошли бы всей братией, куда сказано. Сам Патрик О'Рейли сопровождал бы вас. Понятно? Работа, ничего не поделаешь! Подождать придется. Вот отбуду дежурство, сходим.

Пат погладил Саджо по голове и попросил Шепиэна показать бобренка.

- Ишь зверь-то какой! Хорош, верное слово, хорош! - улыбаясь, добродушно проговорил ирландец. - Только уж больно велик: смотреть-то не на что! - добавил Пат и залился громким смехом.

Никогда еще Чилеви не казался таким маленьким и беспомощным. Наверное, он решил, что настал конец света, и съежился весь, свернулся клубочком, подвернув под себя все четыре ноги, спрятав голову и хвост.

Наши юные путешественники - теперь уже немного успокоенные - присели на краю длинного ряда стульев. Блюститель порядка засыпал детей вопросами.

Шепиэн, с трудом подбирая английские слова, рассказал уже почти всю историю с бобренком, рассказал и о своих приключениях в пути. Веселый ирландец, который все время смеялся, казалось, даже без всякого повода, вдруг стал серьезным и сказал, что он, Патрик О'Рейли, собственной персоной проводит их к хозяину увеселительного сада.

- И имейте в виду, - добавил ирландец, - всю правду в глаза скажу, кому следует! Верное слово, скажу!

Пата, видно, не на шутку взволновала история с бобренком, и он углубился в печальные размышления.

- Бедняжки! - бормотал он про себя. - Да тут человек с каменным сердцем слезы польет, восковая свеча расплавится! Что толковать!

Прошло немного времени, и Пата сменил другой постовой. Ирландец повел своих новых друзей тихими, боковыми улицами. По дороге он говорил и шутил безумолку, стараясь развлечь детей. Саджо слушала напряженно, широко раскрыв глазки, но она гак ничего и не поняла. Девочка теперь уже перестала бояться, а когда она думала о том, что Чикени здесь, в этом же городе, быть может, даже на этой же улице, ей хотелось кричать от радости. Глазки у нее разбегались во все стороны: сколько интересного было в городе! Лошади - о них она только слыхала, но никогда не видела раньше. Трамваи - как быстро они мчались, сами собой! Красивые дамы в нарядных платьях! Но лучше всего были чудесные витрины магазинов. Вот потянуло вкусным запахом обода, и дети увидели за стеклом такие красивые пироги и пирожные, что не могли оторвать глаз. Они стали шептаться по-индейски. Ирландец догадался, что его маленькие друзья голодны.

- Баста разговоры разговаривать, старый я дурень! Виданое ли дело, чтобы кто-нибудь из сыновей О'Рейли спокойно смотрел, как его друзья с голоду помирают?! Пошли обедать!

- Да, прошу, - сказал Шепиэн. - Сестренка кушай хочет.

Про себя Шепиэн ничего не сказал, хотя неизвестно, кто из них был более голоден.

Патрик провел детей в столовую. Когда Саджо и Шепиэн уселись за стол, ирландец поинтересовался, когда же они обедали в последний раз.

- Еще поселка были, - ответил Шепиэн. - Мой нет страха. Сестренка много страха было. Много сидела - ничего не кушала… Мой старший, мой сестренка много бережет. Никто не кушала: мой не кушала, сестренка не кушала, - только Чилеви кушала, мало, мало хлебца.

- Молодчина ты, братец мой! Мы, О'Рейли…

Но как О'Рейли поступили бы в этом случае, так никто и не узнал: в дверях показался человек с подносом, уставленным дымящимися блюдами. От вкусного запаха у Саджо даже закружилась голова.

Водворилось молчание: теперь было не до разговоров.

Поели все на славу, не исключай и Чилеви. Пат после обеда закурил папиросу, к большому удивлению Саджо, которая видела только, как индейцы курят трубки.

В комнате было тепло. Разогревшись после обеда, Саджо сбросила шаль с головы и сидела, довольная и успокоенная. Ирландец, залюбовавшись девочкой, заявил, что он ни разу не видел такой красотки с тех пор, как покинул берега Ирландии. И когда Шепиэн перевел это сестренке на индейский язык, она потупила глаза, опустила голову и снова набросила шаль. Но смущение скоро прошло, шаль опять соскользнула, и девочка громко смеялась вместе с братом над всем, что говорил веселый ирландец, хотя смысла она и не понимала. О'Рейли даже в пот бросило от смеха, он вытащил красный платок из рукава своего мундира и усердно вытирал лысину. Чилеви тоже подал свой голос, и Саджо начала шептаться с ним. А пока они шептались, Шепиэн стал обучать ирландца индейскому языку. Дело шло довольно туго, но, в конце концов, Пату все-

таки удалось запомнить одно слово «кэгет», что значит «конечно». С тех пор у ирландца все стало «кэгет» - он употреблял это слово на каждом шагу и, по видимому, был очень доволен своими успехами.

Но когда нужно было сговориться относительно следующего дня, Пат вернулся к английскому языку и пробовал для ясности подражать ломаной речи Шепиэна.

- Сад, - сказал ирландец, - крышка: закрыт нынче, - и, чтобы сделать свою речь более понятной, он закрыл дверь.

- Завтра сад открывай, клади деньги, давай бобра!

При этих словах Пат широко распахнул дверь и привычным движением вытянул руку вперед, словно он ждал, что целый отряд бобров двинется по свободному пути.

Потом он вытащил письмо и, постукивая пальцем по адресу, сказал Шепиэну:

- Моя завтра это место. Твоя ждет.

И, снова выбросив руку вперед, блюститель порядка пропустил детей. А потом, блеснув еще раз своим «кэгет», он последовал за маленькими друзьями.

Патрик проводил детей до самых дверей | дома, указанного на адресе, и еще раз повторил, чтобы они обязательно дождались его. Мастеровой, которому адресовано было письмо, радушно встретил своих гостей - он знал об их приезде: Золотые Кудри предупредил его телеграммой.

Вернувшись к себе домой, Патрик позвонил по телефону и долго с кем-то разговаривал.

Вечером, когда дети остались одни в комнате, Шепиэн снял с шеи мешочек из оленьей кожи, вытащил оттуда долларовые бумажки и стал бережно расправлять их на столе. Саджо стояла рядом, кивая головой, словно хотела сказать: «Все будет хорошо, да?»

Детям очень хотелось узнать, сколько там было денег. И Саджо склонила голову, приложила пальчик к губам и смотрела своими умными глазками, как будто она все понимала. А Шепиэн морщил лоб, терялся в догадках, рассматривая в отдельности каждую бумажку. Но цифры ничего не сказали детям. Ясно было только одно: что денег здесь так много, как им никогда еще не приходилось видеть.