Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 12 Декабрь

В ту ночь никому из них не спалось. Маленькому бобренку - потому, что было слишком много интересных вещей под кроватью и в разных углах комнаты, дети же были взволнованы как никогда ожиданием завтрашнего дня.

Сбылась мечта

На следующее утро Патрик О'Рейли зашел за Саджо и Шепиэном. Дети думали, что ирландец сразу поведет их в сад, к бобренку, но оказалось, что сначала нужно зайти в белый дом, в контору владельца сада.

По дороге Шепиэн все время нащупывал одной рукой мешочек, который висел у него на груди под рубашкой. В другой руке он нес корзиночку с Чилеви. Рядом, еле поспевая за братом, быстро семенила ножками Саджо, закутанная в пеструю шаль.

В контору они поднялись на лифте очень быстро, но детям там было как-то не по себе. Потом они очутились вместе с Патом перед письменным столом, за которым сидел человек. От него зависела судьба бобренка.

Саджо задрожала, как листок: ей стало страшно. Вдруг он не отдаст Чикени? Что тогда делать? Девочке захотелось закричать и убежать. Но она не пошевелилась и решила, что останется до конца все равно, что бы ни случилось.

У молодого человека за письменным столом было бледное длинное лицо и маленький подбородок. Он неприятно прищуривал один глаз, чтобы в него не попал дым от окурка, который торчал сбоку во рту, так что смотреть он мог только одним глазом, и поэтому казалось, что он был косой. Он разговаривал, не вынимая папиросы, и в упор уставился на детей тем глазом, который смотрел. Очень бесцветный и неприветливый был этот глаз.

- Чего же вы хотите? - резко спросил бледный человек.

На минуту водворилось молчание - гнетущее, напряженное молчание. Казалось, что Саджо и Шепиэн даже перестали дышать. А потом…

- Сэр, - раздался голос ирландца, - вчера я звонил мистеру Нэльсу, беседовал с ним насчет этих детей, моих друзей. Договорились встретиться здесь, чтобы обсудить небольшое дельце насчет…

- Можете доложить ваше дело мне, - прервал его молодой человек официальным тоном. - Мистер Нэльс занят в настоящий момент, - он взглянул на дверь, которая вела в соседнюю комнату и была полуоткрыта.

- Ну-с, дело-то у нас такого рода, - снова заговорил Пат, в то время как молодой человек взглянул на часы и еще раз прервал его:

- Нельзя ли поживей! Мне некогда сегодня.

Пат покраснел и продолжал говорить. На этот раз вышло довольно гладко. Свою «речь» он долго обдумывал накануне вечером - это был рассказ о грустном происшествии с бобренком и волнующих приключениях детей, рассказ, который, по мнению ирландца, должен был тронуть до слез даже человека с «каменным сердцем». Но надо думать, что у молодого человека не было даже каменного сердца, потому что он не пролил слез, а только несколько раз взглянул на часы, пока Пат говорил, и закурил новую папиросу от своего окурка. Ирландец почувствовал себя обескураженным, но все-таки закончил свой рассказ довольно торжественно:

- …Эти маленькие граждане желаю.т купить у вас свою скотинку, и я осмелюсь сказать, что вы сделаете божеское дело, если уступите им бобренка.

Сделав все, что было в его силах, Пат замолчал и стал вытирать пот с лица своим большим красным платком. Молодой человек поправил бумаги на столе и откинулся на спинку стула.

- Это все? - спросил он сухо.

- Да, - ответил Пат растерянно: у него уже закрадывались опасения, что все его красноречие пропало попусту.

- О, - заговорил снова управляющий, - благодарю. Ну, что же, должен тебе сказать, - его слова звучали так холодно, словно куски льду падали на стеклянное блюдо, - этого бобра мы купили за наличный расчет и не от этих оборванцев, а от уважаемого представителя американской меховой фирмы. Мы заплатили за него пятьдесят долларов - эта сумма значительно превышает действительную стоимость такого ничтожного зверька, и мы согласились бы перепродать его только в том случае, если бы получили изрядную прибыль на этом деле. Делец посмотрел на детей.

- Судя по тому, как выглядят твои краснокожие «друзья», я сильно сомневаюсь, чтобы они располагали деньгами.

Пат покраснел еще гуще, но, догадываясь, что только одни деньги могут уговорить этого крепколобого, он толкнул Шепиэна вперед и хрипло прошептал ему:

- Деньги дай ему, деньги!

Шепиэн понял почти все; взволнованный и подавленный, он вышел вперед, порылся с минутку в мешочке и выложил свое состояние на стол.

Делец взял бумажки, пересчитал их и процедил сквозь зубы:

- Здесь только четырнадцать долларов, - он протянул деньги обратно. - Ничего не выйдет. - И для того, чтобы всем стало ясно. он добавил: - Кончено, торговля закрыта. Понятно?

Все поняли его. Все до одного.

Никто не говорил. Никто не шевелился. Но для Шепиэна это было катастрофой. Бледное лицо человека за письменным столом поплыло у него перед глазами. Пол пошатнулся под ногами у Шепиэна. Неужели он потеряет сознание, упадет в обморок, как девочка?! Он закрыл глаза, чтобы не видеть бледного злого лица, не видеть этого холодного глаза, который так безжалостно издевался над ними. Шепиэн стиснул зубы, сжал кулаки, расправил свое юное тело и принял привычную свою гордую осанку. Обморочное состояние прошло.

Между тем взволнованный и растерявшийся ирландец вытирал лысину красным платком и бормотал про себя хриплым голосом:

- Жалость-то какая! Обида! А я, старый дурень, надеялся и детишкам-то голову вскружил! Что станешь теперь делать?

А Саджо? Она гоже все поняла. Ей можно было ничего не объяснять. Все пропало! Все кончилось!

Девочка подошла к Шепиэну.

- Я все знаю, мой брат, - сказала она совсем спокойным и таким странным голосом, что Шепиэн в изумлении взглянул на сестру и обнял ее.

Она подняла свои глазки на брата и продолжала:

- Я знаю теперь. Он не отдаст нам Чикени. Ну, что же, мы ничего не можем сделать. Чикени останется здесь. Но мы оставим с ним Чилеви, чтобы они были вместе и не тосковали. Правда, Шепиэн?

Ее детский голосок дрогнул и перешел в шопот, черная головка опустилась:

- Скажи этому человеку, я… даю ему… Чилеви. Пусть берет.

И девочка поставила корзиночку с бобренком на стол и отступила назад. Ее лицо стало совсем бледным, а глаза горели лихорадочным огнем.

О'Рейли прервал свои причитания и замер. Что же произойдет теперь?

- А это еще что? - злобно воскликнул управляющий.

Шепиэн ответил ему:

- Еще одна бобер - Чилеви. Братишка будет. Братишка нет - Чикени плохо. Бери Чилеви. Такие слова сестренка сказала. Моя… - голос его оборвался, он не мог больше говорить.

- Так, так, - сказал делец, улыбнувшись в первый раз, хотя улыбка не украсила его лица. - Это другой разговор! Ну, что же, давайте, покончим скорее эту сделку, - и он потянулся за пером.

- Нет! - вдруг воскликнул ирландец громовым голосом, ударив кулаком по столу, что есть силы.