Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 12 Декабрь

- Я счастлива. На самом деле. Я знаю это.

Да, маленькая Саджо, ты была счастлива, счастлива тем, что умела дарить радость своим друзьям.

Итак, в октябрьское утро, в месяц Падающих Листьев, когда все холмы оделись в осенний наряд, играя золотыми, алыми и коричневыми красками, Чикени и Чилеви - Маленькая Крошка и Большая Крошка - попрощались со своей каморкой, где они провели беззаботное детство. Они расстались с шаткой бобровой хаткой и с детским вигвамом на берегу, со своими бобровыми пристанями и с тропинкой к хижине, залезли в берестяную корзиночку, которая служила им так хорошо и так долго, и отправились в последнее и самое важное в их жизни путешествие.

Они, наверное, совсем не догадывались, залезая на подстилку из зеленой травки, ка. кая радость ждет их в конце пути.

В месяц Падающих Листьев

Ожидалось большое событие. Саджо выглядела очень нарядной в клетчатом платьице, в своей самой пестрой шали и расшитых бусами мокасинах. Шепиэн и Гитчи Мигуон разоделись в новые костюмы из дубленой оленьей кожи теплого бархатисто-коричневого цвета. Знаменитую корзинку Саджо расписала листьями и разноцветными цветочками, появились на ней и раскрашенные птички и всякие зверьки, чтобы Чилеви и Чикени веселее было путешествовать. А когда еще к ручке было подвешено большое белое перо, корзиночка стала такой нарядной, что никто бы не догадался, сколько она испытала бед. Дно ее девочка заботливо устлала душистой травкой и подвесила к стенке маленький кожаный мешочек, украшенный иглами дикобраза, - там хранились два маленьких, но очень дорогих ее сердцу блюдечка!

Старый вождь плясал под звуки барабана.

Ладья, верный спутник их странствований и приключений, тоже не была забыта. Следов огня на ней никто бы не заметил, - она заново была покрыта ярко-желтой краской, намалеван был и птичий глаз, только не такой хищный, как раньше, а довольно веселый, если только присмотреться к нему как следует. Пушистый лисий хвост снова появился у кормы. И хотя ладья пускалась в обычное плавание, вид у нее был какой-то особенно гордый. Выйдя навстречу ветру, она задорно виляла своим новым хвостом и, казалось, подмигивала глазом, когда скользила мимо трепещущих тростников, словно знала какой-то очень интересный секрет.

И так они держали свой путь к Березовой реке, которая текла где-то в голубых далях между холмами Шепчущихся Листьев, - там, где родились Чикени и Чилеви.

Шесть дней они плыли. И чем дальше они продвигались, тем воздух становился чище и вода прозрачнее. Дикие гуси летели к югу длинными вереницами, в ночной тишине так отчетливо раздавались взмахи их крыльев. С каждой новой зарей диск солнца становился все больше и все ярче, а листва кругом - все наряднее и пестрее.

У Саджо было радостно на душе, - она сама этого не ожидала. И, чтобы сохранить свою бодрость, девочка все время думала о том, что ее маленьким любимцам теперь будет еще лучше жить, что скоро их окружит такая ласка, которой, при всей своей любви, она, Саджо, не могла им дать: бобрята возвращались домой - на родину, к своему бобровому народу. Шаловливое детство почти прошло - с каждым днем бобрята становились все разумнее. «Скоро они начнут по-настоящему работать, как и все взрослые обитатели леса», - убеждала себя девочка.

Но минутами сердце ее вдруг сжималось, и Саджо торопливо смахивала набежавшие слезы и говорила себе:

«Это я просто себя жалею. Надо, чтобы им было хорошо. Ведь я их очень люблю».

Отгоняя тоску, девочка смотрела на деревья и озеро, заглядывала в корзиночку, щекотала зверьков за ухом и думала, как было бы хорошо подсмотреть, что будет, когда они вернутся в родную хатку, и подслушать, что они скажут друг другу.

Если бы только старый бобер и бобриха и другие бобрята встретили «Крошек»! Ей так хотелось увидеть их всех вместе. А потом она думала об охотниках, и всем сердцем надеялась, что ни один из них никогда не найдет эту бобровую хатку.

В последний день пути, вечером, они разбили свой лагерь среди сосен на берегу ручейка, который вытекал из бобрового пруда, - там уже много времени назад мы застали Гитчи Мигуона за обедом.

После ужина, когда стало совсем темно и костер весело пылал, Большое Перо сказал детям, что он хочет с ними поговорить.

Саджо и Шепиэн разместились у костра и притихли. На этот раз и Чилеви сидел неподвижно около своей корзинки, склонив голову набок, и, казалось, весь обратился В слух. Чикени притаился, как мышка, у Саджо на коленях и, наверное, тоже слушал. Чудилось, что даже огромные деревья, которые так торжественно и молчаливо сто-яли вокруг лагеря, тоже прислушивались.

- Саджо и Шепиэн, - говорил Гитчи Мигуон, - сегодня мы проводим последний вечер с Чилеви и Чикени. Завтра они вернутся к своим близким и станут жить, ках и все бобры. Бобрята внесли много радости в нашу жизнь, и веселые дни лета стали еще веселее с их приходом в нашу семью.

Я нашел малышей на этом месте обессиленными, умирающими. Вот они вернулись сюда здоровыми и бодрыми. Их приключения кончились, теперь им откроется радость, какой они еще не испытывали в своей жизни.

Я даю вам одно обещание: наши маленькие друзья никогда не погибнут от руки охотника.

При этих словах у Саджо вырвался какой-то слабый звук, но она прижала палец к губам и заглушила его.

Гитчи Мигуон продолжал:

- Вы видели, как старый вождь плясал танец «шишигуан». Он заклинал, чтобы никто из индейцев не убивал бобров в этом месте. Бледнолицые не приходят сюда, на мой охотничий участок. А у меня разве поднимется рука на наших маленьких друзей? Никогда не обижу я и их семью. Бобрята наполнили радостью сердца моих де. тей, и если бы они поняли мой язык, - я бы поблагодарил их.

Завтра, когда вы вернете им свободу, я кликну бобровым кличем, и, наверное, старые бобры выплывут навстречу.

Саджо крепко прижала руку к губам, чтобы ни один звук не сорвался с ее уст: индейцы никогда не перебивают друг друга. И как раз в этот момент раздался глухой вой, - он доносился откуда-то из-за холмов и становился все сильнее… а потом замер. Это был дикий, заунывный вой волка. И пока не замер последний отголосок эха, Гитчи Мигуон молчал, и все прислушивался. Индейцы не знают страха перед «Тоскующими» - так они называют волков - и смотрят на них, как на четвероногих охотников.

Гитчи Мигуон продолжал:

- Маленькая Крошка и Большая Крошка, - индеец улыбнулся, произнося эти имена, - не уйдут из вашей жизни безвозвратно. Бобры подобно людям, не забывают друзей.

А теперь я скажу вам самое важное. Каждый год в месяц Падающих Листьев, когда обнажается лес и листья кружат словно». желтые и алые снежинки, когда дикие гуси стаями плывут в небе, вы будете приезжать сюда, на родину бобрят. И вечерами, притаившись на берегу их пруда, вы будете наблюдать, как они плавают, работают и играют. Может быть, они подплывут к вам так близко, что можно будет поговорить с ними и даже погладить. Вряд ли бобрята будут помнить обо всем, и многое, что было в прошлом, сотрется в их памяти, «о они почуют вас: друга они никогда не забудут. Старики, умудренные жизнью, так говорили мне. Да я и сам наблюдал это в юности. Вот что мне хотелось сказать вам, дети мои.